Лента: Общество

Волнения в США, вызванные сносом памятников людям, сражавшимся во время гражданской войны на стороне Южных Штатов, побуждают задуматься над простыми и эффективными социальными закономерностями, которые легко использовать.

Тут даже возникает соблазн сказать «социальными технологиями» — но пока удержимся от этого. Пока не очень ясно, наблюдаем ли мы разворачивание какого-то хорошо продуманного плана, за которым стояли большие деньги (и мы можем предполагать, чьи) или просто люди склонны реагировать автоматически — и, как правило, во вред себе — на встающие перед ними вызовы.

Сильного ощущения спланированности, впрочем, трудно избежать, когда видишь, как группа хулиганов с плакатами «заставим расистов бояться снова!» средь бела дня, и с гордостью снимая свои деяния на видео, разрушает памятник — низвергает статую на землю, после чего топчется по ней, плюет на нее и пинает ее ногами. Трудно понять, где в это время находится полиция, и вообще как величайшая держава мира пришла в такой беспорядок.

Это можно было бы принять за нынешнюю Украину, или Россию первых дней после провалившегося путча 1991 года, если бы часть участников событий не были темнокожими. Но это Америка.

Причем памятники стояли уже долгие десятилетия, никому не мешали, и отражали достигнутое примирение между проигравшими южанами и победоносными северянами.

Некоторое время назад мне довелось смотреть американский документальный сериал про гражданскую войну в этой стране, и что тогда произвело на меня благоприятное впечатление — это общий примирительный тон. Мол, южане и северяне стреляли друг в друга, страна претерпела большие бедствия и страдания, и, конечно, с рабством южане были неправы, но «все они были американцами». Люди избегали порочить южан из этого чувства общеамериканского патриотизма — мол, для потомков и Шерман, и Ли являются своими, американцами.

Этот примирительный настрой, готовность видеть на обеих сторонах джентльменов, которые просто следовали тому, как они искренне видели свой долг перед Родиной, производил впечатление государственной и общественной мудрости. Однако это согласие было разрушено — то ли намеренно, то ли в силу общественных процессов, которые не планировали — но которые и не захотели остановить.

И тут стоит взглянуть на сам великий поход американских либералов против неравенства.

Объективно в современных США существует разрыв в уровне образования, доходов, доступа к власти и общего благополучия между «белыми» американцами и теми, кого относят к «меньшинствам» — чернокожим и латиноамериканцам. Это явление получает разные объяснения.

Расисты с радостью объясняют его тем, что «цветные» в принципе менее способны к созидательному труду, чем «белые». Правда, в эту схему не помещается относительный успех американцев азиатского происхождения, но расистов эти неувязочки не волнуют.

С другой стороны, либералы (здесь и далее мы говорим именно об американских либералах) видят в этом разрыве результат глубоко укорененного расизма — на представителей меньшинств смотрят косо, как на ненадежных работников и потенциально криминальных типов, им труднее получить хорошую работу и, тем более, сделать карьеру.

В результате формируется замкнутый круг — «небелым» гораздо труднее выбраться из необразованности и бедности, это приводит к более высокому уровню преступности и других социальных язв, а эти язвы, в свою очередь, формируют предвзятое отношение к выходцам из меньшинств, и им становится еще труднее пробиться в жизни.

В отличие от расистов, либералы тут отчасти правы — такая проблема существует. Безотносительно к расизму, существует еще одна линия разделения — между консерваторами, которые подчеркивают личную ответственность человека за свое преуспеяние, прославляя личную предприимчивость и усердный труд, и теми же либералами, которые находят призывы всего добиться личным трудом, обращенные к людям, с самого начала поставленным в крайне неблагоприятные условия, просто издевательскими.

Поэтому одна из любимых тем в либеральной риторике — тема «привилегий». Белые мужчины англосаксонского происхождения, исповедующие христианство, исторически поставлены в несправедливо привилегированное положение. В истории США (и мира вообще) они жестоко притесняли всех остальных — темнокожих, индейцев, латиноамериканцев, женщин. В этот же список угнетенных меньшинств вносятся гомосексуалисты и трансгендеры (люди, психологически относящие себя к противоположному полу). Это отчасти верно — в истории англоязычного мира было немало самого свирепого расизма, когда «белые англосаксы-протестанты» отказывались признавать за ровню себе не только чернокожих, но и выходцев из южной и восточной Европы.

Но из этого делается вывод — теперь вековую несправедливость должно исправить, всячески искореняя расизм и «белые привилегии». Это быстро приводит к перекосу в обратную сторону — к инвертированному расизму, когда белый считается виновным во всех исторических грехах «белой расы» просто по факту своего происхождения. Если он при этом еще материально обеспечен или исповедует традиционное «гомофобное» христианство, это считается отягчающим обстоятельством.

Впрочем, даже для белого возможны смягчающие обстоятельства — если он гомосексуалист, или, еще лучше, трансгендер, и, таким образом, может претендовать на принадлежность к «угнетенным меньшинствам».

Интересно, что эту идеологию могут активно исповедовать и продвигать люди совершенно «белого» происхождения — причем настолько энергично, что феномен наших «русских русофобов» выглядит на этом фоне еще очень умеренным.

