Главная   Фонд   Концепция   Тексты Д.Андреева   Биография   Работы   Вопросы   Религия   Общество   Политика   Темы   Библиотека   Музыка   Видео   Живопись   Фото   Ссылки  

Кира Латухина

Идеология революционного католицизма


Теология освобождения в Латинской Америке как особое направление католической мысли


Размещение в сети: http://f.rodon.org/lk/irk.htm
Дата написания: ок. 2007;  файла: 29.02.2008



СОДЕРЖАНИЕ
Предпосылки
Бог
Церковь
Библия
Освобождение
Грех
Насилие
Спасение
Социальный анализ
Бедность
Практика (praxis)
Сообщества
Заключение

Примечания


Все теологии тенденциозны, т. е. отражают экономические и социальные классы своих разработчиков, считают богословы освобождения. Соответственно, традиционная теология, господствующая в Северной Америке и Европе, отвечает интересам белых капиталистов этих стран. Она поддерживает и легитимизирует политическую и экономическую систему – «демократический капитализм», ответственный за эксплуатацию и нищету третьего мира. На это угнетенные должны дать свой ответ – свою уникальную теологию. Теологию освобождения...




Предпосылки


«Объективные условия аутентичной теологии освобождения» возникли только тогда, когда «народные движения и христианские сообщества объединились в борьбе за социальное и политическое освобождение с окончательной целью полного и неотъемлемого освобождения»... «В 50-60-х годах... во многих странах возникли очаги вооруженного восстания, направленные на свержение правителей и установление социалистических режимов. В народе царило великое желание перемен, предреволюционная атмосфера...» – пишет францисканец из Бразилии, известный ученый-теолог Леонардо Бофф[1].

В то же время католических епископов начинает беспокоить распространение протестантства, секуляризация и популярность коммунистической идеологии. Очевидное соучастие церкви в несправедливом социальном порядке лишь играет на руку ее врагам. Миссионеры говорят о теологическом значении социальной революции.

Символом наступающих перемен стал Второй Ватиканский собор (1962-1965). Латиноамериканцы настояли на том, чтобы его итоговые документы были посвящены вопросам развития и прогресса человечества как исторического императива. Один епископ даже заявил, что "аутентичный социализм – это христианство в своей окончательной реализации, в основном равенстве и справедливом распределении благ"[2]. В ватиканской энциклике Gaudium et Spes («Радость и надежда») говорится, что «если кто-то находится в крайней нужде, он имеет право взять себе то, что ему нужно, из богатств других» (§ 69).

В 1967 году Павел VI издает энциклику Populorum Progressiо («Прогресс народов»), в которой утверждается, что «частная собственность отнюдь ни для кого не является безусловным и абсолютным правом. Никто не имеет никакого основания присваивать в свое исключительное пользование то, что выше его нужд, в то время как другие не получают самого необходимого...» Хотя понтифик критикует международный экономический порядок и капитализм как социальное зло, но призывает к развитию путем согласия, не борьбы. Папский документ требует справедливой международной экономической системы: "Говорил Св. Амвросий: «Вы не преподносите в дар ваше бедняку, но отдаете ему его же. Вы присваивали то, что предполагалось для общего пользования каждого. Земля принадлежит всем, а не богатым». Т. е. право владеть собственностью не абсолютно и безусловно... разнузданный либерализм приводит к особому виду тирании, по праву осужденному Нашим предшественником Пием XI, поскольку он заканчивается "международным империализмом денег""[3].

Однако, несмотря на христианский гуманизм XVI века, активность миссионеров времен колонизации Южной Америки и вышеупомянутые события, считается, что теология освобождения зародилась в 1968 году на II конференции «Епископального совета Латинской Америки» (СЕЛАМ) в колумбийском городе Медельине. К ее началу был опубликован «Манифест епископов третьего мира», который поддержала почти тысяча священников Латинской Америки. В документе критиковался политический курс южноамериканских правительств. Конференция осудила крайнее неравенство социальных классов, несправедливое использование власти и эксплуатацию. Из финального манифеста встречи: "Оглушающий крик вырывается из уст миллионов, просящих своих пастырей об освобождении, которое не приходит к ним больше ниоткуда"[4]. К этому времени основные причины экономического отставания ясны: бедность третьего мира – следствие экономической политики развитых стран.

Фактически священники выступили за социалистическую модель построения общества, отметив, что причиной бедствия народных масс является капитализм, понимаемый как «социальный грех». Они призвали христиан участвовать в преобразовании общества, осудив узаконенное насилие, говорили о необходимости защиты прав человека. Часто упоминается термин «освобождение» и его взаимосвязь с евангелизацией: "Долг Церкви... – провозгласить освобождение миллионов людей, многие из которых ее дети... Это не чуждо евангелизации"[5].

Хотя следующий съезд СЕЛАМ оказался умеренным, начало перемен было положено. Теологи почувствовали, что Церковь отошла от первоначального духа Евангелия. В апостольском письме 1971 года Octogesima Adveniens («Призыв к действию») много говорится о социализме. В августе 1975 года проходит Первый конгресс латиноамериканских теологов в Мехико. В декабре того же года в апостольском послании Павла VI Evangelii Nuntiandi («О евангелизации в современном мире») освобождению посвящено целых 15 параграфов.

