Лента: Общество

Разговор об основах мировоззрения элиты США, иерархии народов, неправильных русских, недобитом СССР, богоизбранности англосаксов, неравенстве в западном обществе, однобоком мышлении, показухе американской демократии, высшем страхе американской элиты и главном боге американских спецслужб.

Дмитрий Михеев -бывший старший научный сотрудник Гудзоновского института стратегических исследований США

Дмитрий Михеев: В начале я хочу сказать о своих, так сказать сredentials (полномочия, идентификационные данные). Иногда такие слова как credentials трудно перевести. Я физик-теоретик и заканчивал Московский Университет, занимался там всякими частицами, но больше всего меня всегда интересовали межкультурные отношения, тем более, что мы учились с иностранцами, жили вместе с ними. Потом у нас с Советской властью была несостыковка: я не очень нравился им своей активностью и так далее, а они не нравились мне. Не нравились, в основном, ещё и потому, что я родился в Сибири, а в Сибири был краслаг, где сидела наша интеллигенция, и мама мне об этом рассказывала. Короче говоря, мы с Советской властью не очень любили друг друга, и я потом попытался убежать, меня посадили. To make the story short – сокращая историю. После этого я уехал на Запад, где американцы меня, так сказать: "А! Ну, иди сюда, нам такие нужны!"

В отличие от нашей русской системы, американцы, надо отдать им должное, умеют использовать по полной bright mind (светлый ум). Они решили, что у меня есть bright mind (светлый ум) и они меня пригласили, я получил политическое убежище. Это является очень важным элементом для понимания того, что человек со всеми этими иллюзиями идеалов, добра, индивидуализма, свободы личности, демократии и так далее – вот, что я был в то время.

Между прочим, хочу сказать, что мы все наверно прошли индоктринацию английской культуры, англосаксонской культуры. Эти все герои Вальтера Скотта, Фицджеральда и прочие – мы все их читали, и все они построены на индивидуализме, на воспевание независимой и свободолюбивой личности. Я был таким, да ещё и высокомерен. После того, как Ницше прочитал – вообще: "Куда же! Я физик-теоретик, я высшая каста, я элита". Всё это очень важно понять, потому что я пересмотрел все эти взгляды, и сейчас совсем другой.

В Соединённых Штатах получилась удивительная вещь. Рейган выступил c инициативой SDI Strategy Defense Initiative (стратегия оборонной инициативы), они искали русского физика rocket scientist (семи пядей во лбу), который мог бы объяснить, почему вдруг Советский Союз был так возбуждён этой теорией, этой инициативой, что их так взволновало. Нашли меня, и я по наглости своей написал вот эту книгу: "The Soviet Perspective on Strategy Defense Initiative" (Советский взгляд на стратегии оборонной инициативы). Советская точка зрения на эту инициативу. Что-то там умное я написал, может и не умное, но им понравилось. И случилась довольно странная вещь, мне позвонили из администрации президента Рейгана, это был 1988 год, весной. Они позвонили и пригласили меня работать в Hudson Institute, это один из think tank – как мозговой трест.

Андрей Фурсов: Гудзоновский институт предсказания будущего, созданный Германом Каном, когда он разругался с руководством RAND Corporation и создал свой институт

Дмитрий Михеев: Администрация президента заканчивалась, и они разбегались по институтам и, в частности, в этот институт. Я должен вам совершенно честно сказать, что я не понимал, куда я иду. Я работал на "Голосе Америке" и был государственным служащим, ненавидел всё это дело, писал статьи и хотел оттуда выбраться. И вдруг меня приглашают в престижнейший think tense. Я не понимал, кто эти люди тогда. Я гораздо позже понял, что я работал с особой категорией людей, что я попал в логово неоконсерваторов. Мы знаем, что пришёл Обама, но эти все неоконсерваторы остались за ширмой и продолжают рулить его внешней политикой, несмотря на то, что он демократ, и загорелый, и так далее. Но, тем не менее, эти неоконсерваторы и фундаменталисты американские продолжают формировать эту теорию. И тогда я понял, что мой опыт действительно уникален.

Наш институт возглавлял советник президента Рейгана по политике, советник президента Рейгана по науке. Генерал Одом (Уильям Элдридж Одом William Eldridge Odom) возглавлял National Security Agency – Агентство Национальной Безопасности, у нас в институте он возглавлял стратегические исследования. Там работал вице-президент Квейл (Dan Quayle). Там работал Генерал Грэм, был моим другом, был советником президента Рейгана. Тогда я этого ничего не понимал. Я не понимал – где и с кем я работаю. Я занимался Советским Союзом. Советский Союз меня раздражал, мягко говоря.

Но, когда произошла революция в 1991 году, в моём сознание произошёл кардинальный перелом. Почему? Потому что я был в восторге: "Да, демократия. Россия становится нормальной страной. Хочет интегрироваться с Западом". Демократия, христианство возвращается и так далее. В чём же дело? А эти неоконсерваторы были в замешательстве пару лет и потом начали катить бочку на мою теперь уже Россию, не на Советский Союз, а на Россию. И тут я обнаружил, что я действительно патриот. У нас с ними произошёл разрыв. И произошёл на почве этой книги, которую я написал "Russia Transformed" – Россия преображённая. Я утверждал, что Россия становится нормальной демократической страной, помогите ей, она будет интегрироваться с Западом, всё будет нормально, врага не будет и так далее. Генерал Одом, как я говорил бывший директор National Security Agency, он первый захотел убить эту книгу. Она говорила, что, да, такой mess – беспорядок, и из него вырисовывается новая Россия. Я сам придумал такую обложку. Он захотел её зарезать, но ему не удалось, потому что я получил прекрасные отзывы и тут мы расстались.

Эта прелюдия моя заканчивается вот чем. Я понял, я думаю, что очень многие люди этого не понимают до сих пор, почему я и пишу эту книгу, что конфликт между исторической Россией и Советским Союзом в то время был гораздо более глубоким, чем чисто социально-политический, идеологический.

– Частная собственность – а там такая.
– Коммунистическая партия – а там демократия.

Они через два-три года после того, как Россия стала Россией, начали катить бочку уже на Россию, и продолжать свою холодную войну в несколько модифицированной форме. И тут мы, конечно, сошлись (иронически).

– Я им говорю: "Что вы делает?"
– Они говорят, генерал Одом, в частности, мне говорил: "Дмитрий, ты не понимаешь. Россия окрепнет, станет на ноги, и она опять будет империалистической. И она опять будет являться врагом Запада".

И тут у меня произошёл когнитивный диссонанс, потому что мне надо было понять, а что, собственно, лежит в глубинной основе этого конфликта. То есть, есть какие-то подспудные вещи, которые более устойчивы, более важные. Я бы назвал их, как Юнг их назвал – "коллективное бессознательное одной цивилизации и другой цивилизации". Об этом я сегодня и скажу, но, естественно, пунктиром, потому что это очень большая тема.

Вы знаете, что наши славянофилы, потом почвенники и прочие говорили, мол, у России есть какой-то особый путь. Что они при этом говорили?

– "У России есть духовность. Вот вы там материальное, а мы духовное. У вас там такой индивидуализм прожжённый, а у нас соборность. У вас там закон, а у нас вроде, как по понятиям мировой универсальной справедливости".

Эти вещи давно существуют в нашей культуре, мы об этом говорим. Будучи уже во многом впитавшим в себя англосаксонскую культуру, в которой я жил, непосредственно работал, варился в ней. Я могу сказать, что эти общие понятия конечно справедливые, но всё это слишком абстрактно и не имеет прямого отношения к глобальному конфликту, к которому мы идём сейчас.

