Лента: Общество

С известным чеченским писателем Мусой Ахмадовым “Кавказская политика” решила поговорить не только о литературе

- В начале 90-х годов прошлого века вы являлись активным участником общественно-политических процессов в республике, выступали категорически против навязываемой ей революции. Как бы Вы оценили последствия, к которым она привела?

– То было время, когда у нас, в Чечено-Ингушетии, было тихо. Тише, чем в любом другом уголке СССР. Люди трудились. Никто не митинговал. Не было идеи выхода из состава России.

Эту преступную идею привнесли извне, навязали. Многие, в том числе и я, знали, что это – провокация. Мы активно выступили против нее, но были слабы – в том плане, что не получали поддержки Кремля. Москва же зациклилась на Джохаре Дудаеве – своем ставленнике.

Кстати, такое отношение к Кавказу сохраняется и сегодня: Москва видит те силы, которые хочет видеть, а другие или не замечает, или без достаточных на то оснований относит к враждебным. Повторюсь: я не о Чечне здесь говорю, больше – о других кавказских субъектах России, а страдают все, и мы в том числе.

Но вернусь на 20 лет назад. Мы тогда как бы в стену уперлись. И у нас не было иллюзий. Мы знали: пока Россия как государство существует, ни один регион независимости не получит. А те, кто говорят о необходимости, воспользовавшись ситуацией, завоевать независимость, или весьма недалекие люди, или провокаторы. Тем не менее, спекулируя чаяниями народа, они привели нас к войне.

А война для малого народа – самоубийство.

Я уверен, что такое развитие событие было запланировано частью руководства России. Война ей понадобилась, чтобы отвлечь внимание населения от разворовывания национальных богатств. Те, кого сегодня называют олигархами, в этот период несказанно обогатились, а мы – погибли. До сих пор на нас все это отражается – мы продолжаем умирать. Мы на первом месте по туберкулезу, по онкологическим, многим другим заболеваниям.

Великий Достоевский, бывший революционер, сказал, что ни одна революция не стоит и одной слезинки ребенка. А сколько мы пролили слез за эти годы?..

Если бы у тогдашнего руководства республики хватило ума, мы, чеченцы, сегодня являлись бы одной из процветающих наций.

Да и интеллигенция не смогла донести до народа, что Чечня и Россия немыслимы порознь, так же, как Москва и Московская область.

Нужно было появиться Ахмату-Хаджи Кадырову, чтобы республика стала выбираться из той ямы. Сегодня мы заняты созиданием.



-Чеченская Республика имеет несомненные успехи в преодолении последствий двух войн в части восстановления Грозного, других городов и сел. А что происходит в культурной, духовной, нравственной сферах? Насколько далеко продвинулся регион в разрешении проблем в этих областях?

– Вы правы: в материальном восстановлении мы достигли немалых успехов. И это очень важно, ибо то, что тебя окружает, не может не влиять на тебя, на твое душевное состояние. Я думаю, республика сделала этот рывок благодаря Рамзану Кадырову. Он – неординарная личность: ставит цель и идет к ней. Не будь у него такой воли, республика не восстановила бы и половины того, что ею уже сделано.

Ведь до него, до Кадырова, деньги, предназначавшиеся Чечне, не выходили за пределы Садового кольца. Схема финансирования республики была сведена к откатам. Пока Москва купалась в этих деньгах, мы здесь прозябали в грязи, слушая заявления различных чиновников о том, что Грозный будет восстановлен к 2025 году, а то и лет через 50.

Руины, посреди которых мы жили, конечно же, угнетали психологически, духовно, унижая нас и не давая душе просвета. В этом – связь между материальным миром и духовным. У нас говорят, что там, где грязно, захламлено, не появляются ангелы. Я думаю, ангелы благодати вернулись: Грозный чист и ухожен…

Душевные, психологические раны заживают не так быстро. В израненной памяти, в генах народа живут и Кавказская война, и сталинская депортация, и катаклизмы последних десятилетий. Очевидная задача – «корректировать» эту память, влияя на нее через СМИ, Интернет, современные технологии. На данный момент они воздействуют больше негативно, разрушающе.

Пока у нас были войны, нагрянули различные организации со всего мира. От них была одна польза: они дали нам продукты питания, в которых мы нуждались, и мы не узнали голода.

Но мы увидели и то, что каждая из этих организаций преследует свои цели, в том числе и идеологические. Некоторые – например, «Армия спасения» – пытались влиять на молодежь, переориентировать ее, раздавая Библию на чеченском языке, зовя в новую религию. А в Карабулаке последователи Рона Хаббарда пытались детей из палаточного лагеря беженцев завлечь во всякие кружки.
Я говорил с представителями этих организаций, предупреждал, что подобного рода деятельность чревата последствиями, прежде всего, для них самих. Они сбавили активность, даже переименовали организацию в «Дружбу», но суть осталась.

Но этим и другим «хаббардам», саентологам удалось запудрить мозги небольшой части наших ребят. Я читал подготовленные им договора, и у меня не осталось сомнений: юноши, подписавшие их, становятся рабами своего супервайзера.