В противоположность традиционной американской культуре, для которой характерна склонность к соглашениям и компромиссам, эта идеология ни к каким компромиссам не склонна, перенося в область политики почти религиозный моральный ригоризм. Спокойный, примирительный подход — ну, давно тут стоит памятник воину-южанину, есть не просит, какой-то части населения он очень дорог, ну и пусть себе стоит — глубоко возмущает моральную нетерпимость либералов. Расизм есть абсолютное зло и мерзость, южане были расистами — следовательно, те, кто выступает против сноса памятников есть расисты, а с такими мерзавцами и говорить не о чем — «заставим расистов бояться снова!»

Можно, конечно, говорить о том, что в ту грубую эпоху расистами были все – хоть южане, хоть северяне, и что найти в XIX веке хоть одного заметного деятеля, который бы удовлетворял взыскательному вкусу либералов XXI, есть вообще задача безнадежная. Но это вряд ли услышат.

С таким же успехом можно объяснять ДАИШ, что разносить языческие идолы пятитысячелетней давности — это не богоугодная ревность, а бессмысленный вандализм.

Этот нетерпимый либерализм пробуждает самую тупую, примитивную и, вместе с тем, очевидную реакцию со стороны части белых жителей южных штатов. Увы, так уж устроены люди — любые. Враждебность провоцирует ответную враждебность, чувство угрозы, когда твоя группа подвергается постепенному вытеснению, острое возмущение тем, что дорогие тебе символы разрушают — все это приводит к желанию резко обозначить преданность «своим», бескомпромиссность и решимость дать суровый отпор.

Ах, вы обвиняете нас в расизме? А мы и будем тогда расистами! Мы вам не только с конфедератским флагом явимся, но и вообще со свастиками! Хотите, чтобы мы боялись? Сами бойтесь! Мы страшные!

Эта готовность принять на себя навязываемый оппонентами карикатурный «образ врага», конечно, чудовищная глупость. Как пишет американский консервативный журналист Мэтт Уолш, «идиотизм такого поведения затмевается только его моральной порочностью». Но увы, люди склонны вести себя именно таким образом. Естественно, поступая так, они оказывают неоценимую услугу своим противникам. Теперь либералы могут с некоторым основанием воскликнуть: посмотрите, кто выступает против нас — нацисты! Со свастиками!! Вы за нас или за нацистов? При этом собственно нацистов достаточно немногих — если к группе, скажем, в сто человек присоединятся три нациста с большим красивым гитлеровским флагом, понятно, что этот флаг будет абсолютно во всех кадрах с места событий, и все сто человек будут зачислены в поклонники Адольфа Гитлера. Разумеется, для любого сколько-нибудь разумного контрлиберального движения необходимо сразу же и решительно отмежеваться от нацистов. Такие, например, консервативные авторы как Мэтт Уолш или Альберт Молер именно это и сделали, в самых решительных выражениях.

Но многим не хватает соображения и решимости — по умолчанию все склонны считать, что «враг моего врага — мой друг». Даже когда вполне очевидно, что бывают чрезвычайно полезные враги — как и ужасно вредные друзья.

Откровенные нацисты в качестве врагов приносят огромную пользу либералам, в картине мира которых все, кто не разделяет их идеологии — фашисты, «гомофобы», и вообще «ненавистники» (haters) и злобные фанатики (bigots). Когда на сцене против либералов появляются совершенно реальные злобные нацисты, со свастиками, факелами, дубинками, и всем полагающимся антуражем, либералы получают превосходнейшее подтверждение своих любимых предрассудков.

А поскольку большинство здравомыслящих людей, естественно, не хотят иметь к нацистам никакого отношения, любые выступления против либералов гаснут сами собой — против них оказывается только кучка нациков, плюс небольшая кучка тех, кто готов ходить под их знаменами, возможно, и не вполне разделяя их идеологию.

В качестве же друзей и союзников нацисты успешно маргинализируют любое движение, которое имеет глупость их принять — и, опять таки, успешно работают на его противников.

Люди склонны поддерживать врагов своих врагов. Как написал один комментатор, «запишите меня в нацисты, мне не нравятся поехавшие либералы, фемки, лгбт и представители национальных и расовых меньшинств, в угоду которым переписывают историю современных государств и уничтожают памятники»

Именно так и работает этот простой механизм — и работает он на либералов. В логике это называется «ложной альтернативой».

Христианский консерватизм не может иметь никакого отношения к расизму. Расизм — это ересь, противная христианскому учению о единстве человеческого рода, созданного по образу Божию, падшего в Адаме, и искупленного во Христе. Для нас американские либералы, несомненно, являются противниками — в силу их принципиального, идеологического антихристианства, и — очевидно, менее принципиальной, но сейчас востребованной — русофобии.

Но это никак не значит, что эти несчастные белые южане с конфедератскими флагами, верящие в «превосходство белой расы» могут быть нашими союзниками. Даже если они тепло отзываются о России, что составляет приятный контраст с официальной либеральной риторикой, нам не следует принимать их дружбы. В Америке, конечно, есть люди, с которыми нам стоит строить мосты — консервативные христиане, которые и сами глубоко огорчены тем, что Америка превращается (и во многом уже превратилась) в экспортера идеологии абортов и извращений. Но эти люди, как раз, не расисты и с расистами принципиально не дружат — в чем нам, несомненно, стоит им подражать.


Сергей Львович Худиев
Источник: "Радонеж "