Я сегодня покажу вам, что между нашими двумя моделями цивилизационными существует, как я, например, насчитал двадцать различий. Я по ним пробегусь. Я хочу сказать, что эти двадцать различий складываются в какое-то базовое представление о мире, о себе, об устройстве мира. Представление о мире, каким он должен быть, что является справедливым, что является прогрессивным и так далее. Эти представления – они здесь все заложены. Сами по себе эти пункты, в обиходном языке, как говорят про англосаксонскую культуру, в которой американская глобализация накатывает на весь мир. У нас есть многие вещи, которые отражают её: "человек человеку волк" – типичная англосаксонская, от Томаса Гоббса идёт (Thomas Hobbes).

– "Жизнь это жестокая борьба за существование" – тоже Гоббс.
– "Счастье в борьбе".
– "Своя рубашка ближе к телу".
– "Беспощадная борьба за власть, социальный статус и ограниченные материальные ресурсы".
– "Материальные блага являются сутью бытия".
– "Сильный побеждает слабого". В этом заключается прогресс. Слабые умирают, уходят, отпадают. Типа марафона: мы все бежим, толкаемся, кто-то падает.

Это англосаксонская философия. Я сейчас даю вам общее представления, потом чуть-чуть раскрою. Она проходит через литературу, через философию, антропологию, задолго до Гитлера со всей его высшей расой, со всей его расовой иерархией.

Эта теория была создана в основном англосаксонскими авторами, хотя участвовали там и пару французов, один немец. Но, в основном, её создавали англосаксы после того, как они открыли Дарвина – жизнь это борьба, побеждают более сильные, слабые погибают. Таким образом, более жизнеспособный тип выживает, доминирует. Они эту теорию Дарвина распространили на человеческое общество, что в обществе происходит то же самое. Это получился социальный дарвинизм. Социальный дарвинизм – в обществе тоже происходит борьба. Более сильные, более способные, bright (яркий, блестящий), так сказать, capable (способный) – такие люди побеждают. За счет этого происходит естественный отбор – слабые погибают. Как Ницше сказал – "подтолкни этого слабого". Не надо ему помогать, не надо его поддерживать, наоборот его ещё надо подтолкнуть.

Эта модель, её основная истина не провозглашается где-то за пределами сугубо такой интеллектуальной академической науки. У меня есть множество ссылок, десятка высказываний религиозных, политических, научных, президентов, университетов. Эта теория везде. Эта теория находит подтверждение в их законах об иммиграции, о кровосмешении различных рас и так далее. Она есть, она существует, есть сотни доказательств. Но они никогда её открыто и явно не изложили в виде цельной теории, как скажем, Карл Маркс и коммунистическая теория была изложена. Поэтому я это сделаю. Я собрал все представления и опишу сейчас вам это мировоззрение. Я уже немножко это сделал и дам некоторые примеры, чтобы вы почувствовали это почти на ощупь.

Жизнь – это беспощадная борьба. Если это не регулировать, то это хаос. Как Томас Гоббс говорил: "Все против всех". Должен поэтому появиться Левиафан – мощнейшая суперсила, которая сдерживает эту борьбу, упорядочивает это общество, и даёт возможность ему жить, развиваться и процветать. Вот, такая теория.

Обратите внимание, что поскольку жизнь это борьба и это естественно – это здоровое явление. В ходе этой борьбы выстраивается иерархия. Я хочу сказать, что расовая иерархия, о которой сейчас не принято говорить и о которой сейчас политически некорректно упоминать, расистов-то же уже нет, это всё ушло – она существует, и она глубоко сидит. Она глубже, чем наш обиходный расизм, как могут обозвать каких-то людей из Кавказа, не буду говорить, упоминать эти слова.

Англосаксонская расовая теория иерархии сидит гораздо глубже. Я был женат на англичанке и был в это обществе. Поскольку я был высокий голубоглазый блондин, я даже не понимал, что их отношение ко мне, что эту расовую часть…Она у них очень глубоко сидит. Сейчас я ретроспективно вспоминаю, как ко мне относились в разных обществах. Я понимаю тот фактор, что я был нордического типа, что это мне открывало двери и давало такие возможности. Я их просто, как говорится, took it for granted (принять как должное) – принимал как должное, не понимая что за этим.

Это иерархия.
– Наверху этой иерархии, конечно, англосаксы, самая ветвь такая арийская, и нордический народ, который они собирают.
– Дальше ниже идут тевтоны, хотя англосаксы имеют происхождение от тевтонов.
– Дальше идут французы, потом итальянцы, смуглые, сицилийцы, южно-восточные славяне и так далее.
Это внутри Европы.

У меня есть цитаты, безумно интересные, где они описывают вот этих балканских славян и так далее. Даже в Европе у них есть вот эта иерархия. Когда чисто англосаксонский господин, джентльмен куда-нибудь приезжает, то он чувствует себя высшей расой. В зависимости от того, где он находится, конечно. Дальше я уже и не говорю.
Дальше у них идут все остальные: азиаты, и на самом низу – негры, темнокожие.

Я вам хочу сказать, что сейчас об этом не говориться открыто – это есть в системе, и это было в социально-политической системе Соединённых Штатов. И до сих пор есть расы. Я когда приехал, должен был выбрать, какой же я расы. Потом посмотрел – явно не азиат. Я впервые узнал, что я белый, именно формально говоря, что я Белый. Выбора не было, и я поставил – Белый. Я не понимал значения всего этого. На самом деле, существование пяти расовых категорий – это глубоко у них. У них до 1968 года существовали законы, запрещающие межрасовые браки в некоторых штатах, в Вирджинии в частности, до 1968 года. Это вело к серьёзным последствиям.

Существует расовая иерархия.
Существуют религиозные иерархии.
Тридцать тысяч религий в мире, из них три – монотеистические. В их сознании тоже существует иерархия религий. Самая правильная, какая религия? Ну, конечно, – протестанты. Но и у протестантов есть своя иерархия.
Есть высшая иерархия: англиканская церковь – это тоже протестантская.
И там – пресвитериан, методисты и так далее. То есть, протестантская с их разветвлением.

Потом идёт, какая? Католики. Которые были их врагами в течение многих лет.

О русской православной церкви они плохо знают и редко её упоминают. Но очень образованные из них говорят, что есть ещё такая, ортодокс, православная, какая-то странная такая религия. У них даже эти христианские церкви выстроены.

А дальше идут евреи, пониже немножко, потом мусульмане, а далее идут pagans (язычники) – всевозможные язычники и прочие, где не понятно это религия или нет, Конфуций там какой-то.

То есть, существует ещё и религиозная иерархия, что имеет очень большое значение здесь. Я говорю "здесь", а на самом деле где-то в подсознании.

Цивилизационная иерархия.

Да, французы были все такие цивилизованные, носили эти парики. Они всё это восприняли от них. Поэтому они мерили все другие народы по степени их цивилизационности: по обычаям, одеждам, язык и так далее.

Я хочу сказать, что если нацистская пропаганда делала упор сугубо на расу, на генетические основы, из которых получалось, что, если ты родился с этими генами немецкими, даже если ты в хлеву родился, всё равно ты немец высшей расы. У англосаксов это более изощрённо: это расовое, это религиозное, это цивилизационное вместе. Получается, что каким-то образом господь создал такую исключительную англосаксонскую расу, которая доказала (прямо могу вам изумительные цитаты привести) своё господство – не зря она была имперской нацией, не зря она правила миром, потому что долгая эволюция, культурная эволюция, привела к созданию такой замечательной расы. Естественно, она имеет право, она обязана (по Киплингу) нести бремя своё – бремя Белой расы. Она обязана тащить мировое сообщество вперед к прогрессу во благо всего мира.

Смотрите, есть иерархии. Мы все занимаем какое-то место в этой иерархии.