В 1979 году на встрече CEЛAM в Пуэбло (Мексика) епископы делают следующее заявление: «Мы расцениваем растущий разрыв между богатыми и бедными как неприличный и противоречащий христианству»... "Проанализировав ситуацию глубже, мы обнаружили, что бедность – не преходящая стадия развития. Наоборот – это продукт экономического, общественно-политического положения и структур, хотя есть также и другие причины нищеты. Во многих случаях это состояние нищеты в наших странах вызывается и поддерживается механизмами, которые, будучи пропитаны материализмом, а не аутентичным гуманизмом, создают в международном масштабе положение, когда богатые становятся богаче в ущерб бедным, которые становятся беднее"[6]. Конференция принимает основы теологии освобождения, несмотря на то, что председательствует на ней ярый оппозиционер медельинских решений – епископ Лопес Трухильо. В тот же год папская энциклика Redemptor Hominis («Искупитель человека») (1979 год) провозглашает: «...освобождение должно войти во всю современную реальность человеческого бытия», "...освобождение – одно из основных библейских понятий, глубоко вписанное в спасительную миссию Христа..."[7]

Сам термин «теология освобождения» активно применяется с 1971 года, благодаря теологу-социалисту Густаво Гутьерресу. За несколько недель до Медельина он заявил, что богословие признает необходимость освобождения от гнета, должно основываться на основных христианских сообществах, а не навязываться сверху, что оно интерпретирует христианскую веру исходя из страданий, борьбы и надежд бедных и критикует общество и господствующие в нем идеологии. Переход от классового деления к новому типу общества возможен через солидарность. Таким образом, появился «новый метод осуществления теологии» как "часть процесса трансформации мира"[8].

Что касается отношения Римской rурии, то один из идеологов никарагуанского освободительного богословия, Фернандо Карденаль, отмечал: "Мне тяжело это говорить, но политика Папы странным образом пересекается с агрессивной политикой Рейгана[9]... Этой мерой Ватикан пытается поставить вне закона сам революционный процесс"[10].

После того как Второй Ватиканский собор отметил сильнейшее неравенство богатых и бедных народов и провозгласил «предпочтительное право бедных», Иоанн Павел II годами пытался сбалансировать политическую активность священников, заменяя революционный дискурс «позитивной» теологией освобождения.

В 1980-х гг. Конгрегация по вопросам вероучения, наблюдательная организация Ватикана, публикует "Наставления относительно некоторых аспектов «теологии освобождения» (август 1984 г.) и «Наставления по вопросам свободы и освобождения» (май 1985 г.), где критикует латиноамериканскую теологию и предупреждает, что надо избегать марксизма. Ватикан разрешает угнетенным действовать "морально законными средствами, чтобы обеспечить надежные структуры и институты, в которых их права будут полностью соблюдаться"[11]. Но вместе с тем "основная цель Церкви – духовная – освобождение от зла"[12]. Вооруженная борьба – "последнее прибежище, чтобы положить конец очевидной и длительной тирании, которая серьезно вредит общему добру"[13].

В 1984 году Иоанн Павел II подписывает новый «Канонический кодекс», запрещающий священникам заниматься политической деятельностью. Папская энциклика Doninum et vivificantem («Господь животворящий») (май 1986 г.) также выступает против новой теологии. Папа расценивает освободительное богословие как попытку политизации религии, на что бразильский теолог «второй волны» Леонардо Бофф парирует: "...естественно, среди нас есть такие, кто занимается политикой. И хотя Ватикан сегодня осуждает их, однако нельзя забывать, что сам он в течение многих столетий был политической силой и остается ею"[14].

Прошло время... С крахом социалистических режимов мир снова изменился, и в сентябре 1996 года папа Павел II объявил, что теология освобождения в Латинской Америке умерла. Но это не совсем так. Она продолжает выступать против глобализации с новыми силами. Леонардо Бофф, вынужденный покинуть пост священника в 1992 году из-за преследований Ватикана, уверен, что «богословы освобождения... не могут принять рыночную доктрину, которая приносит смерть большинству человечества...» Глобализация стремится «сделать человечество однородным, распространяя западные ценности». "Наша задача, – пишет Бофф, – "поддерживать многокультурные общества разных вероисповеданий и уважать их отличающиеся формы общественно-политического устройства..."[15]

Из регионального явления освободительное богословие превратилось в довольно распространенное течение не только среди южноамериканцев, но и в США, Европе, Азии и Африке, причем как в католической, так и в протестантской среде. Возникли новые варианты: пасторальная теология, черная теология освобождения, теология реальностей, теология труда и теология революции.

Мир не стал лучше за эти тридцать с лишним лет, и освободительная теология продолжает считать «исключительное право бедных» источником религиозной интуиции, хотя больше концентрируется на вопросах веры и меньше говорит о «теории зависимости» и социализме.




