Лента: Общество

Дискуссия в обществе и Государственной Думе РФ по поводу Присяги на верность, или Клятвы верности, которую должен произнести каждый новый гражданин России, к сожалению, пока не приобрела общенационального размаха, хотя, на самом деле, она того заслуживала. И спор идет не о самых важных сюжетах, связанных с этой темой. Контраст текстов проектов, представленных депутатами Ириной Яровой и Владимиром Жириновским, выдает в качестве главного пункта расхождения – большую или меньшую степень эмоциональности, проявляемую при выражении готовности принять российское гражданство. Понятно, что, скорее всего, законодатели выберут более спокойный вариант Клятвы.

Тем не менее сравнение с американским текстом Присяги на верность (Oath of Allegiance), не путать с Клятвой верности американскому флагу (то есть с Pledge of Allegiance), которую произносят – иногда ежедневно – ученики старших классов в некоторых штатах Америки, показывает, что в российской дискуссии в стороне остаются наиболее важные вопросы, как раз наиболее дебатируемые в связи с сохранением в законе о натурализации США этого явно архаического (в плане языка) текста. Но текста, который при этом является безусловным прообразом других аналогичных Присяг на верность.

Напомню, что человек, в сознательном возрасте принимающий американское гражданство, должен вслед за секретарем суда произнести следующие слова: «Настоящим я клятвенно заверяю, что я абсолютно и полностью отрекаюсь от верности и преданности любому иностранному монарху, властителю, государству или суверенной власти, подданным или гражданином которого я являлся до этого дня; что я буду поддерживать и защищать Конституцию и законы Соединённых Штатов Америки от всех врагов, внешних и внутренних; что я буду верой и правдой служить Соединённым Штатам; что я возьму в руки оружие и буду сражаться на стороне Соединённых Штатов, когда я буду обязан сделать это по закону; что я буду нести нестроевую службу в вооружённых силах США, когда я буду обязан делать это по закону; что я буду выполнять гражданскую работу, когда я буду обязан делать это по закону; и что я произношу эту присягу открыто, без задних мыслей или намерения уклониться от её исполнения. Да поможет мне Бог». Текст Присяги был составлен еще в XVIII веке в 1795 году (не очень понимаю, откуда взялась в российской Википедии дата 1802 год, которая потом транслируется в разных Интернет-СМИ), потом он несколько раз переуточнялся и переформулировался, пока в 1929 году не приобрел настоящий вид.

Важно, что первоначально текст Присяги верности содержал не просто отречение от «от верности и преданности любому иностранному монарху, властителю, государству или суверенной власти, подданным или гражданином которого я являлся до этого дня», а конкретно отречение от лояльности королю Великобритании, то есть тому властителю, от власти которого Америка революционным путем обрела свою независимость в 1775 году. Фактически текст Присяги верности был свидетельством окончательного признания итогов американской революции. Впоследствии, разумеется, упоминание конкретно короля Великобритании было отброшено и забыто, и вместо него в тексте появились некие абстрактные «властители» и «монархи». Понятно, что прибывали люди в Америку не только из Англии и Шотландии и, соответственно, отрекаться надо было не только от короля этих стран. Трудно также не увидеть аналогии текста Присяги с отречением от Сатаны во время процесса крещения, когда нужно сказать такие слова: «Отрекаюсь от тебя Сатана и всех дел твоих» и плюнуть при этом в сторону Запада. В каком-то особом смысле произнесение Присяги на верность сродни крещению, это такое особое политическое крещение и одновременно политическая конфирмация в католическом смысле – выражение готовности стать солдатом своей новой гражданской общины в случае, если ей будет угрожать опасность.

Мне кажется очень важным тот факт, что подобного «отречения» не содержат Присяги других государств Запада – его нет, разумеется, ни в текстах Присяги Канады и Австралии – доминионов Великобритании, формально управляемых Ее Величеством, подданным которой изъявляют быть натурализующиеся канадцы и австралийцы, ни в Присяге самой Великобритании, ни в Присягах республиканских стран. Это делает американскую Присягу чем-то глубоко исключительным в западном мире. Что, кстати, и порождает критику этого документа, который ведется по трем пунктам.