Мы славяне, будучи немножко испорчены азиатской кровью (с подпорченной кровью), христиане, но не того типа христиане, и вообще слегка цивилизационно отсталые, и так далее. Мы в этой иерархии занимаем третье или четвёртое, даже пятое место. Но с нами проблемы. С нами серьёзные проблемы. Дело в том, что одним из доказательств, самым мощным и единственно значащим доказательством является способность побеждать, способность покорять, стойкость, стойкость духа, упорство. Эти все качества нордические уж кому-кому, а нам славянам присущи. И мы это доказали множество раз, в том числе этим же самым англичанам. Эта иерархия странным образом отражена в vocabulary – в словаре.

Все эти нации, расы, которые приезжали в Соединённые Штаты, они все привозили с собой уничижительные оскорбления, названия друг друга. Как у нас говорят, извините меня, "жид", "черномазый" – подобного рода. У нас очень богатый язык, в смысле ругательств, мы знаем, изумительно богатый. Но у нас очень бедный язык в отношении этих расовых. Что мы можем сказать – "черномазый", "хачик", "жид" и всё. У них – каждая нация и, в особенности китайцы (странным образом), имеет колоссальное количество унизительных и оскорбительных прозвищ, есть такие словари, в которых все эти. У них сто шесть национальных групп, ethnic groups (этнические группы). Мы, россияне, русские, у нас только одно слово там есть – русский, russkiy. Даже не очень-то и оскорбительно, я бы сказал. Просто Russkiy, с акцентом русский.

Я, живя там, и будучи русским и белым, не понимал этого.
У них к нам удивительное отношение.
– С одной стороны – нас боятся.
– С другой стороны – нас демонизируют, и ставят в иерархии где-то внизу.

Но что-то у них вызывает невероятное уважение, и это отражено, в частности, в словарном запасе. Потому что эта наша стойкость, и эта способность переносить трудности – это главное нордическое качество, оказывается, оно есть у нас.

После того как мы разошлись с этими неоконсерваторами, и я вернулся на родину, я стал думать, что я прожил там двадцать лет, но чего-то серьёзно не понимал об этой англосаксонской культуре. Я жил в какой-то изоляции. Представьте себе: иммигрант приехал, вдруг получил такую должность, работу, живёт в своём коконе, пользуется всеми этими привилегиями, хорошо оплачиваемый. И не осознавал. После нашего конфликта с ними, с этим генералом Одомом, который мне сказал: "Dmitrij…" Тогда я начал изучать эту англосаксонскую культуру и понял, что она существует, эта модель есть.

Я сейчас перечислю эти пункты, а если кого-то что-то заденет, вы можете сказать – я остановлюсь немножко подробнее.

О расовой иерархии я рассказал – это одна из основных.
Социальный дарвинизм – я уже более-менее раскрыл: что жизнь – это борьба, сильный побеждает.
Культурный дарвинизм – этот тот же самый социальный дарвинизм, распространённый на нации, уже не на отдельные социальные группы в обществе, а нации.
Индивидуализм. Мы все знаем, что такое индивидуализм: он воспевается – самодостаточная, сильная личность, ни в ком не нуждается, полная свобода. Мы все восхищались этими героями, ковбоями: "Ну, такие ребята!"

Исключительность мессианства – я уже немножко затрагивал. Мы – исключительная нация, богом избранная изначально. Если вы даже меня здесь не попросите, я сам на этом немножко остановлюсь. Дело в том, что эта концепция шла от евреев, и ещё раньше даже от персов. Но она воспринята была: что вот есть богоизбранная нация, которая в связи с этим православием очень хорошо вписывается. Ведь пуритане кто были? Мало того, что они были протестанты, они ещё были как бы самые, самые фанатичные, чистые, pure (чистый, непорочный). Они были совершенно моральные, они не пили вино, водку, с женщинами только для детей – в общем, моральные, хорошие люди. И вот они-то были одними из основателей, то есть там была ещё одна ветвь mercantile (торговый, коммерческий), те, которые за деньгами приезжали, а эти приезжали за религиозной свободой. Пуританство оказало колоссальное влияние и до сих пор упоминается всеми президентами Соединённых Штатов, начиная от Рейгана, как "наши пуританские корни". То есть это высшая религиозная группа, секта, среди этого самого православия, то есть для них quakers, квакеры были уже не такие.

Пуританство – это миссионерская секта самого из самого по своему происхождению. И вот эти секты, тысячи сект, которые рождаются, они все имеют эту особенность: своей особенности, своей миссии, своей избранности, своей обязанности, миссионерской деятельности. Протестантская религия является самой миссионерской религией в мире. Ни у кого нет столько офисов, отделений по всему миру, как у протестантов. Примерно шестьдесят с лишним процентов всех миссионерских миссий – протестантские, не католические даже, а протестантские.

Ещё одна особенность – разум и эмоции. Цивилизованный человек – тот, который полностью контролирует свои эмоции. Вот я явно не цивилизованный. При всей моей логике, образовании я всё-таки слишком эмоционален для англосаксов, дефективный. Разум против эмоций.

Красота против аскетизма. Их религия и вся их основа построена на аскетизме. Посмотрите на их церкви – сарай со шпилем. А посмотрите на наши церкви – везде красота, роскошь, божий дом, это какая-то модель мира, модель рая. Очень серьёзное различие между англосаксонской и многими, многими восточными, в частности нашей православной религией.

Удивительная различность – дихотомичность мышления. Когда весь мир разделяется на чёрное и белое, добро и зло, правое и левое. Ведь не так совсем давно наш президент Буш, который начал войну, сын, говорил: "Кто не с нами, тот против нас". Но он же был настоящим фундаменталистом, он второй раз родился, после того как он пил, гулял, потом он родился, стал моральным, стал этим фундаменталистом. Это поразительное явление, оно недооценено всеми нашими академиками. Почему? Потому, что это против самой природы, которая состоит из множества оттенков, красок. И вот это упрощение всего на чёрное и белое, добро и зло, дьявол и Христос, что между ними нет серого, а если есть это серое, то это обязательно скрытый дьявол, потому что дьявол проникает, маскируется. Когда Россия вдруг стала демократической, вот эти люди, фундаменталисты, вы думаете, они в это поверили? Они были в некотором замешательстве, а потом сказали: "О, нет, это тот же самый дьявол, только закамуфлировавшийся под демократию". Это всё сидит в подкорке – дихотомичность мышления.

Замечательная тема – американский герой. Посмотрите, сравните его с нашими героями, которые добрые, сильные, которые служат своему community, обществу. Американский герой – он спасает, он борется со злом, которое в чёрных шляпах (он в белой шляпе, они в чёрных шляпах), он с ними борется, он побеждает. Но ему наплевать на этих людей, которых он защищает, он не хочет быть с ними, он не хочет осесть в их обществе, он их презирает, потому что они слабаки, они сами за себя не могут постоять. Он презирает их законы, то, что они привязаны к земле, то, что они привязаны к семье. У него кроме лошади нет более близкого человека, ах, да, ещё кольт есть. Это асоциальный тип, который устанавливает собственные законы, который не подчиняется мировым, у него есть собственная шкала ценностей, и вот он её защищает, убивает всех плохих bad guys (плохой парень), плохих в этих чёрных шляпах.

А наш герой – он самопожертвование, он ради общества, ради человечества, ради людей, он готов жертвовать своей жизнью. Этот не жертвует своей жизнью – он стреляет, он уверен, что он победит, и он всегда побеждает. Не дай бог, ему бы сказали: "А ты пожертвуешь себя ради вот этого?"

– "Да что вы! Вот ради этих?"
– "Ну, извините".

