Лента: Общество

От редакции "РН": Автор Александр Иванович Агеев — доктор экономических наук, профессор, генеральный директор и основатель Института экономических стратегий РАН, заведующий кафедрой управления Государственного университета МИФИ.

Доклад на Всероссийской научной конференции "Футурологический конгресс: будущее России и мира", (Москва, 4 июня. 2010 г.).

***

...Главный образ моего сообщения — тиски. Что же находится в этих тисках и что за сила, которая это все сдавливает? Понятно, что в нашем контексте в этих тисках находится наше будущее, а сдавливают их две болезни, две эпидемии, две пандемии, два архетипа. Об этом задумывался в свое время Дмитрий Иванович Менделеев, когда в конце XIX века он был не только великим ученым, но и большим чиновником в ранге примерно Набиуллиной сегодня. И он понимал, что Россия просто распирается массой демографических энергий, что они все сосредоточены в деревне. Крестьяне уже были юридически свободны, хотя многие должны были выплачивать за землю вплоть до 1962 г.

Менделеев прекрасно понимал, что если эту растущую массу людей не трудоустроить, не преобразовать их образ жизни и устремлений, то быстро накопится огромное количество интеллигентов, "нервных людей", которые сметут всю социальную конструкцию "вдребезги пополам". Менделеев также понимал, что необходимо создать жесткие условия для того, чтобы добавленная стоимость перераспределялась в интересах индустриализации. Это означало заниженные цены на аграрную продукцию и завышенные на индустриальную. И он наделся, что "пронесет", что удастся этот неизбежный этап роста социального давления проскочить. Когда январским утром 1904 г. к нему пришел ординарец и сообщил, что началась война с Японией, он сказал в ответ одно: "Не пронесло". Он прекрасно отдавал себе отчет, что произойдет дальше.

Мы это знаем ретроспективно. Тогда все войны велись вокруг двух очевидных узлов — пути сообщений и доступа к стратегически важным минералам. Мы также понимаем, что именно распад Российской империи стал одним из источников глобальной турбулентности того времени.

Взглянув на современную карту мира мы обнаружим, что политическая картина мира сейчас и 100 лет принципиально похожи.

Хотя РФ как преемницу Империи и СССР "обгрызли" с стороны Запада и Юга, хотя не тот уже у нас мировой демографический вес, тем не менее, Россия сохранились на карте мира как некая субстанция. Это важный онтологический факт.

О чем мечтали русские люди в 1917 г., когда каждый по-своему (кто-то как Чапаев, кто-то как Живаго, Маяковский или Есенин, кто-то как Троцкий, но все — по своему, это важно помнить) "ввязался" в тот колоссальный социальный сдвиг? Ведь мы часто имеем весьма искаженное представление о том времени. Одно из исследований, которое показывало реальную картину мира, было проделано Николаем Николаевичем Головиным. Будучи офицером царского генштаба, он эмигрировал и в Париже создал частную академию генштаба, где учились и российские офицеры, и иностранные. И как профессионал он тщательно изучил суть той войны, масштаб потерь, кто лучше всех дрался из тех, кто был мобилизован, был или нет дефицит людей, ресурсов и т.п.

В частности, мы иногда полагаем, что Россия просто ломилась от человеческих ресурсов. Ничего подобного. К 1918 г. уже было недостаточно людей, которых можно было мобилизовывать в армию. Н.Головин обратил внимание также на два важных обстоятельства. Во-первых, в первые два месяца после февраля 1917 г. из армии под разными предлогами дезертировало два миллиона человек, большей частью с оружием. Два миллиона человек!

И вторая интересная закономерность — по мере отдаления от линии фронта паника, истеричность настроений нарастали. Если командир дивизии сообщал командующему фронтом о ситуации, то он характеризовал как нормальный боевой офицер соотношение сил, настроение, боеготовность. По мере отдаления от фронта в донесениях министров начинается истерика и паника. В Думе оценки превращаются в алармизм и далее нервозность транслируется в СМИ.

Н.Головин изучил каким образом шло разложение огромной армейской массы под влиянием импульсов из паникующего и интригующего Петрограда.

