Лента: Общество

Выступление Вардана Багдасаряна в программе "Обретение смыслов" от 29.12.2010

В отношении категории революции сейчас существует большая мешанина, большая путаница, и это понятно. Понятие это использовалось в разных дисциплинарных нишах, и зачастую при трактовке, при использовании этой категории, противопоставляют друг другу различные нерядоположенные категории. В частности, можно видеть три таких направления трактовки явления революции. Первая – это революция как переход от одного состояния к другому, революция как смена парадигмы, смена модели. Второй подход – это революция как захват власти за счет привлечения широких народных масс. Третий подход – это характеристика скорости происходящих изменений, революция как быстрый процесс, революция – противоположное эволюции. Вообще, само понятие революции пришло к нам из астрономии: революция обозначала буквально «поворот».

Поворот – это начало нового циклического круга для описания астрономических явлений. И когда мы используем линейное понятие времени и линейную трактовку революции, это, может быть, и лишено смысла, но когда мы возвращаемся к циклической трактовке, к циклическому пониманию времени, мы видим глубокий смысл и проекцию этого астрономического понимания как революции восстановления на новом этапе каких-то прежних парадигм для трактовки этого явления. Вообще, современная российская гуманитаристика, она в достаточной растерянности по отношению к категории революции сегодня выступает. По сей день используется достаточно архаическая трактовка – ленинская, а в действительности, плехановская, по определению революционной ситуации, и отсюда по определению революции.

Произошли, между тем, революции, которые не учтены были Лениным и не описаны в марксистском дискурсе.

Ну, и давайте остановимся, разберем, какие характеристики революции здесь в данном случае используются. Значит, невозможность верхов управлять по-старому – в ленинской трактовке. Опираясь на этот признак, советские истории говорили, что любая управленческая инновация – это есть симптом кризиса. Да как раз наоборот, больше имеет перспектив лишиться власти та политическая команда, которая управляет по-старому и не считается с новыми вызовами. В этом плане можно сослаться на рассуждения Питирима Сорокина о предреволюционном вырождении господствующих элит, когда возникает иллюзия, что правление властной, элитной когорты вечное, что оно неизменное, и так будет продолжаться века – вот тут и подкрадывается революция. Второе ленинское положение – обострение выше обычного нужды и бедствия народных масс. Это давно многими революциями было опровергнуто еще до Ленина. Сомнение, что революции происходят при ухудшении социального положения масс, ставил Алексис де Токвиль. Он говорил: «Обратите внимание на Французскую революцию, качество жизни населения во Франции в этот период времени, оно улучшилось, но, тем не менее, происходит революция».

Поэтому, по рассуждениям де Токвиля, революция происходит, не когда ухудшается положение, а когда не оправдываются надежды. Положение народа улучшается, но на каком-то этапе дальнейшие ожидания этого улучшения не срабатывают, и вот этот психологический дискомфорт и выводит на революционную активность.
Сейчас это достаточно разработанная теория в политологии. Однако в российском политологическом дискурсе и историческом она оказывается до сих пор не расследована. Тем не менее, посмотрим на революцию в России, в Российской Империи, начала XX века – положение и рабочих, и крестьян, все-таки оно улучшалось. Другое дело, не оправдались надежды. Посмотрим на революцию 1991 года. Сказать, что в 1980-е годы ухудшалось резко положение народа, нельзя. Наоборот, когда положение ухудшается, народ привыкает к обрушившимся невзгодам, воспринимает это как данность, как объективность, и здесь-то как раз меньше возможностей того, что произойдет революция. Поэтому сейчас мы исходим из этой новой постановки вопроса, грубо говоря, так, что, ну, посмотрите 1990-е годы, значительно же хуже было положение народа, и, тем не менее, революция не произошла.

Согласно этой теории и этой токвилевской линии объяснения как раз больше шансов, что революция произойдет именно в современную эпоху: это рост нефтедолларовых поступлений, и вдруг крах, вдруг обнаруживают, что при прежней парадигме расчет на прежнее повышение не оправдывается, и в большей степени революционная ситуация, она по этой трактовке более может быть применена к современной эпохе, чем к десятилетию 1990-х годов. Третий ленинский признак – повышение социальной активности масс – он, в принципе, не вызывает возражений, но он требует определенного дополнения.

Сами по себе, предоставленные сами себе, массы не способны к революции. Надо вести речь о том, что есть какая-то группа, которая управляет этими массами.