Любовь к войне. У нас война – это несчастье, самое большое несчастье, горе это. Я могу привести поразительные цитаты, как генерал Паттон (Patton), один из самых таких, который сделал прорыв, усидел под немецкой бомбёжкой, потом сделал прорыв. Он пришёл на поле боя – там искорёженные тела, люди умирающие, лежит раненый офицер – он к нему наклонился, посмотрел на него: "God, I love it!". Понимаете, ему нравится эта война, он чувствует себя мачо, человеком, он чувствует себя вот этим героем! Это так вписывается!

Вы можете себе представить русского генерала, который бы пришёл, посмотрел на весь этот ужас, (вспомните нашего Толстого), чтобы он посмотрел и сказал: "Боже, я люблю!"? Но у них то же самое говорил George Washington: "I love it! I love it!" Теодор Рузвельт был фанатик в этом смысле, совершеннейший идиот в этом смысле.

Очень важная вещь – это элитизм и социальное неравенство. Англосаксонская модель построена на неравенстве. Они провозглашают равенство в своей Конституции, но её суть-то вся построена на этом бесконечном неравенстве. George Washington был самым богатым человеком Америки. Они в своей историографии говорят, что "один из самых богатых", – ничего подобного, он был самый богатый! Он продолжал земли захватывать, уже, когда был президентом, когда за ним стояла армия, его Continental Army. Когда восстали фермеры, он пришёл и подавил их. Он был богаче Билла Гейтса в сегодняшнем понятии в десять раз, и они это скрывают! Я собирал эти данные по множеству, множеству книг с помощью современной техники browser (навигатор), которая помогает. Они об этом не говорят, так, "десять" проскальзывает. Он был самым богатым! Умирал – и продолжал, до последних дней своей жизни продолжал накапливать, выжимать деньги, создавать своё состояние.

Вот вам материализм, во-первых, немыслимый в нашей культуре, заложенный отцом-основателем, их идолом, одним из последних, который остался. Ещё Линкольн, правда, есть, кровавый диктатор. Но вот его материализм и это социальное неравенство, кто-то говорит: "Вот, во времена отцов-основателей какое-то равенство…" Какое к чёрту равенство! Оно было ещё большим неравенством, чем оно есть сегодня.

Отношение к природе. Что природу надо эксплуатировать – это понятно.

Протестантизм. Я немножко упомянул об этом, но я хочу сказать, что индивидуализм, который воспевается во всех этих ковбоях, – ведь он имеет тоже протестантские корни, потому что протестант он общается с богом непосредственно, у него вот есть "мобильник", и он с ним говорит. Так сделал George Bush: ночью поговорил с богом и утром объявил людям, что он начинает этот крестовый поход против неверных в Афганистане. Он посоветовался с богом, получил его благословение. То есть это идёт не через церковь и не через иерархию – на прямой контакт с богом. Ему не нужны все эти cleric, священники.

Американская мечта. Это как можно большая аккумуляция имущества, денег, земель. Вот этих земель, которые насобирал George Washington, было достаточно, чтобы поселить туда всё население, существовавшее на то время в Америке, всем раздать по шестьдесят акров земли. Вот у него столько было земли, представляете! А он продолжал выжимать из них эти деньги. Американская мечта состоит в том, чтобы построить свой маленький рай – свою маленькую империю.

Очень важное отличие англосаксонской цивилизационной модели (я бы даже сказал, христианской модели в протестантском издании, и оно, собственно, во всём христианстве тоже есть), – это использование Зла во имя Добра. То есть когда мы говорим: "Вот, они используют этих против этих…" С индейцами это было особенно. Использовали этих против этих, потом использовали этих против этих, потом использовали этих против этих – и, в конечном счете, становятся победителями. Это англосаксонская модель, заложенная во время строительства их империи на Британских островах. Они так поступали с валлийцами, потом с шотландцами, и разделили шотландцев на горных и равнинных. Потом этих горных – в Ирландию, подавили ирландцев. Потом там им плохо стало жить – они поехали в Америку, и так далее. Они всё время используют.

В Индии кто занимался строительством британской колонии? Там было семь процентов британских офицеров, англосаксов, а остальные там были – ирландцы, шотландцы, гурки, всякие сикхи и так далее – они всё время делали это другими. Но при этом-то они считали, что и эти evil (зло), и эти evil – это всё низшие расы. Они использовали зло. Это одно из самых удивительных и самых ярких отличительных черт англосаксонского мышления: что Зло надо использовать против Зла. Вы подумайте, как удобно, правда? Это дьявол и дьявол, одного сына дьявола против другого – пусть они друг друга уничтожают.

Ещё одна особенность – это апокалиптизм. Все эти ужасы апокалиптические – про метеориты, все эти взрывы супервулканов, наводнения, потепления, свиной грипп, птичий грипп, кислотные дожди, дыра озоновая и так далее – вот эти все вещи где рождаются? Они все рождаются в Соединённых Штатах! Ну, может быть, что-то из них – "коровье бешенство" родилось в Британии, может быть, и они там зарезали восемь миллионов своих коров. Но в основном это всё рождается. Вы подумайте, все вот эти ужасы, все эти страхи, всё это нагнетание, вот это ощущение конца света, его неизбежность – оно порождается в Соединённых Штатах.

И каковы его корни? Да корни его таковы, что протестантская религия: есть начало мира, есть конец мира. У нас в православии этот конец мира: может быть, приходит Христос и он нам прощает, и даже меня, атеиста, у меня есть шанс попасть на небеса. Ничего подобного в протестантской религии. Там вот эти праведные: по одним подсчётам сто сорок четыре тысячи будут выдернуты, из общества. А все остальные – там будет такое мочилово под названием "Армагеддон", будет такое жуткое мочилово. Там никакого прощения нет.

Удивительная особенность протестантской религии, в особенности её ортодоксальной части: на небесах сидят эти праведники, смотрят вниз, видят, как там в смоле, в костре, в огне мучаются неправедники (все остальные), и балдеют от этого, получают удовольствие. Представляете, какое извращение, какое сознание должно быть, что человек получает удовольствие от мук и страданий других людей! НЕ стоит говорить о различии с нашей.

Вот это конец света, причём очень bloody, очень кровавый: он построил этот мир – этот мир захватил антихрист. Это плохой мир, его надо уничтожить и построить новый. И это имеет религиозные корни, и это имеет и светское продолжение в виде всех этих озоновых дыр, глобальных потеплений и так далее. Человек, вполне не сознавая этого, но веря в то, что есть начало, есть конец, и конец плохой, начинает смотреть на все эти метеориты и на все эти вулканы как на неизбежную приближающуюся катастрофу.

И все эти фильмы, все эти книги продаются сотнями миллионов экземпляров Они их читают, балдеют, идут в воскресенье в церковь – и им опять об этом говорят. У нас этого нет, в православной религии нет. Наша религия говорит о любви, о братстве, друг к другу приходить. Храм – это место любви, взаимопонимания, гармонии между людьми, гармонии с Создателем.

Двойная мораль. Нам всё время говорят: "У англосаксов есть двойная мораль". Неправильно. У них нет двойной морали. У них есть полимораль или амораль. То есть, по отношению ко всем нациям, этническим группам, которые выстроены в эту иерархию, у них есть своя мораль, у каждого, она специфична. За немцами, которые стоят чуть-чуть ниже них, за ними можно следить, их надо держать военными базами, контролировать. Как это говорила Condoleezza Rice: "We are in to keep Germany down and to keep Russia out"– "Мы находимся в Европе для того, чтобы держать немцев под каблуком, а Россию – за пределами".