Бог


Согласно революционным теологам, статичный ортодоксальный взгляд на трансцендентального Бога – находящегося вне истории человечества – пришел от древних греков. Это основа теологии, в которой Господь удален от мирских дел. В результате многие латиноамериканцы пассивно терпят угнетение и эксплуатацию. Либералы-протестанты приняли современность и «просвещенное» модернизированное христианство. Они заключили «религиозное» в рамки индивидуального разума, и Бог стал пониматься как невидимая сила, стоящая за современным процессом развития. Но процесс современности имеет успех только за счет массовых противоречий. Международное развитие служит интересам богатых народов в ущерб бедным.

Теологи освобождения считают, что Бог не бесстрастен, а наоборот, динамично вовлечен в борьбу на стороне бедных и униженных. Его последователи должны, как и Он, бороться с угнетением и эксплуатацией. Известный апологет освободительного богословия Густаво Гутьеррес говорил: "Познать Бога – это творить справедливость"[16].

Однако многие критики видят здесь минимизацию метафизического аспекта Бога, приводя в пример слова одного из ведущих теологов этого направления Леонардо Боффа: "Не следует считать Божественные откровения чудом, как будто Он вмешался в мировую историю. Не надо представлять это как непреложную истину или как совокупность истин и заранее готовых решений всемирных задач"[17].

В этой же книге теолог говорит, что латентное чувство Бога проявляется как видение, и у индивида возникает необходимость прийти к пониманию глобальности ситуации. Так человек становится слушателем Слова Божьего, установив свою подлинность и истинность мира. Относясь к Богу как к полностью трансцендентальному и непознаваемому Абсолютному Иному, он определяет его как освобождающего историю и проявляющегося через внутреннее сознание человека, или же идентичного ему. Теология освобождения – пророческий голос Бога к угнетенным народам. Необходимо истолковать Божью волю сегодня и превратить ее в историческое и освободительное действие, считает Бофф.

Перуанский социалист Густаво Гутьеррес также уверен, что присутствие Бога в человеческих отношениях должно в свете переживания освободительной практики привести к христианской практике. Вера не просто выражается в историческом действии, а скорее проявляется в исторических коллизиях.

Своими словами и действиями Христос показал, как нужно бороться за права униженных и оскорбленных, творить Царство Божие, освобождая угнетенных. Так Бог проявляет свое участие в истории человечества. Жизнь и учение Христа – социальное восстание против Римской империи и эгоизма знати. Многие теологи рассматривают смерть Иисуса на кресте как результат того, что он нарушил религиозный и политический порядок своего времени. Так, Бофф считает, что идеей трансцендентальности и спасительного значения смерти Христа мы обязаны только последователям Иисуса: "Исторически верные события – распятие, приговор Пилата и надписи на кресте на трех известных евреям языках. Остальное теологизировано или является чистой теологией, развитой в свете Воскрешения и рефлексии над Старым Заветом"[18].

Перуанец Густаво Гутьеррес утверждает, что освобождение, которое принес человечеству Христос, не является только духовным, но включает в себя освобождение и от земной несправедливости: "Иисус Христос – который Бог и человек – наш путь к Отцу, но он также наш путь к признанию друг друга братьями и сестрами"[19].

Богослов Хуан Собрино из Сальвадора убежден, что Иисуса можно познать, только последовав его примеру в борьбе против угнетения во имя освобождения. Он говорит о конфликте между «Богом Жизни» и «божествами, приносящими смерть». Иисус защищает Бога Жизни. Сегодня Бог Жизни может принести смерть угнетателям, и это даже может быть необходимым. Бог-освободитель доказывает, что история не предопределена и через нее приходит спасение. Христос исполняет и трансформирует историю.




Церковь


Теология освобождения не спрашивает, что такое Церковь, а решает, что значит быть Церковью в контексте нищеты и социальной несправедливости. Миссия Церкви важнее ее природы. Теоретики нового пути видят эту миссию не в «количественном» спасении душ, а в протесте против несправедливости, где они принимают сторону бедных.

Церковь – символ Божественной освободительной деятельности, знак и инструмент трансформации общества. Она должна нести Благую Весть угнетенным. Гутьеррес пишет: "...Как знак освобождения человека и истории, сама Церковь в ее конкретном существовании должна быть местом освобождения. Знак должен быть ясным и понятным. Если мы представляем Церковь как символ спасения мира, тогда у нее еще больше обязательств проявлять в своих видимых структурах послание, которое она несет"[20]. Церковь не существует «для себя», скорее «для других». Тем самым она показывает спасительную деятельность Бога в мире, Божью благодать через духовность нищеты как акта любви и освобождения. У нее искупительная ценность, считает Гутьеррес.

Что касается существующей Церкви как института, то богослов Леонардо Бофф всегда резко ее критиковал, призывая Церковь третьего мира стать подлинно чистой Церковью бедных. Он сравнивал Кремль с Ватиканом, считая, что отношения Католической церкви и мирян – классовая борьба, не соответствующая Евангелию. Для него теология освобождения – интеллектуальный спаситель веры.




