Лента: Общество

От редакции. Никто никогда не спорил, что Михаилу Сергеевичу Горбачеву пришлось нелегко. Сделал бы он так, стали бы не довольны эти; а сделай он вот эдак, были бы не довольны другие. Всем не угодишь. И сегодня накануне его восьмидесятилетия, публицисты и интеллектуалы вспоминают последнего генсека ЦК КПСС и одновременно первого и последнего президента СССР – кто с теплотой, кто с ненавистью, а кто – с безразличием. На страницах «Русского журнала» о роли и значении Горбачева для России рассуждает философ Борис Межуев.

Отношение к Горбачеву является только одним, по существу, показателем – показателем нашего отношения к свободе. Свободе гражданской, духовной, политической и религиозной. Показателем того, насколько мы вообще ценим эту свободу, в какой мере она в принципе является для нас ценностью.

Если свобода не ценность, если она не значима в принципе, то нет проблем – список ошибок, глупостей, махинаций можно расширять до бесконечности. Если свобода – все-таки ценность, то нация устами многочисленных публицистов разного толка давно должна была бы отпустить экс-Президенту СССР все грехи.

Горбачев не был великим правителем, не был политиком, способным пролить кровь и совершить жестокость (а это, увы, одно из важнейших качеств подлинного политика, отсутствующее у большинства обычных людей), причем так, чтобы взять за пролитие крови личную ответственность.

Он бездумно начал преобразования, отбросив сходу андроповский авторитарный проект и не доведя до какого-то внятного завершения альтернативный, свой собственный проект (его можно было бы назвать яковлевским, если бы Яковлев искренне хотел Горбачеву успеха, в чем есть основания сомневаться). Проект социализма масс, демократии снизу, политической мобилизации молодежи и развертывания самых разнообразных общественных инициатив по всей стране.

Он решил бросить революционный вызов консервативным США, опираясь на Европу (и шансы сколотить антирейгановскую коалицию у него, видимо, были), чтобы потом пойти на прямой сговор с Рейганом и Бушем во имя призрачного глобалистского НМП. Он не сразу понял то реальное место, которое может быть отведено России в этом НМП.

Во внутренней политике он с 1989 года занимался, судя по всему, просто поиском способов личного выживания, в чем, кстати, блестяще преуспел. В этом его нельзя обвинять, поглядим, как вели себя доблестные гкчеписты, давшие арестовать себя какому-то Руцкому, но и особого восхищения его деятельность на посту Президента СССР, конечно, тоже не вызывает. Благие намерения для политика – не оправдание слабости и бездействия перед лицом откровенной угрозы твоей власти, твоей стране, в конце концов, твоему классу.

И все же все это меркнет перед лицом одной безусловной заслуги, перечеркивающей все грехи. Мы действительно получили свободу, причем именно ту, которую хотели в поздние годы застоя. Свободу читать, говорить, обсуждать все возможные проблемы, в конце концов, принимать самостоятельные решения.

Увы, в ходе последующих реформ оказался маргинализован и унижен тот класс, который ждал и в меру сил боролся за эти свободы – интеллектуальный класс. Кстати, одним из индикаторов и в то же время факторов маргинализации этого класса является отношение к Горбачеву. Настоящие интеллектуалы не могут не ценить гражданской и политической свободы и, соответственно, не испытывать благодарности к человеку, ее давшему. Когда интеллектуал говорит, что свобода слова не является для него ценностью, это, как правило, выдает незавидное положение в обществе этого интеллектуала.

У нас «успешные» интеллектуалы – это чаще всего люди, прислуживающие либо чиновникам, либо бизнесменам. Для чиновника Горбачев – разрушитель, для бизнесмена, тем более крупного, Горбачев – человек, побоявшийся дать рыночных свобод.
Поэтому модно славить совсем других людей – людей Большой Власти и людей Больших Денег. Мне уже доводилось писать, что смысл перестройки состоял в том, чтобы дать голос и дать право что-то самостоятельно делать иной силе, за которой на самом деле будущее России и будущее всего человечества. Людям, производящим новое знание и созидающим мир, оформленный для производства этого нового знания. Впрочем, политическим и идеологическим оформлением этого класса, как раз в тот момент, когда он еще представлял какую никакую силу, никто по существу не озаботился. А те кто озаботился, не получил политическую поддержку.

Будущее схлопнулось. Теперь нас им дразнят, вот смотрите, как оно там за океаном. Может и мы краешком, бочком, одним подмосковным городком туда вползем... Медведеву нужно было через голову ельцинской династии как то обратиться к Горбачеву как к человеку, попытавшемуся вывести на политическую сцену силу, которая только и может стать единственной опорой будущих «перемен». Уже ясно, что Большая Власть и Большие Деньги договорятся между собой без всякой модернизации, повоюют и договорятся. Договорятся в том числе и за счет все более нищающих низов интеллектуального класса, тех самых врачей и учителей.

Между тем, восьмидесятилетний Горбачев – живой намек на все еще продолжающееся существование той силы, которая сумела в 1980-е только пропищать устами ее «блудных сынов» "Мы ждем перемен"", чтобы быть сбитой на лету поджидавшим на повороте убийцей... И, наверное, самое главное, среди всех нас он один представляет собой то альтернативное будущее, на ветвящуюся тропинку которого нам, не исключено, еще будет шанс вступить.


Борис Межуев
Источник: "Русский Журнал "