К немцам своя мораль, к французам своя. Югославов уже можно бомбить: что с ними, они смугленькие, не та религия, к тому же они вообще непонятно кто такие – то ли белые, то ли чёрные. Какая-то непонятная категория – белые или чёрные? По отношению к нам – тоже. Отношение к китайцам просто ужасное у них было. Вот сейчас они меняют его, я думаю, потому что в 1924 году они запретили всех этих азиатов. Как они их только не называли: "они и грязные, они не такие, они полуживотные, на мусорках" – это говорили сенаторы, президенты университетов.

У них мораль строго дозированная, в зависимости от того, где ты находишься. Вот украинцы, которые сейчас начинают провозглашать тоже какие-то расовые эти самые, они воспринимают уже давно отыгранную эту идею расовой иерархии – нацизм.
Я на этом закончу, господа.

Может быть, у вас возникли какие-то вопросы?

Андрей Фурсов: Пожалуйста, вопросы.

Вопрос: Очень структурировано – опишите для меня карту страхов.

Дмитрий Михеев: Карту страхов?

Вопрос: Карту страхов, да.

Андрей Фурсов: Американцев или англосаксов.

Дмитрий Михеев: Если вы находитесь на верхушке иерархии, ваш главный страх, что вас оттуда скинут. Утрата власти, утрата всех привилегий, утрата своего статуса и смысла существования. Потому что англосаксам, в особенности в американском издании, для американцев самый большой страх – это утрата этого статуса, этого права, этой исключительности управления мира. Потому что это единственное, что держит всю эту нацию вместе.

И как только это пропадает, мы говорим: "Ребята, вы же откажитесь же". Мы с ними говорим, так вежливо, интеллигентно: "Ребята откажитесь, это же глупо, чтоб вы такие, особенности". Они не могут отказаться, даже загорелый президент. Почему? Потому что это лишает всего, самой главной скрепы, как сейчас кто-то говорит. Скрепы, на котором держится так называемое американское общество. Оно – это лоскутное одеяло, совершенно распадающееся. Если это у них убрать и Россия – это одна из всех стран, которая не признаёт этой иерархии. Мы говорим: "Да почему это мы здесь? Мы вообще-то признаём равенство этих культур, взаимообогащение. И нет никаких тут особенных исключительных. Пожалуйста, забудьте". Для них это – смертельный message (сообщение).

Вопрос: Ещё.

Дмитрий Михеев: Дальше это уже распространяется. Если вы лишаетесь этой власти, если вы лишаетесь этого статуса, у вас пропадает скрепа, у вас начинается та самая гражданская война гоббсовская внутри общества у них. Это полный развал, полная анархия и так далее. Уже большего страха, чем этот я не знаю. Это – главный страх англосаксонской правящей элиты, которая правит до сих пор, несмотря на то, что прямых наследников где-то 7%. Там больше ирландцев, чем англосаксов, больше немцев по этническому, чем англосаксов.

Страх англосаксонский состоит в потере своей доминирующей позиции, потому что на этом держится вся его идентификация, на этом держится вся его жизнь. Он должен её поддерживать, он должен её устанавливать, он должен стравливать эти bad guys друг с другом, создавать постоянный хаос и выходить в качестве миротворца и так далее. Тем самым опять же удерживать своё. Это самый главный страх англосаксов. Глобализация идёт по этой модели. Все их бизнес-школы, все миссионерские, военные базы, 765 военных баз по всему миру и так далее, – это всё на поддержание этой структуры, этой иерархии.

Казалось бы – безумие тратить такие гигантские средства. Потому что как только… И почему мы опять стали врагами? Потому что в этом условном Армагеддоне борьбы добра и зла, ну нет другого противника кроме России, ну нет. Там, Иоанн Богослов написал, сидя, если он там сидел, в пещере, ему было видение, что с севера двинутся войска, полчища, дивизии страшные под руководством Антихриста в эту долину Армагеддон, которая находится в Израиле, и там силы добра и зла столкнутся. Это будет европеец, это будет с севера, и наверняка Антихрист ещё к нему присоединятся китайцы и прочие, будет великая замечательная битва.

Но основной ударной силой, конечно, это будут славяне российско-православные, армия, возглавляемая Антихристом. Кстати, пока что они Путина ещё не называли Антихристом, странное дело, но не долго осталось, наверное, скоро они уже это сделают. Потому что мы не признаём этой иерархии. Немцы признали, французы признали, итальянцы долго сопротивлялись, но признали, французы больше всего сопротивлялись, – они признали эту иерархию. Китайцы во многом её признали, но сейчас начинают стряхивать, так сказать. Мы её признавали. Вы помните наш комплекс неполноценности?

– "Вот Европа, а мы же такие".
Позапрошлый век возьмите, 19-ый век.

Вопрос: Не было тотальным, конечно, нет.

Дмитрий Михеев: Не было тотальным, но комплекс этот у нас был.

Андрей Фурсов: Комплекс был у пятой колоны всегда.

Вопрос: Да он и сейчас есть.

Дмитрий Михеев: Даже у Горбачёва, даже у Ельцина.

Андрей Фурсов: А кто такие Горбачёв и Ельцин, что они не пятая колона что ли?

Вопрос: Именно у Горбачёва был этот комплекс.

Дмитрий Михеев: Ну да, согласен. Первый лидер, у которого нет этого комплекса мы знаем кто. Человек, который им прямо сказал в лицо. Там они сидели самая верхушка, он им прямо сказал: "Пора отказываться от этой гегемонии переходить к многополярному миру". И нам всем надо ещё избавляться. Я думаю, что эти события, они многих – мы начинаем понимать.

Я, будучи там, живя там и так далее, я на своём опыте, анализировал эти стратегические игры. Я видел их мозги в действии. Я видел, что выходцы из России… Мы создавали специальные группы из русских иммигрантов, из русских мозгов, и из англосаксов – и устраивали стратегические игры. То есть создавали кризисную ситуацию, я их помогал писать сценарии, проводить, анализировать и так далее. Я вам хочу сказать, что эти русские, мозги русские, выходцы из России, они были в пять раз креативнее – я реально всё это видел, анализировал. Я участвовал около двенадцати в таких играх. Но, понимаете, достоинство их. Креативности никакой, примитивное мышление, всегда военное решение, бросьте туда дивизии, сколько надо дивизий, как мы туда их доставим и так далее, – всегда в этом направлении идут мозги. Очень ограниченные, узкие. Мы гораздо более креативнее и они это знают. Но почему я попал туда? Прочитали, увидели.

Андрей Фурсов: Действительно креативнее. Но есть одна вещь, которая во многих отношениях обусловлена в победе англосаксов, эта вещь проявилась в хоккейной серии в 73-ем году, когда мы играли с канадцами. Последний матч был решающим, и если мы его выигрывали, то выигрывали серию, и после двух периодов счёт был 5:3 в нашу пользу. И наши решили, что всё, игра сделана и играли уже спустя рукава, несмотря на то, что тренер Бобров их тряс, "Играйте, играйте". А канадцы бились до упора, до конца. Поэтому сначала они сравняли счёт 5:5, а потом Хендерсон, который пообещал себе, что если он забьёт решающий гол, он уйдёт из хоккея и станет протестантским священником, что он и сделал, он стал, – он забил за минуту, по-моему, до конца Третьяку шестую шайбу. Они выиграли серию московскую и всю серию за счёт того, что они бились совершенно профессионально, бились до упора. Это такой социал-дарвинистский подход. Он ушёл в протестантские священники. Но когда схватывается креативность и профессиональный подход к борьбе за власть, информацию и ресурсы, – это срабатывает.