Присягу требуют пересмотреть, исправить или полностью отменить сторонники идеи «двойного гражданства», противники обязательной военной службы и радикальные адепты секуляризации

Секуляристы, понятное дело, хотят выбросить из текста Присяги упоминание Бога. Противники военной службы считают, что человек может отказаться от ее несения в чрезвычайной ситуации не только по религиозным мотивам (это допускается законом), но и по мотивам мировоззренческого, морального выбора, не обусловленного определенной конфессиональной традицией. Наконец, сторонники «двойного гражданства» полагают, что противоречие между его фактическим наличием в американской жизни и формальным запретом в тексте Присяги следует разрешить в пользу жизни, а она, естественно, влечет Америку по пути глобализации. На вопрос, а что делать людям «двойного гражданства» в ситуации войны Америки с их прошлым Отечеством, некоторые эксперты дают забавный ответ – нужно просто помнить, что Америка как универсальное государство лучше защищает их права, чем власти их родной страны. Тогда все будет нормально, и никакого отречения не потребуется.

В каком-то смысле все три претензии к американской Присяге исходят из примерного одного набора идей – из кредо секулярного глобализма, согласно которому, Америка из локальной страны становится глобальной державой с утратой каких-то изначальных характеристик ее идентичности, в частности, представления о цементирующей ее общественную жизнь христианской традиции. Между тем, пока секулярный глобализм своей цели не достиг, и Присяга на верность сохраняется без изменений как своего рода некий рубежный столб, отделяющий эпоху протестантского и просветительского модерна от постхристианского постмодерна.

Странно, что в этом контексте у консервативной части российской общественности не возникает понятного соблазна переписать величественную американскую Присягу на русский манер и потребовать от нового гражданина России не просто уважения к прошлому страны и лояльности ее конституционному строю, но отречения от других властей и воинств и готовности в минуту опасности послужить своему новому Отечеству если не поле брани, то трудовым подвигом.

Но сейчас мы отнюдь не хотим призвать составителей текста к чему-то подобному. Поскольку косвенно такое отречение будет содержаться в любом тексте Присяги: лояльность конституционному строю России на сегодня – это признание справедливости того выбора, который осуществила страна 18 марта 2014 года. Наверное, того же нельзя требовать от людей, родившихся в самой России и получающих гражданства по факту своего рождения, но от новоприбывших граждан это требовать можно и, полагаю, нужно. Но только это должно быть доведено до сознания человека, принимающего российское гражданство, что он выражает фактом этого принятия согласие с цивилизационным выбором России 2014 года, согласие с самим фактом существования России как самостоятельной и независимой от Запада цивилизации.

Здесь эмоций должно быть мало, но политическая ясность должна быть полная: если ты вступаешь в политическое сообщество России, становишься членом российского полиса, ты идешь под санкции, ты становишься гражданином страны, которая, как и США 250 лет назад, представляет собой не просто революционное государство, но революционную цивилизацию. Ты соглашаешься на лояльность Конституции, которая для властей большей части государств мира, представляет собой преступную Конституцию, потому что юридически оформляет неправомерный, с точки зрения принципов секулярного глобализма, акт – присоединение Крыма. Ты как бы выбираешь приоритет закона революции над законами и принципами международного порядка, притом что в самой нашей Конституции говорится об обратном.

Так что, в принципе, при принятии российского гражданства и в самом деле можно ограничиться выражением лояльности Конституции и языковыми нормами, только сопроводив эту декларацию разъяснениями, какие выводы следуют для каждого натурализующегося гражданина из верности российской Конституции и русской языковой традиции. Вот самое неприятное будет заключаться в выхолащивании из ритуала произнесения Присяги верности элемента политического вызова по отношению ко всему остальному миру, аналогичному тому, который до сих пор сохраняется в ритуале произнесения Присяги американской.

Плохо, если российская Присяга будет просто таким обязательством не вести на территории России террористическую деятельность, что, безусловно, важно, но явно недостаточно для страны в ее нынешнем положении

Как можно заострить текст Присяги? Ну, допустим, ввести в него такие заимствованные из американского аналога слова: «я буду поддерживать и защищать Конституцию и законы Российской Федерации от всех врагов, внешних и внутренних; что я буду верой и правдой служить России». Собственно и все. Без дальнейшей конкретизации, но с указанием представителя миграционного ведомства, что речь идет о Конституции и законах РФ на момент 2017 года, то есть включая все, что было внесено в национальное законодательство революционным – 2014 – годом.

Допускаю, что в этом случае текст Присяги перестанет быть консенсусным документом, но, думаю, он и не должен быть таковым: он должен обеспечить не ложный консенсус, а закрепить итоги победы прокрымского большинства над антикрымским меньшинством, точно так же, как американская Присяга в первой версии закрепила окончательную победу американских патриотов над британскими лоялистами и утвердила превосходство проекта суверенной республики над проектом зависимого доминиона. Думаю, что консенсуса искать не надо. Прошло время обнимать, настало время уклоняться от объятий.


Борис Межуев
Источник: "УМ+"