В итоге у миллионов людей, вовлеченных в историю в серьезном, вооруженном статусе, были свои интересы и мотивации. Даже плохо произнося слово "экспроприация", они прекрасно понимали, о чем идет речь. Именно это и предвидел Д.Менделеев. На территории страны накапливалась критическая масса социальной энергии, вектор которой был очевиден: земля и свобода. А свобода предполагала в умах одних надежду на справедливость, в умах других — шанс так или иначе воспользоваться ситуацией в своих интересах. Большевистские и эсэровские лозунги легко ложились на эти настроения, придавая им идеологический статус — "очищения земли от нечисти". Разумеется, палитра мечтаний не была только красной.

Ясно, например, что будущие власовские лозунги вырастали из тамбовских восстаний и кронштадтского мятежа. Мировоззренческая платформа не была простой, все очень сложно складывалось. Как заметил М.Пришвин: "революция расплата за мечту"...

О чем мечтали люди, родившиеся в начале 1920-х годов у отцов и матерей, переживших чудовищный социальный катаклизм и дававших им воспитание с учетом своего жизненного опыта конца XIX — начала XX века? О многом, несомненно. Но для нас важен не спектр мечтаний тех, кому в середине 1930-х годов было лет 10–12, а онтологический факт: из того поколения в живых в 1945 г. осталось трое.

Однажды мне довелось быть в музее на Сапун — горе в Севастополе. Это было давно, в 1980 г. Экскурсовод, замечательный знаток истории, высказала мысль, которая мне дорога до сих пор: если бы из родившихся в 1923–1925 гг. осталось не три человека, а 100, если б не было потерь и опыта Великой Отечественной войны, то это была бы иная страна, иные мечты, иные ценности, иные устремления, иные результаты социального творчества.

Все это мы, как правило, недооцениваем. Это те люди, которые были выращены на определенных идеалах, и они сегодня не могут ничего возразить, когда вот эти идеалы начинают препарировать патологоанатомически.

А о чем мечтает наша молодежь? Ответ открытый. Когда сейчас идет набор, например, в специальные подразделения или на рабочие места, где требуются люди с хорошо организованной психикой, не нервные, не пьяницы и люди ответственные, совестливые, а таких рабочих мест у нас более 20-и миллионов (это силовые структуры, метро, атомные станции и т.д.), то мы должны отдавать отчет, что в этой части у нас конкурс менее единицы. Это означает, между прочим, что даже метрополитен заводит свои диспансеры, которые излечивают работников от алкоголизма. Что говорить об остальной части населения и рабочей силы? Таким образом, факты демографической деградации налицо. Но ситуация еще серьезнее.

С 50-х годов ХХ века каждое десятилетие появлялось 50, 70, 90 миллионов новых людей. Это по целой новой стране класса Германии или Индонезии, неравномерно распределенной на планете. В итоге к 2020 г. будет всего лишь полтора человека из Евразийской цивилизации на 100 живущих в мире. При этом нарастает миграционный поток. В США количество мигрантов увеличилось и достигло уровня начала XIX в. Важно осознавать, что эти люди организованы иначе, чем мы привыкли, у них свои жизненные установки, отнюдь не сводимые к общепринятым ценностям, что при всех интеграционных процессах в Европе или США, тематика цивилизационной идентичности обостряется. Более того, нарастает и напряженность социальной ситуации. США, как и Россия в 1920-е годы, также пережили очень серьезные потрясения. Всевозможные нарушения, социальные протесты, восстания, которые будоражили американское общество, тогда погашались с применением регулярной армии, артиллерия, авиации! Довольно малоизвестная сторона в нашей политической памяти. Сегодня снова напряженность нарастает. При этом ментальность правящего класса США стала более жесткой. Доминирует принцип "если ты богат — это твое право, а бедный пусть беднеет". Гуманитарные ценности, институты социальной защищенности трещат по швам. Кризис усилил эту тяжелую тенденцию. На сцене первые роли играет очень жесткий хищнический капитализм, который полагает, что имеет право на все.

Любопытно, что развивается этот капитализм джунглей, по выражению президента Риского клуба Александра Кинга, тому же закону, который открыл в свое время упомянутый Николай Головин. Его рваческие и эгоистические ценности всей мощью СМИ вбиваются в массовое сознание.