Но я бы хотел ещё одну вещь добавить. То, что поражает англосаксов. Такой есть журналист Хедрик Смит (Hedrick Smith), который написал книжку сначала "Русские" – "Russians". Потом он же запустил термин "новые русские" это его термин "New Russians". Правда самая интересная его книга это "The Power Game", вот такой кирпич, 800 страниц, для широкого читателя. Это анализ того как работают американские администрации, 4 администрации. У него в "Russians" (это старая книга) есть один момент и он говорит: "В этом принципиальное отличие русских от американцев, и вообще от англосаксов". В том эпизоде, о котором я сейчас расскажу, который он описывает. И он в этом увидел, он описывает это, как некую опасность.

Описывает он вот какой эпизод.

Он ехал из Ленинграда в Москву на поезде, это был поздний вечер, почти ночь, очень холодно и в Бологом поезд остановился. И на перрон вышел вице-адмирал в форме, но без пальто и без шапки. И две тётеньки наши, уборщицы, одетые очень тепло, закричали ему: "Ты что, адмирал, с ума сошёл? Ну-ка шапку иди одень немедленно". И он пошел, надел шапку и вышел.

Хедрика Смита поразило.

– Во-первых, это нарушение privacy – как это так, это его личное дело, он захотел и вышел.

– А, во-вторых, как это уборщицы говорят вице-адмиралу, то есть морскому генералу, что он должен делать, и он идёт и делает.

Это его поразило. Я не помню какими словами, он говорит, что в принципе для этого вице-адмирала социального неравенства между им и женщинами этими не было, и это очень специфическая русская черта. То есть он зафиксировал то, что в американской жизни у англосаксов отсутствует, о чём говорил Дмитрий Фёдорович.

Вообще нужно сказать, что Хедрик Смит очень внимательный аналитик, журналист. Я очень рекомендую тем, кто не читал его книжку, особенно. "New Russians" – послабее. А последняя его книга называется "Кто убил американскую мечту?" – очень интересная, тоже рекомендую. Но вот этот эпизод, он мне запал насчёт того, как две. Он очень живой, я просто сам такие ситуации наблюдал. Две тётеньки говорят человеку, что с ума сошёл.

Дмитрий Михеев: Вы подсказали мне действительно очень важную вещь, когда говорят, что умом Россию не понять, и что это за непредсказуемые русские. Я долго-долго, я имею в виду, десятилетиями не понимал это, будучи физиком, теоретиком, ну как это умом чего-то не понять? Как это? И вы знаете, что действительно какая в этом правда, сермяжная правда заключена?! Дело в том, что у них вся вставка на рациональное, что ты должен вдохнуть десять раз, набрать воздуха, вздохнуть, успокоиться, потом логично… То есть этот разум, чистый разум, холодный разум, он должен торжествовать везде и всегда.

А у нас в России в нашей культуре, в нашей парадигме, как любят говорить, у нас эмоциональность очень ценится. Потому что мы сидим в землянке, и там вьётся в печурке огонь, и почему-то на следующий день мы идём и дерёмся, по-настоящему, так, как тем и не снилось. У нас эта эмоциональная сторона сочетается с великолепным аналитическим умом. Он у нас есть, у нас лучшие шахматисты в мире были наши, создавали все эти ракеты, где требуется. И это у них не укладывается в голове – каким же образом эта эмоциональность, такая сентиментальность даже, чувствительность может сочетаться с таким сугубо рациональным разумом? Это, с их точки зрения.

И тогда получается так. Если ты рациональный, тебе сказали: "Сдайся, отойди, получи". Ты взвесил, отошёл, это сдал Петербург, Ленинград. А они дерутся. Почему они дерутся? Дураки. То есть это сочетание наших, сочетание холодного разума, который у нас есть и эмоциональности, сентиментальности, – это у них не укладывается в голове. Вот, что делает нас непредсказуемыми. Казалось бы, уже пора сдаваться, осталось два километра квадратных в Сталинграде – всё равно дерутся. Не укладывается. То есть эта сторона и озадачивает их больше всего. Поэтому мы непредсказуемы и поэтому мы ещё и опасны.

Андрей Фурсов: Дмитрий Фёдорович, а вам не кажется, что вообще это противопоставление рациональности и эмоциональности в данном контексте, оно ложное. Дело в том, что рациональности бывают разные и то, что на пятачке в Сталинграде мы устроили рубилово и не отступили, я думаю, дело не только в эмоциях, здесь просто другая рациональность. Это так же, как был такой спор в американской стереографии в 70-ые годы: моральный крестьянин против рационального крестьянина. И сторонники концепции рационального крестьянина говорили, что крестьяне в развивающих странах, они идиоты, куда они плодят 14 детей, они их не прокормят. А сторонники морально-экономического подхода говорили: "Ребят, это же специфическая рациональность. Дело в том, что у крестьянина нет пенсии. И большое количество детей, из которых две трети умрёт, это есть страховка на старость". То есть это на самом деле рациональное поведение некапиталистического типа.

Американская рациональность – это классическая рациональность Homo economicus.
Но бывают разные рациональности. Я думаю как раз то противопоставление, которое характерно для англосаксов: рациональность против эмоциональности – оно ложное.
И не надо, кстати, ловиться на это и говорить: "Мы эмоциональные и духовные, а вы рациональные". Мы тоже рациональные только по-другому.

Дмитрий Михеев: Есть примеры в южном Цхинвале, когда подошли практически НАТОвские войска туда, и наши 300 человек миротворцев. Они же по своему мандату не обязаны защищать, стрелять. У них очень лёгкое стрелковое оружие, нет никакого тяжёлого вооружения, они обязаны наблюдать и им предложили уйти оттуда. Они могли, что самое важное, они могли, не потеряв лица, уйти оттуда, поскольку это не входит, это Южная Осетия, так сказать, даже не русские, а какая-то другая этническая группа. Тем не менее, они остались, и никто из них не ушёл, они дрались и 76 человек из них погибло. Это, с точки зрения англосаксов (западной даже культуры не только англосаксов) это иррациональное поведение. Вы можете, не теряя лица, достоинства и прочего уйти оттуда. Зачем вы должны умирать за детей и женщин, которые, кстати, туда действительно сбегались в их лагерь. Это иррациональное ощущение, что он всё-таки мужчина и он должен защищать женщин и детей.

Вопрос: Оно рациональное.

Дмитрий Михеев: Нет, это не рациональное. Рациональное это то, что выражается в логических терминах. Это – никто из них не формулировал. Это почти инстинктивное, иррациональное ощущение, что слабого надо защитить. Я же не защищаю англосаксонскую. Я говорю о том, что в этом культе рационального холодного разума, которым в особенности отличился, кстати, не англосакс, а Кант, так сказать – попытка удалить, устранить то, что мешает этому процессу. А этому процессу мешает, с их точки зрения, какие-то подспудные, иррациональные силы – любовь, альтруизм. Наш альтруизм – он абсолютный альтруизм.

Здесь ещё один пункт. То есть ты защищаешь слабого не в расчёте на то, что он вырастит, а потом тебя отблагодарит, найдёт тебя и скажет: "Спасибо дядя Ваня, что вы меня тогда защитили". В англосаксонской, я вам книгу дам, могу ссылки дать, именно reciprocal, взаимный. То есть это альтруизм, который как бы рассчитан на взаимность.

Вопрос: Бизнес-альтруизм.

Дмитрий Михеев: Ну и в крайнем выражении это бизнес-альтруизм. То есть это разные альтруизмы.

– Один какой-то, то, что мы говорили, абсолютный, потому что это слабое существо, оно нуждается в защите.

– А другой – в расчёте.

Поэтому, конечно, появление России и проявление Китая, в меньшей степени Индии, и я не знаю в какой степени Бразилии, – оно эту модель ломает и у неё будущего, безусловно, нет. Они сами это поймут и уже многие из них понимают это дело. Как это закончится, это, конечно, страшно подумать.

