Лента: Общество

О том, чем приходится платить некоторым странам за отказ от свободы принимать решения

Среди многочисленных недоговоренностей и стыдливых умолчаний современного мира одно является самым вопиющим. Пора поставить вопрос: в чем смысл суверенитета и в чем его ценность?

Например, веками ни у кого не вызывал сомнение тезис: «Если не хочешь кормить свою армию, будешь кормить чужую». Сегодня сомнений на этот счет предостаточно и многие страны по умолчанию предпочитают кормить американскую армию, а не свою, поскольку это обходится дешевле. В связи с этим вопрос может быть поставлен так: какова цена суверенитета и каковы обретенные сегодня возможности сэкономить?

Немало исторических народов существовало без государственности. Утратив или так и не обретя ее, они существовали в качестве диаспор, нередко расплачиваясь за это, но и обретая определенные преимущества. Многие, пусть по-разному, но все же сохраняли и сохраняют свою идентичность в диаспоре, платя за это определенную цену, иногда чрезмерно дорогую, а иногда и приемлемую, поскольку государство обошлось бы дороже.

Эпоха однополярного мира, или американского гегемонизма, внесла в данный вопрос нечто новое: существенное удешевление формальной государственности при одновременном резком удорожании подлинного суверенитета. В результате получили определенное преимущество и необычайно расплодились государства-муляжи, своего рода декоративные постройки, издали очень похожие на настоящие. За последнюю четверть века как минимум два десятка меньшинств и диаспор обрели статус государственных муляжей или декоративных суверенитетов.

Но интереснее другое: множество исторических государств, отстаивавших свой суверенитет веками, отдали его в одночасье, согласившись на вассальную зависимость от США. Далеко не всегда это происходило путем выкручивания рук, в большинстве случаев отказ от полноты суверенитета был добровольным. Значит, в этом была своя выгода, по крайней мере некоторые резоны. Экономия на собственной армии — первый из них, причем экономия не только финансовая, но и, так сказать, экзистенциальная: уберечь население от тягот воинской службы. Оградить парней, по возможности, от всего варварского. Экономия на дипломатии — можно просто идти в американском фарватере, ну а коли возникнут споры с соседями, можно прибегнуть к американскому арбитражу.

Но у столь экономной муляжной государственности есть и минусы. Важнейший из них — утрата личной свободы. В дискурсе ХХ века это считалось очевидным, но теперь, пожалуй, требует дополнительного рассмотрения. Чем таким граждане суверенной Америки отличаются от таких же граждан Испании, Австрии или Словении? Разве им не гарантированы одни и те же права? Гражданин США, допустим, критикует свое правительство за очередное военное вмешательство. Быть может, критика ничего не изменит, но она, во всяком случае, адресована субъекту принятия решений, и этот самый субъект вынужден будет прислушаться, если интенсивность критики возрастет.

Гражданин Австрии тоже критикует свое правительство. Допустим, за то, что в Вене принудительно был посажен борт президента Боливии Эво Моралеса. Однако в данном случае критика будет не по адресу, поскольку тут правительство свободной Австрии не является субъектом принятия решения. Гражданин Австрии может сколько угодно считать, что он живет в свободной стране. Американцы охотно поддержат его в этом мнении. Но нетрудно представить себе возмущение американца, если тот вдруг узнает, что субъектом решения о перекрытии воздушного пространства его страны является не собственное правительство, а правительство соседней державы. Или если бы вдруг американский гражданин был арестован спецназовцами Австрии где-нибудь в Эквадоре по обвинению в незаконной торговле оружием и доставлен в австрийскую тюрьму. Очень бы не понравилось все это американскому гражданину, и он задал бы вполне резонный вопрос: а когда это США перестали быть свободной страной? Тут бы выяснилось, что свобода гражданина очень даже увязана с суверенитетом.