Библия


Библия – постоянная тема интеллектуальной рефлексии теологии освобождения. Исход евреев из Египта в Израиль трактуется аргентинским философом Энрике Дюсселем как «прямое действие» против господства безблагодатной Системы: "Реформистские моральные теории задаются вопросом: как быть добрым в Египте, принимая Египет как существующую систему. Моисей, наоборот, спрашивает: как выйти из Египта? Выход из Египта возможен через критику экономики, этическое обвинение экономико-политической системы на уровне структурной и исторической макроэкономической политики"[21].

Иисус провозгласил, что он пришел благовествовать бедным (Лк. 4:18). С точки зрения угнетенных Книга имеет огромное значение. Без интерпретации Библии в пользу бедных теология освобождения была бы лишь расширенным социальным анализом. Они способны понять теорию Творения лучше других, т. к. она отвечает их ежедневным переживаниям. Общины Нового Завета – первые «основные сообщества», и их также преследует Церковь.

Освободительное послание Евангелия не считает существующую общественную форму справедливой. История рассматривается в перспективе радикального освобождения. Библия трактуется с исторической точки зрения, постоянно меняющейся с течением времени. По Гутьерресу, Книга – инкарнация Бога в человеческую историю.

Леонардо Бофф, однако, придерживался несколько иного мнения. Слова Библии «неадекватно отражают Божественную тайну», а сведение Божественного к библейским словам «не позволяет Богу быть Богом и непостижимому оставаться непостижимым», – писал этот теолог. Бог не говорит, но действует. Библия – не источник Божественного откровения, его можно найти в жизни и человеческой истории. "...История спасения – не история внутри истории, но сама история, рассматриваемая сквозь Предельный Смысл, проявляющийся в Боге"[22]. Он также писал: "Традиционное христианство – помеха освободительному движению. Религия, которая понимает веру как приверженность откровениям Писания, «вульгарна». Это религия вчерашнего дня"[23].




Освобождение


Освобождение имеет человеческое, историческое и политическое измерения. В отличие от точки зрения, что земная жизнь – испытание на пути к раю, теология освобождения признает последовательность между преходящим, мирским процессом и предельной трансцендентальностью. Освобождение – это реальность веры, одна из основных библейских тем, глубоко вписанная в освободительную миссию Христа и его учение. Здесь четко просматривается эсхатологический аспект: все исторические формы «освобождения» не привели к полному освобождению – это перманентный процесс.

Библия говорит об освобождении Богом избранного народа из египетского и вавилонского плена. "Нелегальные действия, совершенные внутри несправедливой совокупности, являются добрыми делами, потому что они входят в процесс освобождения, они возвышаются над установившимся порядком и его законами... Исход из Египта был нелегальным актом для фараона, потому что фараон запрещал освобождение, но, напротив, это было исключительно хорошее действие, потому что оно подтверждало закон. Но закон не мертвой «совокупности», а нового порядка, который нужно поставить на службу Богу и который отвергал бы существующее положение"[24]. Освобождаются не только люди, учреждения и системы, но и сама теология, подчеркивает другой богослов Хуан Луис Сегундо.

Густаво Гутьеррес выделяет три взаимосвязанных уровня освобождения. Во-первых, с политической и социально-экономической точки зрения есть освобождение от эксплуатации и угнетения, выражающее надежды угнетенных. Во-вторых, освобождение – это также завоевание полной творческой свободы для построения «нового мира» и «нового человека». Новая теология «не ограничивается размышлением о мире, но стремится стать частью процесса жизни, которая одна преобразует мир». Это исторический процесс, в котором люди сознательно развивают свою судьбу через социальные перемены. И, наконец, самый глубокий уровень освобождения – религиозный – это избавление от греха и соединение человека с Богом, радикальное, тотальное освобождение. Эти три процесса нельзя разделить.

Гутьеррес признает образование христианского государства невозможным. Он говорит, что отдельные акты освобождения связаны, но не отождествляются со спасением, и спасение не есть сумма исторических актов освобождения. Эсхатология как надежда символизирует политическую природу христианской веры. Утопия отражает отношение веры к истории. Мы чувствуем веру, участвуя в постоянном историческом политически утопичном поиске. Утопия отвергает существующий порядок, провозглашая новое общество. Для него это конкретное политическое действие. Только в утопическом поиске вера и политическое действие могут вместе строить новое человечество и общество.




Грех


«Грех считается общественно-историческим фактом, это отсутствие братства и любви в отношениях между людьми». Грех – «помеха достижения полноты жизни, которую мы называем спасением», – писал Гутьеррес. "Грех задан в структурах угнетения и эксплуатации человека человеком... Следовательно, грех предстает как фундамент отчуждения, приводящего к ситуации несправедливости... Грех требует радикального освобождения, которое, в свою очередь, обязательно предполагает практическое освобождение"[25].

