Лента: Общество

Вернувшийся к политической жизни М. Б. Ходорковский объявил целью возрожденной им структуры «Открытая Россия» объединение европейски ориентированных граждан. Вне зависимости от действительных устремлений М. Б. Ходорковского, а равно и от того, кому принадлежит авторство программного заявления, европейскость, скорее всего, станет на некоторое время лозунгом тех 16% россиян, которые, согласно данным прогремевшего соцопроса, в отличие от остальных 84% не могут сообщаться с В. В. Путиным ни в еде, ни в питье, ни в молитве, ни каким-либо еще образом, полагая, что общение с никонианином (если вообще не с жидовином из колена Данова) ведет в вечную погибель.

Потому что сказанная социальная группа испытывает острую потребность даже не в самоидентификации (это само собой), но хотя бы в приемлемом самоназвании. Попутно заметим, что сходные проблемы есть и у 84%, которые в принципе приемлют В. В. Путина, — но это уже отдельный сюжет.

Самоназвание же, ровно клад, не дается в руки, ибо ему нельзя вызывать ни насмешку, ни негодование, ниже презрение, оно должно быть более или менее нейтральным, но с положительными коннотациями, а с этим проблемы. «Прогрессивная общественность» давно приобрело иронический характер и для самоназвания не годится, сказать «Я — прогрессивный общественник» можно лишь имея в виду вызвать всеобщий смех.
«Креативный класс», очевидно, восходящий к историческому «класс-гегемон», постигла сходная судьба. «Я — представитель креативного класса» тоже годится лишь для сатиры и юмора. Употребление предиката в первом лице есть вообще изрядный фильтр, отбраковывающий — во всяком случае, в русском языке — немалую часть определений. Слово «либерал», изначально бывшее вполне почтенным, сейчас тоже не в чести, ибо количество глупостей и гадостей, сделанных под знаменем либерализма, настоятельно велит этому слову отстояться в пассивном резерве — возможно, долгое время. «Большевик» тоже не сразу превратился в «кровожаждущего бабуина» — но потом уж так превратился…

Слово «демократ» оказалось тяжело ранено в эпоху постперестройки, а окончательно добито уже в наши дни, когда белоленточное меньшинство открыто явило свою неприязнь к быдлу (ватникам, анчоусам etc.). Безотносительно к тому, сколь вообще хороша такая шляхетская спесь, фраза «Я демократ и ненавижу быдло» заставляет сильно усомниться не столько даже в демократических, сколько в умственных способностях говорящего. В принципе «демократа» можно бы и убрать, организовав 16% в движение «Небыдлячая Россия», но чрезмерная откровенность тоже вредит в трудном деле самоназывания.

На фоне столь многих трудностей и неловкостей «Движение сторонников европейских ценностей» может показаться почти идеальным решением. Фильтр первого лица оно безусловно проходит, слова «Европа», «европеец» не вызывают острого неприятия. Напротив, культурное обаяние если не современной Европы, то ее дорогих камней несомненно. Слишком многое связывает русского человека со старым континентом, начиная с русского языка, в котором богатый немецкий пласт заимствований лежит на французском и погоняет итальянским, до культуры — от высокой до бытовой. За что ни возьмись в быту, обнаружится аналог — или прямой источник — из европейского прошлого. Сама школа, как средняя, так и высшая, а равно и наука до ливановского погрома базировалась на немецких образцах. А что такое Ливанов? — прах перед Создателем; даст Бог, прусская гимназия в России возродится и снова будет рождать быстрых разумом Невтонов. А также Лейбницев и Эсмархов.

Весь курс всемирной истории начиная со средневековых королей и кончая богопротивными республиками в огромной степени базировался на истории Франции как модельной. Про литературу, и не только высокую, уже не говорим. До сей поры русский человек, угодив в Марсель, ищет не только бордели и кабаки, но и замок Иф, где пребывал в заточении Эдмон Дантес.

Количество европейских образцов, порожденных как длительностью творческого периода в жизни Европы, так и напряженностью взаимодействия России с европейским Западом, столь велико, что всякий русский европейски ориентирован по определению, подобно тому как г-н Журден говорил прозой, даже об этом не подозревая. Христианский Запад (в широком смысле Афины и Иерусалим — тоже Запад) — это наше все, и доказывать это — значит ломиться в открытую дверь.

Проблемы начинаются не с европейской ориентации русского человека, которая несомненна, а с использованием этого термина для разделения русских. Когда многовековая европейская история и культура рассматриваются не как единая сущность, а как нечто, что европейски ориентированным человеком должно быть преодолено точно так же, как должно быть преодолено и его русское родословие.
Ибо истинным европейцем является обобщенный Мануил Баррозу и аггелы его, им европейски ориентированному и подобает поклоняться, а все, что было до этого, пятнадцать веков всего, есть нелепость, сданная в архив. В лучшем случае навоз для утучнения современного Евросоюза. Как выражаются французские леваки, «эти пердуны до 1968 года», т. е. до начала настоящей Европы.

При таком взгляде на вещи в самом деле число европейски ориентированных русских будет невелико. И не все желают быть свиньей под дубом вековым, и не у всех новейшие европейские ценности вызывают восторг. Как люди ученые и просвещенные, так и совсем простые и некнижные более тяготеют к священным камням Европы, явившимся несколько ранее 1968 г. и Мануила Баррозу.

В этом тяготении их может укреплять простое соображение. Если Россия 2014 г. есть ад и лютый евразийский Мордор, то чем были Австро-Венгрия, Германская империя, французская Третья республика сто лет назад? — тем же Мордором, и столь же евразийским. Мы не хотим отказываться ни от своего изначалия, ни от многовекового европейского наследия во имя исторического эфемерного современного Евросоюза. В этом, боюсь, у нас возникнут сильные разногласия со сторонниками европейских ценностей, как понимает эти ценности и этих сторонников М. Б. Ходорковский.


Максим Соколов
Источник: "Эксперт "