Можно, пожалуй, говорить, о разной чувствительности к нарушению тех или иных свобод — допустим, австриец будет больше возмущен, если ограничат его права при составлении завещания. Но свобода в понимании и даже в ощущении россиян ближе всего к осознанию суверенности своей родины. Если вдруг выяснится, что решения лидера не вполне суверенны, что они, скажем, принимаются под диктовку Вашингтона, — вся легитимность власти разрушится в одночасье, как бы ни были при этом защищены либеральные ценности.

Гражданин государства, не обладающего подлинной независимостью, не может быть по-настоящему свободен, особенно если остаются постыдные недоговоренности, кто в лесу хозяин. Одно дело — открытое оповещение насчет прав, которые были оставлены клиентам, гражданам стран-сателлитов: тут можно выстроить линию личного поведения, не строя иллюзий насчет самостоятельности родного государства. Другое — внезапный щелчок по носу, который может быть очень болезненным и крайне травматичным с точки зрения гражданского самосознания. Так или иначе, но массовый переход к муляжной государственности в Европе создал новую угрозу свободе, совсем не ту, что исходила от тоталитарного лидера по отношению к гражданскому обществу. Но эта новая угроза предельно актуальна сегодня, и борьба с ней встает на повестку дня и в Европе, и в Латинской Америке.

Вернемся вновь к «первичной сцене» унижения, погруженной в коллективное бессознательное Европы, к абсолютно бесцеремонной погоне за Сноуденом.

Европейские ответственные политики продемонстрировали своим народам, кем в действительности они являются — и, надо полагать, испытали зависть к Владимиру Путину, который может позволить себе спокойно проигнорировать окрик Госдепа.

Но страны Восточной Европы еще, так сказать, проходят «курс молодого бойца», они пока и в самом деле любят Америку. Так что тут дело не только в цинизме элит. Что же касается их западных соседей, то дело, увы, только в этом. Однако результаты недавних выборов в Европарламент обнадеживают: число желающих стать гражданами свободной страны растет. Несмотря на беспрецедентную пропагандистскую обработку, европейцы постепенно осознают, что муляжная государственность или декоративный суверенитет — сегодня такая же угроза для свободы и прав человека, какой в прошлом веке был тоталитаризм.

Другое следствие безраздельного 25-летнего господства Pax Americana — несколько комичное, но примечательное. Это катастрофическое падение «качества управления». Вглядываясь в незабываемые образы Саманты Хантер, Виктории Нуланд и, конечно, Дженнифер Псаки, умиляясь девственности их познаний в географии, истории, в дипломатии и в сфере этикета, их необременностью эрудицией, поневоле вспоминаешь старый советский анекдот.

К командиру воинской части прибывает посыльный и обращается к нему со словами:

— Табе пакет.

Возмущенный офицер прерывает его:

— Во-первых, не табе, а вам. А во-вторых — неужели не могли найти кого-нибудь поумнее?

В ответ, однако, он слышит:

— Дык умных послали к умным, а мяне к табе.

Таков, как любят сейчас выражаться, «смысл послания» иноземным клиентам Госдепа: не будет вам больше Бжезинских и Киссинджеров, умные на дороге не валяются и они нужнее в ФРС, в NASA, в управлении наукой — вы же довольствуйтесь нашими дамами, посрамившими всех блондинок из анекдотов.

Действительно, ведь и так сойдет. С точки зрения продвинутого американца, наслаждающегося беспрецедентным мировым господством, тут может скрываться и некий перфекционизм презрения. В самом деле, коль скоро клиентура до такой степени лояльна, а народы молчат, находя, что выгоды отказа от государственной самостоятельности превышают уязвленную «собственную гордость», то, пожалуй, социальные службы Америки могли бы расширить программу трудоустройства лиц с ограниченными возможностями.

Впрочем, может, и вправду потолком свободы считается теперь то, что прежде было ее плинтусом.


Александр Секацкий
Источник: "Известия "