Вопрос: Приходилось читать книжки американцев, и они пишут с неким ужасом, что будет там через пятьдесят лет. Согласно демографическим прогнозам, что цветные станут большинством в США. Получится жёсткое противоречие – старые белые, которых нужно содержать на пенсии, а содержать их должны черные, латинос, которые молодые. Явно, что не сильно понравится цветным содержать стариков белых, скорее всего они просто вырежут. Как вам это видится?

Дмитрий Михеев: У них сейчас идёт сегрегация заново, новый процесс сегрегации. Знаете, как англосаксы относились к ирландцам? Это ужасно было. Потом в двадцатых годах этого века они сказали: "Ну ладно, забудем. Вы белые? Белые". То есть, они абсорбировали в себя скандинавов, всех прочих белых. Теперь уже Белые, уже не англосаксы (там семь процентов), уже Белые становятся во многих местах действительно меньшинством.

Что же происходит? Они начинают сбиваться в мини community (сообщество, круг), белые community. Сбиваться в такие огороженные общества. Они мечтают создать целые штаты, там в Орегоне и прочее, где будут жить только белые. Они себя чувствуют уже осаждёнными внутри Соединённых Штатов. Когда они потеряют вот эту доминанту на внешнем, на международном, глобальном уровне, это будет полный крах самой идеи этой иерархической системы. Когда эта мировая иерархическая система окажется банкротом, точно так же она и внутри выстрелит. Я не знаю, там наверно будет хорошее мочилово.

Вы не забывайте, что было в гражданскую войну. Вспомните, это жуткая кровавая баня была англосаксы против англосаксов. Тут, когда мы говорим о том, что цветное население становится больше, у них будут расовые бои похлеще. И последнее – в Фергюсоне. Это постоянно у них происходит, время от времени надо этих черных, цветных загонять туда. Это постоянно происходит. Вся история Соединённых Штатов – это укрепление этой иерархии. Вот эти все линчевания и так далее – это всё одна и та же…

Когда мы были студентами, помню, в университете мы были такие прозападные – "ой, Запад! Запад!" Конечно, у вас там линчуют негров, но зато мы впереди планеты всей, балеты там и прочее. То есть, относились к линчеваниям проще. В американской официальной историографии эти жуткие линчевания все есть, все документированы, с фотографиями. Но вы их знаете? Да, знаете, что кого-то вешали, около пяти тысяч линчевали. Вы знаете, как в Джорджии в 1936 году, не бог знает когда, в средние века, – как линчевали негра? Его жарили на медленном огне в присутствии семи тысяч людей, свезённых заранее автобусами и поездами. Все в костюмах, в галстуках. Его жарили. Дети подносили хворост, чтоб медленно-медленно горел. И в это время они подходили, втыкали, резали. Отрезали ему пенис, засунули ему в рот. Нацистам не снилось такого, как делали эти добропорядочные бюргеры во Флориде.

Вопрос: Закон 1944 года. Это что?

Дмитрий Михеев: В 1942 году они линчевали человека с помощью паяльной лампы. То есть, уже современное средство. И тоже жарили его долго. Представляете? Десять часов получать удовольствие от этих мук человека. Какое это сознание? В 1942 году усовершенствовали и сделали с помощью паяльной лампы, и тоже было много людей. Через буквально несколько дней Япония и Германия опубликовали снимки, по радио рассказали про этот случай. И президент Соединённых Штатов Франклин Делано Рузвельт, либерал, при котором все эти линчевания и происходили, между прочим. Он тогда и выдал указ, запрещающий это, делающий вот такие линчевания противозаконными. Потому что эти линчевания в течение столетий после гражданской войны часто проводились под руководством местной религиозной активности, сенаторов, конгрессменов, то есть людей уважаемых.

Один сенатор в тридцатых годах говорил, что я лично возглавлял это и я этим горжусь. Он такое говорит в сенате Соединённых Штатов! Нацисты, которые жгли в камерах, и то пытались это делать руками всяких литовцев, украинцев. Нацисты стеснялись, пили, они плохо это переносили. А эти получали удовольствие в течение десяти-двенадцати часов, пока он не умер. Ещё не известно, кто был более жестоким. И, как ни странно, нацистская и имперская Япония помогли это прекратить. По крайней мере, официально сделали это противозаконным. Тогда это пошло на спад.

Вопрос: Смотрите, получается, что демократия – это такой способ, когда бедных заставляют голосовать за богатых. Когда этих бедных, да ещё и цветных, становится больше, и сейчас приходится им бросать некую кость – цветной президент, например. А дальше куда? Чем больше цветных, а надо голосовать за хороших пацанов в белых шляпах?

Андрей Фурсов: А дальше белому пацану штык в горло.

Дмитрий Михеев: Правильно сказали – кость бросили. Эта кость оказалась не перевариваемой, какая-то не кость, а кусок, не будем. Придёт англосакс и скажет: "Ну, вы видите, да? Кроме нас, ну, некому". Придёт какой-нибудь Буш, вот вам демократия. Рейган избран, действительно, избран, потому что он актёр, он знает как себя вести, presidential look (президентский вид). Его избрали. Он назначает свою правую рука, директора ЦРУ, президентом – Буша. После Буша получился маленький конфуз с Клинтоном. Потом приходит его сын балбес, который поговорил с богом. Теперь ещё придёт его второй брат. Ну, какая к чёрту демократия! Почему все эти шоу стоят миллиарды долларов? Это же reality show (реалити-шоу). Вот, эти все предварительные выборы, борьба, кто победит, сколько он уже набрал, а этот, а этот? Два года страна живёт этим делом. Наконец, она избирает какого-то идиота, который начинает всемирную войну против зла, поговори с господом богам по мобильнику. Даже без мобильника, потому что господь всегда его слушает. Конечно, эта демократия – это понятно.

Я думаю, что Обама – это перерыв, и потом найдётся хороший настоящий англосакс типа мормон, который будет говорить о конце света.
Англосаксы, это очень важно отметить, – это миф, полнейший миф. Потому что не было такой чистой тевтонской ветви, которая пришла в Англию. Там у них и франкские, и кельтские, и итальянские корни, скандинавские – всё это перемешалось. Они придумали эту свою особенность. Точно так же как евреи в своё время придумали свою особенность, избранность. Англосаксы как понятие – это искусственное, это миф, изобретённое. И нет там никакой особенности.

Но, это то, что они столетиями, в Соединённых Штатах в особенности, запрещали межрасовые браки и смешения, и считали, что это очень плохо действует на генетику. Джефферсон имел шестерых детей от креолки. Он не признавал их, потому что существовали законы, запрещающие и наказывающие материально и всяческими другими способами, запрещающие такие браки. И то, что они блюли чистоту расы, это конечно очень сильно по ним ударило. Потому что, как мы знаем, смешение обновляет геном, дети красивее обычно и жизнеспособней именно с примесью какой-то. В этом смысле они себе копали могилу, безусловно.

Англосаксы пока они оставались чистыми, за двести лет они ничего не создали там, ничего. Ни одного приличного произведения: ни художественного, ни философского, ни научного, ничего. Они приехали в Соединённые Штаты, и за двести лет своего пребывания ничего не создали в смысле творчества.

У нацистов, кстати, были более либеральные законы по расовому смешению. Если ты был на четверть евреем, ты мог считаться арийцем. Если ты на три четверти ариец, а на одну четверть еврей, то всё равно тебя могли зачислить. В Соединённых Штатах было правило, если я не ошибаюсь, в шестнадцати штатах был закон "одна капля крови" – one drop rule (закон одной капли). Если у тебя доказано, что есть хотя бы одна капля крови какой-то чёрной, негритянской, будь ты хоть какой блондин голубоглазый, ты всё равно негр. В шестнадцати штатах было это правило – One drop rule.

