Лента: Общество

Понятийные границы Декларации русской идентичности отличаются максимально возможной гибкостью и широтой

Декларация русской идентичности, принятая на форуме Всемирного русского народного собора в начале ноября, вызвала живое обсуждение в обществе и СМИ, в частности на страницах журнала «Эксперт». Исследователи и политологи по-разному оценивали определение, зафиксированное в декларации: «Русский — это человек, считающий себя русским; не имеющий иных этнических предпочтений; говорящий и думающий на русском языке; признающий православное христианство основой национальной духовной культуры; ощущающий солидарность с судьбой русского народа». Эксперты Всемирного русского народного собора посчитали нужным ответить на критику и поддержать дискуссию.

Представляя декларацию, мы в полной мере сознавали, что этническая идентичность не правовое понятие и не может быть «зарегистрирована» при выполнении набора каких-либо условий или «отменена» при их отсутствии. Национальное самосознание не является дискретной величиной: когда явление либо есть, либо его нет. Правда, большинство наших соотечественников определяет себя именно так: либо я принадлежу к определенной национальной общности, либо не принадлежу. Согласно Конституции РФ гражданин вправе определять и указывать свою национальную принадлежность либо не определять и не указывать ее вовсе.

В свое время академик РАН Валерий Тишков предлагал называть при проведении переписи населения не одну, а, например, две национальности (имея в виду субэтносы: мордва и мокша, осетин и дигорец). Однако это предложение не получило поддержки в академической среде. Есть объективная реальность, нашедшая отражение в общественном сознании: человек, как правило, идентифицирует себя с одной национальностью, но не с двумя или тремя сразу. Число же тех, кто вовсе не считает нужным определять свою национальную принадлежность, стремится к уровню статистической погрешности.

Тем не менее существуют очень широкие пограничные группы с размытой или множественной идентичностью. Нередко люди на протяжении своей жизни способны проделать очень заметную персональную эволюцию, попадая из группы с четким самоопределением в «зону неопределенности» и даже начиная отождествлять себя с другой национальностью. И хотя в основу любой концепции надо класть правило, а не исключения, в формулировках декларации учтены и такие случаи, отражающие подвижную природу этнического сознания. Авторы стремились избегать жесткой антитезы «русский — не русский», а предпочитали говорить об укреплении или ослаблении русской идентичности при тех или иных условиях. Нет никаких оснований упрекать принявший декларацию Собор в «сужении русского национального поля», поскольку предложенные в ней границы отличаются максимально возможной гибкостью и широтой.

Два уровня идентичности

Среди части интеллектуалов распространено расширительное толкование понятия «русский», фактически сливающееся с понятием «россиянин»: русский — это всякий, кто любит Россию, ее историю и культуру. На наш взгляд, такой подход порожден неудачным смешением двух идентичностей: национальной и цивилизационной. Ценностям российской цивилизации привержены представители самых разных народов: аварцы, башкиры, карелы, чуваши. При этом, считая себя россиянами, они не отказываются от своего национального сознания — точно так же, как и русские.

Попытки отождествить термины «россиянин» и «русский» допустимы в разговорной речи, в беллетристике, но при формировании общегосударственной национальной политики напоминают обоюдоострую бритву, угрожающую национальной гармонии. Полное отождествление русских с россиянами в политическом пространстве РФ влечет за собой опасность социокультурной дискриминации либо в отношении национального большинства (с акцентом «все — россияне»), либо в отношении меньшинств (с акцентом «все — русские»).

В первом случае за частью граждан (русскими, которые считаются «россиянами по определению») признается только одна общероссийская идентичность, а за другой частью — сразу две идентичности, общероссийская и этническая, что не может не вызвать роста межнациональной напряженности. Во втором случае под сомнение ставится право на идентичность самих национальных меньшинств, способных увидеть в этом перспективы ассимиляции и отказа от принципа федеративного устройства государства. Риск распада страны и повторения конфликтных сценариев 1990-х годов в этом случае тоже вполне очевиден.

Во избежание вышеописанной коллизии авторы декларации взяли за основу очевидный факт, признанный абсолютным большинством соотечественников, — наличие двух уровней идентичности: государственно-цивилизационного (общероссийского) и этнонационального (в данном случае русского). В нашу задачу входило описание именно русского этнического поля, без претензий на общероссийский масштаб и на включение групп с иной этнической идентичностью. Мы убеждены, что лишь такой подход позволяет гарантировать подлинное равноправие всех народов нашей страны, без угрозы дискриминации или ассимиляции.