Грех сформулирован в социальных терминах как конкретное общественное действие. Личный грех порождает несправедливые и безблагодатные общественные отношения. Капитализм – пролонгация личного греха на глобальный уровень, современная капиталистическая система как «социальный грех» противоположна «освобождению». Капиталистические страны процветают за счет бедных народов. Здесь на первый план выступает «теория зависимости», по которой развитие богатых стран зависит от недоразвития бедных. Ряд теологов полагает, что без неравенства не будет самого греха, как не будет угнетателей и угнетенных. Искупление структурного греха – трансформация социальной действительности.

В теологии освобождения рассматривается и другая сторона греха: угнетенные грешны тем, что принимают рабство, не сопротивляясь и не пытаясь скинуть оковы. Насилие же не считается грехом, если применяется для сопротивления угнетению.




Насилие


Философия католицизма основывается на неотомизме – учении средневекового европейского богослова Фомы Аквинского. Согласно ему, народ имеет «право на восстание», если правитель приходит к власти при помощи неправедных средств либо властвует несправедливо и государственная власть вырождается в тиранию, потому что его действия противоречат интересам Церкви и Воле Божией. Тем не менее решение вопроса о формах сопротивления принадлежит Церкви.

В освободительной теологии принято выделять структурное, институциональное насилие общественных систем, которое ведет к неравенству в обществе или несправедливому доминированию системы или группы лиц. Защищая революционное насилие, апологеты богословия освобождения отвечают, что Церковь всегда допускала насилие по отношению к миллионам людей.

«Насилие – составная часть капиталистической системы, с его помощью угнетенных держат в подчиненном положении, и уничтожение такого порядка не противоречит идеям создания братского общества, идеям первого политического узника, убитого властями Древнего Рима и Древней Иудеи, – Иисуса Христа», – утверждает теоретик революционного католицизма Леонардо Бофф. Участник сандинистского движения Эрнесто Карденаль писал, что «революционное насилие не противоречит постулатам христианского учения, которое всегда отстаивало права народов и отдельных личностей защищаться с оружием в руках...». Сан-Сальвадорский архиепископ Оскар Арнульф Ромеро, убитый во время мессы, говорил: «Когда диктатура попирает права личности, когда другим путем невозможно добиться блага для нации, когда закрываются каналы диалога разума и взаимопонимания, церковь говорит о законном праве на повстанческую борьбу». Мученик освободительной теологии, священник Камило Торрес (погиб в партизанской борьбе в 1966 году) тоже считал, что революция необходима для осуществления фундаментальных изменений в экономике, обществе и политике, и в ней должны участвовать христиане.




Спасение


Спасение рассматривается прежде всего не как жизнь после смерти, а как построение Царства Божьего здесь и сейчас – нового социального порядка, где все равны. Революционные богословы не отрицают вечную жизнь, но подчеркивают, что вечное и временное «пересекаются» в новой теологии.

Гутьеррес убежден, что спасение должно пониматься не количественно, но качественно. Спасение тотально, полно, абсолютно, оно происходит через историческую самореализацию. В рамках коллективного действия, в борьбе с социальной несправедливостью возможно и индивидуальное спасение души человека. Он пишет, что теология освобождения – это "теология спасения в конкретных исторических и политических обстоятельствах"[26].

Перуанский богослов приводит два библейских символа для выражения спасения. Первый – Исход, когда Творение и спасение рассматриваются через освобождение. Исход символизирует природу и цель человеческого участия в мироздании. Спасительный промысел Божий объединяется с творческим и связан с человеческим участием в трансформации истории. Второй символ – Обетование – показывает динамический характер спасения, в нем пересекаются Провидение и эсхатология. Библия – книга Обетования – "она уже исполнена в исторических событиях, но еще не полностью; она непрерывно проецируется в будущее, создавая постоянную мобильность"[27]. Исход символизирует постоянную трансформацию истории, а Обетование символизирует историю как динамичную и ориентированную в будущее. Это качественное видение спасения, вовлеченного в борьбу за справедливое общество.




Социальный анализ


Революционные богословы едины в том, что теология строится на двух основах – вере и социальной действительности. Чтобы избавиться от несправедливости, надо понять социальные механизмы, породившие ее, и тут на помощь приходит марксизм. Хотя теология не просто принимает категории марксистской теории, но критикует и трансформирует их в свете христианской традиции и практики. Экономическая отсталость структурно обусловлена эксплуатацией иностранными державами, превращением Латинской Америки в зависимую от гегемона систему, что заслуживает нравственного возмущения.

Теология освобождения Боффа предпочитает диалектический подход к социальному анализу, целью которого является обеспечение справедливости для всех. Для него социальные условия Латинской Америки – уже историческое Божественное откровение. "...Вера помогает христианину одобрять и поддерживать те исторические движения, которые имеют большее соответствие с идеалами Евангелия. Сегодня, например, мы считаем, что христианский идеал ближе к социализму, чем к капитализму. Это не вопрос создания христианского социализма. Это возможность сказать, что социалистическая система, воплощенная на практике, лучше позволяет христианам жить в соответствии с гуманистическими и божественными идеалами своей веры"[28].

