Лента: Общество

Выборы президента Австрии завершились. С едва различимым перевесом победил Александр Ван дер Беллен. Его соперник Норберт Хофер признал свое поражение. Но давайте попробуем взглянуть на них в более широком контексте.

Человек, пользующийся поддержкой партии «зеленых», которая выступает за европейское единство, признание однополых союзов «браками» и прочую либеральную ортодоксию, победил – с минимальным отрывом – националиста, представителя партии, выступающей за поддержку семьи как союза между мужчиной и женщиной.

Норберт Хофер еще и тем любезен народу, по крайней мере тому, который следил за австрийскими выборами, что он позволял себе откровенно пророссийские высказывания относительно Крыма и украинского кризиса вообще.

Однако повестка и результаты этих выборов показательны не только для Австрии и даже Европы в целом, но могут быть показательны в том числе и для России, особенно в вопросе поиска ею своего места в современном стремительно меняющемся мире.

Не секрет, что в последние десятилетия (и особенно в последние годы) Запад во главе с США пережил очень глубокую перемену в самой своей идентичности.

Если в советские времена США и Запад в целом видели себя христианской цивилизацией, противостоящей «безбожному коммунизму», «свободным миром», который противостоял идеологической диктатуре, то сейчас ситуация изменилась – на Западе в качестве преобладающей утвердилась новая идеология с серьезными заявками на диктатуру, причем диктатуру глобальную.

Эта идеология требует (и успешно добивается) радикального пересмотра не просто представления о браке, но и о человеческой природе в целом.

Как и любая идеология, она является инструментом власти и выдвигает обращенные ко всем людям требования относительно того, во что все они должны верить и как себя вести. Сейчас, например, в США кипят идейные и юридические битвы относительно того, обязаны ли школы допускать в женские туалеты юношей, которые психологически считают себя девушками.

Президент Обама считает, что непременно обязаны – иначе выйдет дискриминация трансгендеров, губернаторы ряда штатов возражают, настаивая на праве женщин и девочек на приватность и безопасность.

Нам все это может показаться бредом – как еще недавно показалось бы бредом самим американцам, но так работает власть и подчинение. Когда люди по приказу, повелению или даже деликатному пожеланию определенных лидеров делают то, что еще недавно сочли бы ложным, неприличным или неуместным, они приучаются к повиновению. Нечто подобное происходит в тоталитарных культах, где адептов заставляют выполнять очевидно бессмысленные или унизительные требования лидера.

Именно поэтому вопросу «однополых браков» уделяется такое значение. Исповедание нынешней генеральной идеологической линии равносильно клятве на верность либеральной западной элите, признанию именно за ней, а не за Господом Богом или природой права решать, что есть брак и что есть пол.

Соглашаться со взглядами на брак, установленными Верховным судом США, значит исповедовать ту же «религию», становиться под те же знамена.

Для России покориться этой идеологии было бы катастрофой и в культурном, и в социальном, и в политическом плане. Недавно председатель Конституционного суда РФ Валерий Зорькин еще раз обратил внимание на опасность «попыток путем пропаганды и правовых актов навязать нашему – все еще в своей массе глубоко традиционному – обществу психологические и юридические новации, неприемлемые для его традиционной этнической, родовой, семейной, конфессиональной нормативности.

В том числе обязательства толерантности к любой «раскрепощенности». То есть толерантности безграничной и – по своим деструктивным и праворазрушительным последствиям для социально-культурной идентичности России – беспощадной».

На нынешних австрийских выборах этому либеральному правоверию противостояла Партия свободы, которой, на первый взгляд, хочется выразить некоторую симпатию – тем более что от ее представителей можно было слышать пророссийские высказывания.

Но при более подробном рассмотрении оказывается, что это движение с весьма спорной идентичностью. Нельзя сказать, что они фашисты, но, скажем так, движение, которое мутировало из фашистов под давлением – и в отсутствие давления может мутировать обратно.

Довольно обычное явление в Западной Европе вообще – первоначально радикальные националисты (иногда довольно откровенно заигрывавшие с национал-социалистическим идейным наследием) в погоне за более умеренным электоратом постепенно отходят от экстремизма, приобретают более респектабельный вид, сохраняя, однако, фигу в кармане и готовность вернуться к прежним воззрениям.

Успех таких движений связан с раздражением избирателей против наплыва мигрантов, которых западные общества уже не в состоянии интегрировать. Он носит во многом протестный характер.

Можем ли мы в России найти другую альтернативу либеральной ортодоксии – как для самих себя, так и для европейцев?

456789- Да, и она уже существует – это европейский консерватизм с его христианскими корнями. Консерватизм предлагает целостное, органическое видение мира, в котором нравственный Закон, человеческая свобода, семья, солидарность – все это укоренено в самой структуре мироздания и не может быть пересмотрено никакими человеческими властями.

Как сказал министр иностранных дел России Сергей Лавров, «этот бизнес «как обычно», как его понимали на Западе, в Евросоюзе и НАТО, означал только одно: что мы всем должны – и должны прежде всего стать такими же, как они.

Если на Западе отношение, например, к правам человека эволюционирует в сторону вселенского попустительства и вседозволенности, то их не интересует, что это противоречит фундаментальным основам нашей культуры, которая базируется на православной религии – на христианстве».

Поэтому если нам искать союзников внутри западного мира, то это скорее могут быть представители консервативных и христианских сил – и чтобы привлечь их, России не стоит бояться позиционировать себя так же, как несколько десятилетий назад позиционировал себя Запад: как наследницу и хранительницу христианской цивилизации.


Сергей Худиев
Источник: "Взгляд"