Но это сознание устроено сложно, его реакции нелинейны, увязаны с крайне катастрофичной атмосферой жизни, с всевозможными "обидами души". Такая обида сейчас зашита в сознание большинства россиян, многие из которых ушли в обытовление, в устройство своей индивидуальной жизни и перестали слушать официальную риторику. Наше общество серьезно больно.

А размах глобальных рисков, в которых уже пребывает человечество, велик. Они не сводятся к экономическим и финансовым потрясениям. Землетрясения, нехватка пресной воды, распад договоров о нераспространении ядерного оружия, пандемии и т.д. и т.д. — это видение экспертов Давоса в начале 2009 г. В январе 2010 г сформированы взаимосвязи этих групп рисков, обозначены провалы глобального управления. В наших дебатах мы склонны пренебрегать оценкой этих рисков, многие из которых нетривиальны и плохо воспринимаются научным сообществом.

Как найти общий знаменатель для всего этого разнообразия и нелинейности связей? Где тонко, где рвется? Можно еще многократно говорить правильные слова, многократно издавать многие тома абсолютно правильных книжек, но надлежит делать?

Стоит вспомнить один разговор почти 40 летней давности между академиком Овчинникова и Фиделем Кастро. Овчинников показывал, что уже в то время, в 1970-е годы, есть техническая возможность, сделать каждому прививку, дать таблетку и т.п. и люди будет жить всю жизнь в эйфории и не думать о проблемах, а спокойно принимать имеющееся жизненное устройство. Отвечая на вопрос, почему это не сделано, Овчинников сказал: мы не знаем отдаленных последствий такого вмешательства в сознание. Фидель отстаивал иной подход: надо прежде всего создать социальные условия, чтобы люди были счастливы. С тех пор наука и технологии совершили мощный рывок. Интернет превратился в мощнейший социальный наркотик, а фармацевтическая индустрия пошла вплотную к производству препаратов, усиливающих интеллектуальный потенциал и эмоциональное состояние.

Не случайно сегодня именно этические аспекты происходящей новой научно-технологической революции становятся исключительно важными. Новейшие технологии создают потенциальную возможность беспрецедентного манипулирования массовым сознанием. В том числе, и неблаготворные ценности могут быть индоктринированы как базис глобальной культуры.

В культуре и ее квинтэссенции — культе — есть свои структурные компоненты: очищение, путь, жертвоприношение, праздник. Пресловутый поиск национальной идеи, формирование и пропаганда стратегий, целей будущего — не что иное, как усилия по переформатированию сознания и выбору аттрактора. Далее неизбежен вопрос — какова ценностная подпочва целей, каковы мишени для затрат социальной энергии? Иными словами — чему, какому ценностному комплексу приносятся жертвы.

А ответ здесь прост. На Уолл-Стрите, напротив входа на Ньй-Йоркскую фондовую биржу, есть туристическая достопримечательность — золотой телец. Тысячи людей каждый день норовят прикоснуться к нему, чтобы получить магическую причастность к миру материального богатства и власти.

Помимо Уолл-Стрита быкоподобный идол имеет множество проекций в культуре, влияя на мотивационные поля. Но регулирование общества через банальные, сиюминутные и простые рыночные, а именно — денежные мотиваторы — это примитивнейшая, хотя и крайне эффективная по-своему форма социального управления.
Впав в рыночную эпоху страна перешла именно в этому типу социального регулирования, удовольствовавшись низшей частью спектра ценностей общественного устройства и самоуправления. Более высокие форматы — рациональный, идеологический, демократический виды институтов. Но проблема эта застарелая, ясно продемонстрированная в Ветхом Завете.

Чем вдохновляются наши буржуа, получая, например, статуэтку золотого Меркурия за достижения в бизнесе? Принимая эту статуэтку, герой бизнеса духовно "проглатывает" миф и двойственный архетип Гермеса — будь успешным, но допустимо быть обманщиком, ловкачом, кем угодно, не оглядываясь на нравственное качество своих действий.

Между тем в структуре видов капитала высший вид — это капитал культовый. Страна наша задержалась на освоении технологий капитализма предельно примитивных — финансовых и производственных. Такие виды как капитал доверия, времени, связей если и используются, то скорее интуитивно и факультативно. В массе своей страна находится на предельно ранней фазе экономической эволюции, когда капитализируются материальные активы. Технологии капитализации на основе глобальных инвестиционных стандартов, превращения в капитал знаний и моральных качеств — практически неизвестны на постсоветском пространстве.