Гутьеррес сначала рассматривает «предпочтительное право бедных», вытекающее из марксистской теории классового конфликта и выражающееся в духовности нищеты. В более поздних работах он считает это право теологическим аргументом – Бог на стороне бедных, а затем применяет к нему социополитические категории, включая марксистский анализ. "В большой степени благодаря влиянию марксизма, теологическая мысль в поисках собственных источников начала рассматривать значение преобразования этого мира и действия человека в истории"[29].




Бедность


Хотя в документах Медельина предполагается, что Церковь бедных осуждает несправедливый недостаток благ в мире и порождающий его грех, она обязует себя на нищету, проповедует и живет ею, и в этом ее духовная открытость Богу. Добровольная нищета считается актом любви и освобождения, солидарности с бедными и страдающими.

Церковь помогла создать существующий социальный порядок, стояла на стороне элит сотни лет. В итоговых документах медельинской конференции ее назвали "греховной церковью в обществе греха"[30]. Настало время изменить приоритеты и действовать вместе с бедными – избранными Богом.

Используя Писание, сторонники теологии освобождения отвергают аргумент о том, что нищета является роком. В Библии материальная нищета рассматривается как следствие угнетения. Книга осуждает богатых за то, что бедные живут в невыносимых условиях (Амос 2:6-7) (Ис. 10:1-2). Солидарность с угнетенными – уже религиозное переживание. Христос говорил о себе как о голодном, раздетом, больном и заключенном (Мт. 25). Он – защитник бедных и неимущих в борьбе против тех, в чьих руках политическая и экономическая власть. Революционные теологи видят мистическую политическую духовность нищеты. Бог – на стороне сил, несущих освобождение бедным, действие их проявляется в политических акциях, но подразумевает и духовное освобождение. Необходимо, чтобы бедные сами участвовали в процессе своего освобождения.

Теология освобождения Гутьерреса – вызов теологиям первого мира и основа теологии Латинской Америки. Он провозглашает новый субъект в освободительной практике, новое понимание человеческого существования, новую интерпретацию христианства и новый способ теологической рефлексии. Происходит своего рода «коперниканский переворот» в богословии[31]. Писание, веру и историю надо рассматривать глазами угнетенных и говорить на их языке.

Для Гутьерреса центр теологической рефлексии – сначала сами бедные, а затем – любовь к ним Бога. Необходима трансформация исторической практики в свете освобождения, интерпретация христианской традиции как «аналогии любви», через которую Бог и человечество соединяются с угнетенными – носителями Благой Вести. Он рассматривает три значения бедности – антигуманный недостаток материальных благ, открытость Богу и солидарность. Для него неимущие служат доказательством Божественного присутствия: "Мы чувствуем Бога в народе; то, что делается для других, делается для Господа... Нищета – это выражение греха, что есть отрицание любви. Поэтому она несовместима с приходом Царства Божьего, царства любви и справедливости"[32]. Нищету не исцелить щедростью, только обязательством установить совершенно иной социальный строй.

Гутьеррес писал, что бедные хотят быть активными субъектами своей истории и изобрести радикально другое общество. Их угнетают «субъекты», богатые победители, которые интерпретировали историю по-своему. История должна пониматься снизу, исходя из судьбы тех, кто был исключен из процесса ее творения и интерпретации. Неимущие представляют историю, которую современность скрывает, – историю «других».

Согласно Гутьерресу, переживание и выражение христианства в освободительной практике бедных – каирос – особое время, когда Бог по-новому проявляется в истории: "Среди многообразных видов страдания нечто новое рождается в Латинской Америке. Это позволяет говорить о каиросе, благоприятном времени, – моменте, когда Господь стучится в двери духовного сообщества, которое живет в Латинской Америке"[33].

«Будучи поставлен перед социальной проблемой, христианин реагирует, надо сказать, пророчески, когда интуитивно определяет несоответствие Божественному плану. Бедность оскорбляет человека и Бога – это грех. Нужно бороться за справедливость и права угнетенных. Это для него человеческий и христианский императив. В этот момент его размышления не выражены на критическом уровне, только на интуитивном, синтетическом уровне. Тем не менее это составляет настоящую народную теологию (Народа Бога) с его правдой и практичностью», – пишет ученый Леонардо Бофф[34].

Не так давно, в 1999 году, он же заметил, что "христианство только тогда сможет утверждать, что придерживается наследия Иисуса Христа, когда разорвет связи с власть имущими этого мира, рассмотрит свою интеграцию в западную культуру в более относительных терминах и примет сторону угнетенных мира сего – тех, кто сейчас составляет до 2/3 человечества"[35].




Практика (praxis)


Акцент на практическую деятельность является, возможно, самой перспективной идеей богословия освобождения. Теология – «критическая рефлексия над практикой в свете Слова Божьего»... "Все политические теологии, богословия надежды, революции или освобождения не стоят одного акта искренней солидарности с эксплуатируемыми социальными классами. Они не стоят даже одного проявления веры, любви и надежды, воплощенного – так или иначе – в активном участии в освобождении людей от всего, что дегуманизирует их и мешает жить в соответствии со Словом Божьим"[36].