Вопрос: Вы сказали, что евреи придумали себе свою особенность. Я хотел уточнить, как эта особенность встроена в англосаксонство? Они взаимодействуют, они противостоят друг другу.

Дмитрий Михеев: Вы знаете, сама концепция исключительности и богоизбранности является очень древней. Она с персов ещё пришла, в израильское, потом в христианское и так далее, и православие, и все эти секты. Они исключительны, все особенные, все богоизбранные. Как только вы говорите о едином боге, едином центре власти, вы обязательно приходите к тому, что у этого центра власти есть своя привилегированная группа, избранный народ – у него есть миссия, у него есть план, у него должен быть кто-то, кто этот план будет реализовывать. Поэтому все секты имеют ту же самую структуру: они особенные, они богоизбранные, у них есть миссия и так далее. Это почти, я бы сказал, неизбежное следствие монотеизма. Если у вас есть множество богов, они между собой соревнуются, этот бог мой друг, а этот твой друг, они между собой борются, меня этот защитит и так далее. Там этого нет. Разве, что ты только сын Зевса. Монотеизм неизбежно влечёт за собой богоизбранность и существования врага, дьявола, чёрно-белое.

Андрей Фурсов: Прошу прощения, православные почему-то не додумались до богоизбранности, хотя это тоже монотеистическая религия. Православные почему-то не додумались до этого.

Дмитрий Михеев: Вы правы. В этом главное различие православия.

Андрей Фурсов: Дело в том, что протестантизм это максимальное иудоизированная версия христианства – богоизбранность.

Дмитрий Михеев: Я согласен. Если католики говорят, что мы богоизбранные, у нас тут сидит наместник бога, тут он, мы его трогаем, потрогать можно. У нас в православие нет ни такого центра, ни этого представления о своей исключительности и богоизбранности. Мы говорим, что мы принимаем всех, в своё лоно, потому что в гармонии со всеми наша идея православная. В этом смысле мы являемся еретиками, с точки зрения и католической церкви.

Вопрос: Я к дополнению к ответу. У Мадлен Олбрайт была замечательная книга "Власть и политика", она на русский язык переводилась и была несколько лет назад. Она просто совершенно понятно описала, почему сегодня американцы избранный народ. Ровно в таком контексте.

Артём Войтенков: Как они относятся к поражению Советского Союза? Они считают, что Советский Союз развалился сам, как нам рассказывают, или они победили? Или что?

Дмитрий Михеев: Что касается победы над Советским Союзом, в холодной войне, победа идеологий. Это мне очень понятно, очень близко. Я был там, с ними. В их окопах стрелял в сторону тоталитарного режима, так сказать. Писал вот эти книги. Такое отношение, что у них был бог, а это был атеизм. С точки зрения религиозной – это дьявольское учение. Коммунизм – атеистическое дьявольское учение. Во-вторых, существование частной собственности. Англосаксонская идеология очень глубоко врыта в эту идеологию, что индивидуум имеет власть и силу в той степени и той мере, в которой она держится в частной собственности. Это святое понятие.

Неравенство – следующее понятие. Там бесконечное неравенство даже хорошо для прогресса. Эти Гейтс, супербогатые успешные индивидуумы тащат за собой это общество. А как только вы сделали всех равными, вы подрезали, уничтожили эту динамику. Вы все стали равными, стали не креативными: общество не развивается, никуда не растёт.

Они видели в этих отличиях идеологий доказательство того, что их идеология правильная. А эта идеология, во первых, религиозно и социально, с точки зрения экономической, она построена на ложных основах. И мы победили эту идеологию коммунистическую, тоталитаризм, естественно, потому что наша идеология является более жизнеспособной и так далее. Таким образом, они это понимали.

Но, фундаменталисты среди них, и с которыми я работал, верят, что всё это прописано – борьба добра и зла. Тоталитарный коммунизм – это была дьявольская. Как Рейган приехал и сказал: "Империя зла". Таких фундаменталистов в Америке около шестидесяти процентов. Страшное дело! Которые буквально верят во все эти писания, пророчества. Для них библия – газета завтрашнего дня, она предсказывает, что произойдёт. Для них – они не добили эту империю зла. Они её победили идеологически, а он камуфлировался, он принял другое обличие, дьявол. Он закамуфлировался под хорошего парня. Одел такую почти белую шляпу. А на самом деле, он дьявол, да ещё и опасен именно тем, что он умеет так хорошо камуфлироваться.

Поэтому мы сейчас переживаем второе издание холодной войны.

Вопрос: В моей голове концы пока не сходятся. Из того, что я видела, я абсолютно уверена, по своим личным впечатлениям, визуальным наблюдениям, Америка – это страна победившего сатанизма. Откуда там шестьдесят процентов людей, которые верят в Бога? Это абсолютно точно, что это стана победившего сатанизма. Никаких сомнений у меня в этом даже нет.

Дмитрий Михеев: Америка расколота на два чётко определяемых, две Америку. Одна – действительно, либеральная, атеистическая и так далее. Соединённые Штаты очень религиозная страна. И формально и не формально там до девяноста процентов утверждают, говорят и верят в бога. Но, есть либеральное крыло, которое говорит, что не надо всё так буквально понимать, что будет конец света. И есть те, которые от этой многосложности, непонятности мира ушли, это в начале двадцатого века случилось. Они ушли к фундаментальным основам, к первоистокам. Они сказали: "Вот так написана библия и надо верить каждому слову, всё так и есть, так оно и будет". И таких людей до шестидесяти процентов.

А в этих структурах, которые ведут войну против нас, это всевозможные агентства, – этот процент ещё выше. Почему? Очень просто. Потому что это самые моральные люди, что они самые патриотичные люди. Он не будет на стороне, как Клинтон, заниматься непотребными делами. Он не продастся, он самый большой патриот. Так получается, и это я лично знаю, потому что я много имел с ними дела, лекции им читал. Получается так, что в обществе, предположим даже не шестьдесят, а пятьдесят пять процентов, оценки разные. В этих структурах их до семидесяти процентов. Они попадают туда по разным причинам: моральность и патриотизм, вера в то, что у них есть миссия. Каждый протестант – это миссионер, он должен быть миссионером. Поэтому там этот процент очень высокий. Это ужасная опасность, потому что в настоящее время одни фундаменталисты бьются с другими фундаменталистами. А мы вот такие либеральные люди мечемся между ними, когда они тут устраивают Армагеддон. Эти режут горло, а те расстреливают из дронов. Вот это не понимают наши либералы, они всё время видят прогрессивную либеральную часть.

Не забывайте, что для фундаменталистов настоящий бог – это Яхве. Это библейский бог, суровый и так далее. А Христос он слишком мягкий. Возлюби своего врага – да, что же он такой мямля! Для фундаменталистов главный бог – это Яхве, это суровый бог, который не прощает. Который выдернет сто сорок четыре тысячи своих. Вот, вы едете в своей машине или автобусе, смотрите, человека нет. О, сейчас будет Армагеддон. Потому что он своих людей повыдёргивает. А остальные будут биться, остальные ещё и жариться там. Пока не придёт спаситель. Причём придёт и победит, но не уничтожит его. Он не может без этого дьявола жить. Он закуёт его в цепи и бросит в бесконечную шахту на тысячу лет. Что будет после тысячи лет, вообще не понятно. Он вылезет оттуда или как.

Я хочу сказать, что эта сторона является ужасной. Мы смотрим на либеральную прогрессивную ракету, там по луне ходят, изобретают всякие полезные и вредные штучки. Мы ими всеми пользуемся. Мы смотрим на эту прогрессивную Америку. Мы забываем о том, что большая часть Америки – это фундаменталисты, а в особенности в тех органах, которые ведут против нас войну.

Вот что ужасно.

Источник: "Познавательное ТВ"