Мы говорим о группе революционеров, и в данном случае наличие этой группы, наличие контрэлиты, оно в значительной степени и определяет, произойдет революция или не произойдет. Поэтому эта группа может быть уничтожена, массы могут быть перенаправлены управленческим путем в иное русло, поэтому, в принципе, вот этот ленинский подход к революции, он по отношению к новым реалиям уже не срабатывает. Мы на одном из наших размышлений говорили о модернизации, теории модернизации, и, в принципе, по-разному можно относиться и к самой категории, и к модернизационным процессам, но, во всяком случае, определяя сущность революции, мы должны учитывать этот факт происходящей детрадиционализации. Мне видятся три таких этапа, три волны революционных, которые наблюдались в этом направлении детрадиционализации в истории: это демонтаж трех структур последовательно – это церковь, народ, государство. Первая волна была акцентирована на задаче демонтажа института церкви в ее государствообразующем значении, и первая волна – можно назвать: революция – процесс реформации.

Понятно, что в тех странах, как, например, Россия, Франция, где революция в виде реформационного процесса, в виде разрушения структуры церкви, отступления от такой теократической модели не происходила, она происходила на следующем стадиальном этапе, и здесь отсюда все это было в значительно более кровавых формах, как гонения на церковь во французской революции, так и гонения на церковь в российской революции. Вторая революционная волна была направлена на ликвидацию социальных институтов традиционной системы: разрушаются элементы сословия, общины, касты, родоплеменные структуры.

По сути дела, осуществляется демонтаж другой структуры – структуры народа.

Наконец, третья волна революции – это уже последние оставшиеся скрепы, это институт государства. Демонтаж цивилизационно-идентичного государства осуществляется через эту революционную волну. Формально государство и институты по-прежнему продолжают существовать, но государство перестает быть реально суверенным. Утверждается де-факто режим внешнего управления, и многополярность цивилизационно-идентичных центров, она, по сути дела, упраздняется. На современном российском этапе мы видим вот эти два компонента. Первоначально в 1991 год уничтожается СССР. На втором этапе уже речь идет о фактическом демонтаже образовавшихся на постсоветском пространстве отдельных национальных государств, утрате ими фактически суверенности и подчинении глобальному центру мировой силы, выраженному в лице Соединенных Штатов Америки и аккумулированного Запада. Можно ли чем-либо противостоять этому сценарию? Можно.

В противовес этим революционным вызовам есть другие типы революции, и, соответственно, они направлены на восстановление всех этих скрепок, потенциалов. Разрушению религиозных институтов противостоит политика рецентрализации религии. Разные термины здесь использовались, как фундаментальная революция, как консервативная революция (он не вполне удачен, но, тем не менее, именно речь шла о восстановлении религиозной компоненты и теократической модели жизни). Исламская революция в Иране, революция Мэйдзи, отчасти, в Японии – в этом русле. Второй тип революции. Чем можно противостоять демонтажу народа? Отчасти этот тип противостояния выражала социалистическая революция.

Под социалистической вывеской, по сути дела, реализовывалась идея сборки народов, восстановления социальных скреп, социальных институтов.

Наконец, ликвидации института национально-идентичного государства противостоит антиколониальная национально-освободительная революция. И по сути дела, сейчас Россия стоит на такой развилке, мы в предреволюционной, действительно, ситуации. Но какая революция произойдет? В чем будет дальнейшая траектория? Либо революция по уничтожению окончательно национально-идентичного государства, а в перспективе гибель России как цивилизационной системы, либо, наоборот, это вектор национально-освободительной, антиколониальной революции – выбор таков, выбор революционный. Отсидеться, выражая принцип «само собой рассосется», не пройдет. И Россия находится сейчас именно на этой революционной развилке.

«Ничего», – было написано в дневнике Людовика XVI. Эту запись он сделал 14 июля 1789 года – в день взятия Бастилии. Людовик XVI ее элементарно не заметил, Великую французскую революцию начинавшуюся. Возникают соответствующие аналоги по отношению к современной ситуации и современной российской власти. Революция стучится в ворота Спасской башни, революция уже на пороге. Она уже, имею в виду беспорядки в Москве на Манежной площади, она уже начинается. Не замечать этого факта преступно, поскольку революция может, действительно, с одной стороны, мы надеемся на это, привести к позитивному обновлению, к прорыву, к усилению жизнеспособности государства, но революция может привести и к катастрофе – как правило, не только гибели элиты, но и гибели страны. Революция на пороге России.


Источник: "Центр проблемного анализа "