Теологи освобождения настаивают, что богословие вторично по отношению к работе с бедными. Это форма критической рефлексии над христианской практикой, переход от абстракций к жизни по вере. Практическое действие – необходимая составная часть процесса познания. Это тот момент, когда теория и действие проявляются в своем единстве. Самое важное здесь – правильное действие (ортопрактика), противопоставляемая ортодоксальности (правильной вере) и всему, что отвергает свободу угнетенных. Практика – революционное действие на стороне бедных и угнетенных, из которого неизбежно следует теологическое понимание. Акцент на практику – искупление христианской традиции чрезмерной концентрации на вере в ущерб действию. Происходит радикальное отторжение реальности и провозглашение новой на ее месте.

Именно в практическом действии проявляется вера. Богословие освобождения следует словам Святого Иакова, который писал, что мы должны быть исполнителями слова, а не только слушателями его (Иак.1:22). Надо также вспомнить Христа, который говорил, что блаженны не те, кто только слышал Слово Божье, но те, кто исполнил его (Лк. 11:27,28). Теологию не надо просто изучать, ее надо делать. Христос приносит освобождение не только учением, но и своим образом жизни.

В книге «Иисус Христос – освободитель» Бофф подчеркивает приоритет действия над ортодоксальным теологическим христианством. Социальные условия в Латинской Америке для него – историческое откровение Бога, а теология – приглашение к историческому действию. Определяющие элементы христианства не догматичны, а этичны и социальны. Теология должна интерпретировать волю Бога и переводить ее в историческое освободительное действие.

Гутьеррес писал, что богословие освобождения определяет истину, которая может рассматриваться только в свете возможностей человеческого исполнения в истории. Как форма критической рефлексии практическое знание внутри конкретной исторической ситуации существенно открыто. Однако теология не просто повторяет политическую идеологию или догматические учения. Она должна всегда использовать формы текущей рациональности в любой исторический период. Природа критической рефлексии носит «практический» характер. Знание здесь не абстрактное или техническое, но «практическое», основанное на истории.

Он выдвигает две фундаментальные категории – историческая практика и освободительная практика. Искаженная массовыми противоречиями, историческая практика усиливается и трансформируется пришествием бедных, становящихся творцами, и тогда это уже освободительная практика. Соединение освободительной практики и христианской любви – центр теологии Гутьерреса. Новый субъект в этой практике и новый способ теологической мысли обретают подлинность в отношении к практике солидарности, любви к соседу. Для Гутьерреса политика – первичное измерение понимания человеческого существования, в широком смысле – определение человеческой истории. В новом осмыслении освободительной практики политика открыта для всех, а освобождение возможно только посредством кардинальных политических реформ в Латинской Америке.




Сообщества


Практика теологии освобождения воплощена в христианских «духовных основных сообществах», которые широко распространились в Южной Америке 1970-х. Они сочетают социальную и образовательную функцию с пасторской деятельностью. Для них характерна вовлеченность в общественную и политическую жизнь, солидарность, взаимопомощь. Под руководством священника группы людей встречаются, чтобы вместе молиться, изучать Библию и бороться с социальными и политическими трудностями на практике. Святой Дух – Дух Христа должен принести «духовное самосознание» – «когда люди... собираются вместе, исповедуют одну веру, одно эсхатологическое освобождение и стремятся жить как последователи Иисуса Христа», – говорил Бофф. Цель его теологии – «общество освобожденных мужчин и женщин», которое должно остаться мечтой, потому что иначе не будет мотивации к обновлению основ по примеру Христа.

Гутьеррес также отмечает, что "во многих латиноамериканских странах сообщества, основанные Церковью, – единственная форма социального действия, доступная бедным"[37]. Они помогли теологии освобождения выйти за пределы академических кругов. "Основные христианские сообщества – средство, инструмент, если хотите, евангелизации всех народов с точки зрения бедных и угнетенных. Вот почему они преображают наш путь понимания христианского последовательства"[38].

В основных христианских сообществах, распространенных в Южной Америке, вера – это практика, а теология – рефлексия над практикой, как и должно быть. Они не вписываются в традиционную вертикальную иерархическую систему Католической церкви, поэтому она видит в них угрозу.




Заключение


Сегодня история основывается на индивидуализме и рационализме, которые считаются «естественными». Знание стало «рациональным», прогресс не учитывает интересы бедных. Чтобы это изменить, необходимо претворить в жизнь идеи Библии и пересмотреть историю в свете искупления и освобождения, где Церковь играет важную роль как символ спасения, которое рассматривается в свете политического освобождения.

Теологи освобождения отрицают, что теология – статичное систематическое собрание вечных трансцедентных истин. Наоборот – она динамична и самокритична, включает в себя новый взгляд на знание, человечество и историю, направлена против либеральной теологии угнетения и эксплуатации. Как критическая рефлексия, она основывается на ресурсах социальных наук и христианской традиции. Освободительное богословие не только критически осмысляет мир, как немецкая политическая теология, но и трансформирует его.