Это прекрасно понимается, кстати говоря, Обамой и когда он говорит, что "мы заставим людей работать при свете дня, а не ночи", он произносит абсолютно культовую фразу, как настоящий теолог, понимая, что есть ценности ночи, мрака, тьмы и есть ценности света. Сравните с активностью одного нашего бывшего вождя, который стал рекламным пицца-боем! Подобный спуск к примитивному уровню в ряду уровней организации капитализма сродни болезни Альцгеймера, деменции в сфере политического мышления.

В итоге мы получаем важнейшую национальную проблему — массовую приверженность к золотому тельцу, к низшим видам человеческих ценностей — фокусировке на них и потребительскому ажиотажу как смыслу жизни и "распилу" как доминирующей бизнес-модели.

Банальная трофейная экономика, мародерство как всерьез неосуждаемый тип поведения. Улыбку Гагарина поменяли на ухмылку Абрамовича в конечном счете.

Как на базе подобных ценностей извлечь импульс для социального подъема, инноваций, модернизации? Как повысить жизнеспособность общества с учетом перспективы нарастания чрезвычайных ситуаций? Ведь как минимум раз в десять лет будут катастрофы класса Саяно-Шушенской, не считая сотен и тысяч катастроф меньшего масштаба!

Страна сегодня состоит, по существу, из трех обществ: семь процентов успешно использующих возможности, процентов 25–30 среднего апатичного класса, а больше половины не может приспособиться к доминирующему типу ценностей. В этом смысле наша социальная структура приблизилась к сугубо капиталистической, с креном в латиноамериканские образцы, хотя и в Европейском Союзе 80 млн человек на грани бедности! Но у нас социальное расслоение и состояние несправедливости выражены острее. Обычно говорят о соотношении децилей, а на самом деле проблема России в беспрецедентном одного центиля — 200 тыс. семей в стране присваивают 70% национального богатства. Результатом и предпосылкой такой системы генерации и распределения национального богатства является искажение фундаментальных пропорций между ключевыми параметрами жизнеспособности страны (цена хлеба, бензина и электроэнергии, средней зарплаты).

И последнее. Для того, чтобы мы даже не задумывались об этих двух болезнях (культовой приверженности к самым низшим ценностям, и, как следствие первой, вторая болезнь — социальная несправедливость, удушающая социальные энергии нации), успешно работают институты "четвертой власти".

Если посмотреть на контент, излучаемый электронными СМИ, то окажется, что 70 процентов — это развлекательная функция, а если посмотреть на структуру ценностей, которыми массированно бомбится аудитория, то окажется, что ценности агрессии, стяжательства, поведенческих отклонений, и т.п. доминируют над ценностями, которые благоприятствуют инновационному прорыву и которые, в конечном счете, сводятся к примату идеалов творчества и солидарности.

Каково положение с творческим потенциалом в нашей стране? Мы до сих пор радуемся, что у нас есть высокие технологии, забывая, между прочим что показываемых на парадах самолетов два всего, один из которых летает. Колоссальный творческий заряд нацелен на творческое решение проблем, созданных одними нашими гражданами для других наших граждан. Но если оценить интегрально, то по десятибалльной шкале мы имеем сегодня шесть баллов. Это низший уровень категории "великая держава".

И вопрос стоит ребром — или мы сможем превратиться в устойчивую великую державу со сбалансированными факторами государственной мощи, либо страна превратится в множество разных стран с попутными немыслимыми пока проблемами.

Вот почему научные знания должны однозначно дальше вылиться в определенные мотивации социальных сил. А что это за социальные силы? Обнаружилось, что в каждом обществе, особенно в нашем, всегда есть 10% жизнестойких детей, иногда это сироты, но главнее — они именно жизнестойкие. Если они есть, то тогда страна всегда сохраняется, именно они несут победу в любых форс-мажорных ситуациях. Ведь именно те самые 3%, которые остались после войны от поколения 1920-х, и спасали страну, восстанавливая ее и совершая мощные проекты. По всей видимости, по крайней мере, 10% наших граждан вполне жизнестойки. Это дает надежду, что жизнь станет лучше.


Александр Агеев
Источник: "Россия навсегда "