Одна из проблем, вставшая перед авторами: как быть, если у человека не одна, а две или три этнические идентичности и он затрудняется с выбором? В таком случае было предложено считать русским всякого, кто не имеет иных этнических предпочтений (обратим внимание: предпочтений, а не привязанностей, как нарочито исказили и передернули текст декларации на «Эхе Москвы»). Формулировка предполагает, что индивид не предпочитает иную идентичность русской, или, как расшифровывается в декларации, «совокупность его связей с русским народом (независимо от их природы) сильнее, чем совокупность связей с любой иной этнической общностью». В противном случае человек, безусловно, принадлежит к другой национальности, к той самой, которую он лично предпочитает. Если же кто-то предпочитает считать себя русским, это отнюдь не служит препятствием для любого количества иных этнических привязанностей, с учетом семейных уз, родовых корней и культурных интересов каждого конкретного человека.

Религиозный фактор

В центре особого внимания оказалась связь русской идентичности и православного христианства. Хотя национальное и религиозное сознание не тождественны друг другу, история хранит немало примеров того, как смена религиозных ориентиров приводила к радикальной трансформации национальной идентичности и возникновению нового этноса. Например, сербы, принявшие ислам, стали другим народом, использующим самоназвание «муслимане», а сербы, принявшие католицизм, частично превратились в хорватов. Другими народами стали принявшие ислам болгары-помаки, македонцы-торбеши. Принятие ислама частью индусов привело к разделению некогда целостного народа на хинди и урду, что в итоге закончилось государственным размежеванием единой страны на Индию и Пакистан.

Конечно, такие глубокие изменения происходят только в случаях массового перехода в иную веру, затрагивающего значительную часть этноса. Индивидуальный религиозный выбор далеко не всегда приводит к смене национальной идентичности. Поэтому авторы сочли необходимым отразить в декларации религиозный компонент самосознания, не придавая ему императивного смысла, вроде: «русский — это православный».

Бесспорно, носителем русской идентичности может быть не только прихожанин Русской православной церкви; им может быть и неверующий, и человек, исповедующий другую религию. Странным образом многие критики декларации «не заметили» этого акцента в соборном документе и, ломясь в открытую дверь, стали упрекать его в религиозной предвзятости. Между тем в декларации шла речь о признании православия основой национальной духовной культуры. Это объективный факт, который невозможно отрицать.

Подчеркнем, что речь идет именно о духовной, а не о светской культуре, которая в значительной мере внерелигиозна, то есть декларация не настаивает на поисках христианских корней в балете Дягилева или творчестве Маяковского. Она предлагает лишь одно: признать очевидный религиозный выбор своего народа. Русской самоидентификации не будет противоречить следующая позиция: лично я и мои близкие — молокане (католики, баптисты, пятидесятники), но в целом большинство русских на протяжении национальной истории были православными, и среди всех религиозных учений именно православное христианство играло решающую роль в формировании русской культуры. Если же человек соотносит с православием некий внутренний «образ врага», считает его принятие «исторической ошибкой», это означает в лучшем случае иррациональную неприязнь к национальной религиозной традиции и стремление отождествить себя с иной общностью, серьезно отличающейся от существующего в реальности русского народа.

Но даже такое воинствующее отрицание православия не означает автоматического разрыва с русским народом, а, как указано в декларации, всего лишь «свидетельствует об ослаблении русской идентичности вплоть до полной ее утраты». То есть здесь возможен набор переходных состояний, где конечное самоопределение зависит от других факторов национального сознания.

Право русских

Еще один вопрос: правомерна ли сама постановка вопроса о соотношении религиозной, культурной и национальной идентичности? Неолиберальные круги по всему миру пытаются табуировать эти дискуссии, несправедливо обвиняя в ксенофобии и премьер-министра Индии Нарендру Моди, придерживающегося доктрины «хиндутва», и лидера Турции Реджепа Эрдогана с его идеей «османского синтеза».

Однако даже в Соединенных Штатах, служащих хрестоматийным примером формирования гражданской, внеэтничной и внерелигиозной нации, всемирно известный Сэмюэл Хантингтон в книге с многозначительным названием «Кто мы?» утверждал, что в основе «американского кредо», американской идентичности должны лежать англо-протестантские идеалы. Никому и в голову не пришло обвинять его в попытке дискриминации католиков или эмигрантов из Азии и Латинской Америки. Тем более нельзя оспаривать право русских — нации, демонстрирующий несравненно более высокую религиозную однородность, нежели американцы, — отвечать на вопрос «кто мы?», обращая внимание в том числе и на религиозный фактор.

На наш взгляд, несогласие с декларацией высказали преимущественно те общественные деятели, которые рассматривают национальное сознание как искусственный конструкт, производный от поставленных политических задач. Не удивительно, что формулировки декларации не совпадают с их кабинетными проектами. Ведь авторы предложенного текста рассматривали любую национальность как естественный, не подлежащий социальной инженерии этнокультурный организм и стремились максимально точно выразить то мироощущение, которое испытывают реальные люди, наши современники, ощущающие себя русским народом.


Владимир Тимаков, Владимир Тимаков, координатор дискуссионного клуба Всемирного русского народного собора
Александр Рудаков, Руководитель экспертного центра Всемирного русского народного собора
Источник: "Эксперт"