Гутьеррес считает, что теология имеет особые функции в христианском сообществе. Она помогает сформировать отношения между верой и освободительной деятельностью. Если христианская вера – практика солидарности с бедными, тогда теология – способ понимания этого чувства и выражения веры. "Теологический процесс становится истиной, будучи воплощен в процессе освобождения"[39].




ПРИМЕЧАНИЯ


[1] Boff, Leonardo and Clodovis. Introducing Liberation Theology. Maryknoll, New York, 1987.

[2] The Documents of Vatican II. In a New and Definitive Translation with Commentaries and Notes by Catholic, Protestant and Orthodox Authorities. Walter M. Abbott, S.J., general editor Herder and Herder, Association Press, 1966.

[3] Populorum Progressio in The Gospel of Peace and Justice. Maryknoll, New York, 1976.

[4] Cleary E.L. Crisis and Change: The Church in Latin America Today. Maryknoll, New York, 1985.

[5] CELAM. La Iglesia en la Actual Transformacion de America Latina a la Luz del Concilio. Bogota, 1969.

[6] Eagleson J., Scharper P. Puebla and Beyond: Documentation and Commentary. New York, 1979.

[7] John Paul II. Redemptor Hominis (Redeemer of Man). Washington, DC, 1979.

[8] Gutierrez G. Linens pastorales de la Iglesia en America Latina. Lima, 1979.

[9] В 1980-х годах Рейган считал теологию освобождения «опасной для национальной безопасности».

[10] Письмо «Моим друзьям».

[11] Sigmund P.E. Liberation Theology at the Crossroads. New York, 1990. P. 11.

[12] Schanche Don A. Vatican Document Accepts Some «Liberation Theology» // Los Angeles Times. 06.04.1986. P. 5.

[13] Ostling R.N. A Lesson on Liberation // Time. 14.o4.1986. P. 84.

[14] В отличие от Северной Америки, на Юге католическая церковь всегда была соучастницей колонизации: со времен конквистадоров она оставалась на стороне власть имущих и выступала против борьбы за независимость.

[15] Boff L. Liberation Theology and Globalisation // Kritisches Christentum. 1999. #225. февраль.

[16] Berry J. El Salvador`s Response to Liberation Theology // The Washington Post. 4-10.12.1989. P. 25.

[17] Boff L. O Destino do Homem e do Mundo. Petropolis, 1973.

[18] Boff L. Jesus Cristo y la liberacion del hombre / cited by Emilio Nunez. Chicago, 1985.

[19] Gutierrez G. We Drink From Our Own Wells: The Spiritual Journey of a People / trans. Matthew J. O`Connell. NY- Melbourne, 1984.

[20] Gutierrez G.. A Theology of Liberation. Maryknoll. NY, 1971.

[21] Дюссель Э. История и теология освобождения: латиноамериканская перспектива.

[22] Boff L. O Destino do Homem e do Mundo. Petropolis, 1973.

[23] Boff L. Teologia do Cativeiro e da libertacao. Petropolis, 1980.

[24] Дюссель Э. История и теология освобождения: латиноамериканская перспектива.

[25] Gutierrez G.. A Theology of Liberation. Maryknoll. NY, 1971.

[26] Gutierrez L. The Hope of Liberation // Mission Trends. #3.

[27] Gutierrez G.. A Theology of Liberation. Maryknoll. NY, 1971.

[28] Boff L., Boff C. Salvation and Liberation // Translated from the Portuguese. Maryknoll. NY, 1984.

[29] Gutierrez G.. A Theology of Liberation. Maryknoll. NY, 1971.

[30] Cleary E.L. Crisis and Change: The Church // Latin America Today. Maryknoll. NY, 1985.

[31] Gutierrez G. Linens pastorales de la Iglesia // America Latina. Lima, 1979.

[32] Gutierrez G.. A Theology of Liberation. Maryknoll. NY, 1971.

[33] Gutierrez G. We Drink From Our Own Wells: The Spiritual Journey of a People // Trans. Matthew J. O`Connell. Maryknoll. NY- Melbourne, 1984.

[34] Boff L. Teologia do Cativeiro e da libertacao. Petropolis, 1980.

[35] Boff L. Liberation Theology and Globalisation // Kritisches Christentum. 1999. #225, февраль.

[36] Gutierrez G.. A Theology of Liberation. Maryknoll. NY, 1971.

[37] Woodward K.L. A Church for the Poor, // Newsweek. 26.02.1979. P. 20.

[38] Gutierrez G. The Irruption of the Poor in Latin America and the Christian Communities // The Challenge of Basic Christian Communities: Papers from the International Ecumenical Congress of theology / Sergio Torres and John Eagleson.

[39] Gutierrez G.. A Theology of Liberation. Maryknoll. NY, 1971.



Главная   Фонд   Концепция   Тексты Д.Андреева   Биография   Работы   Вопросы   Религия   Общество   Политика   Темы   Библиотека   Музыка   Видео   Живопись   Фото   Ссылки