На нашу молодежь, и не только на нее, в тот период накинулись как хищники на падаль, посчитав, что, раз мы в критическом положении, то нами можно манипулировать. Но результат был равен нулю, так как в нас жива крепкая вера в Аллаха. В сети тех доброхотов попали лишь единицы. Нам же надо сберечь всю молодежь – будущее наше.

Другая задача – сохранить культуру, язык. Есть люди, которые утверждают, что они – патриоты и настоящие чеченцы. При этом говорят на чужом языке, забыв родной. А язык – это не просто слова. Это – и культура, и история, и связь между поколениями.

Два года назад чеченский язык признан ЮНЕСКО вымирающим. Смерть языка – это смерть народа. Ситуация особая, опасная. Оставаясь физически чеченцами, мы можем перестать быть ими культурно.

Руководство республики, как мне кажется, осознает сложность проблемы. Разрешить ее можно только путем многостороннего, синтетического подхода к ней.

Каждый чеченец должен сознательно противиться всему тому, что способствует сужению и свертыванию роли и значения родного языка в жизни общества, а государство – принять конкретные меры по сохранению языка. Это – и перевод начальной школы на родной язык обучения, и открытие теле- и радиоканалов, вешающих только на чеченском языке, и поощрение молодежи, занимающейся углубленным изучением родного языка, и целый ряд других мер.

-Процессы, которые привели к развалу СССР, к возникновению проблем, в том числе и обозначенных вами, по мнению некоторых исследователей, не удалось остановить до сих пор. Согласны ли Вы с такой точкой зрения? Те митинги, другие акции, что проходят в Москве и других городах России под антикавказскими лозунгами, – это продолжение старого курса? Или это – явление новое, и с иными целями?

– Брожение умов, которое происходит в России и выливается в митинги в двух ее столицах, если этому не противодействовать, действительно может привести к развалу России.

Распался СССР, но выиграл от этого кто-то? Нет. Все проиграли. Никто не выиграет и от распада России. Об этом надо думать и организаторам митингов, и власти. По Конституции, мы вне идеологии. Но так быть не должно. Россия – огромная страна, и ей нужна национальная политика, нужна идеология.

Мы, родившиеся и выросшие в СССР, получали крепкое воспитание в школах, вузах. Нас воспитывали в убеждении, что все народы – братья, и все равны перед законом. Это давало плоды. Регионы страны были связаны крепчайшими узами. Ни один регион не винил других в своих бедах.

Чечня сегодня быстро развивается. У нас, например, газифицированы все населенные пункты. Что мешает другим регионам сделать то же самое у себя? Ведь и газа, и нефти в стране хватает.

Или другой вопрос, который волнует всех: почему в богатейшей своими ресурсами стране рядовой гражданин не может иметь долю от реализации той же нефти и газа, как в Эмиратах или Норвегии?

Подобные вопросы кавказцев волнуют не меньше, чем русских.

Мы – не враги кому-то, и для нас никто не враг. Мы все – граждане одного государства. И если где-то что-то плохо, то «импульс» пробегает по всей стране.

Есть то, в чем кавказцы никак не виноваты. Скажем, проблемы русской деревни или демографии — их решения находятся внутри одной нации, а не вне нее.

Слышатся требования об уважении к обычаям, традициям русских. Но кто их не уважает? И можно ли, приехав в русский город, увидеть их? Если традиция заключается в том, чтобы ходить по улицам с бутылкой пива в руках и сквернословить, то, извините, я этого ни уважать, ни поддерживать не могу. Точно также я не поддерживаю ту часть чеченской молодости, которая пытается заявить о себе «гонором», игнорированием общепринятых норм поведения. Умение вести себя в обществе – мерило достоинства человека.

Я не согласен и с навязываемым в последнее время стране «порядком», по которому кавказца на каждом шагу стараются оскорбить, унизить, побить, а он ответить той же монетой как бы и не вправе, ибо, по мнению многих, он «в гостях», потому априори во всем виноват. Это не имеет никакого отношения к обычаям и традициям русского народа.

Это – уголовщина, прикрывающаяся благовидными лозунгами. Бороться с ней надо законными методами, а не так, как кто-то это пытается делать, – «стенка на стенку».

Принять чью-то сторону – значит, поощрить на новые хулиганские, преступные действия.

Москва и Санкт-Петербург – две столицы империи, и они – общие для всех граждан России. У всех нас равные права на них, и я себя чувствовать там чужаком не должен.

Еще в середине 60-х годов прошлого века в США ситуация была хуже. У них автобусы, и то были для белых и черных. А сегодня афроамериканец – Президент США.

Афроамериканцы никогда не заявляли о желании иметь отдельное государство. Для них сама эта мысль была оскорбительна. «Вы хотите загнать нас в резервации?» – отвечали они на вопрос о создании своего государства.

Мы, граждане России, отличаемся друг от друга меньше американцев. Кроме того, у нас многовековая общая история, мы давно притерлись друг к другу в культурном плане. Нам сегодня надо сообща бороться за свои гражданские права, и ни при каких обстоятельствах не говорить преступных вещей, которые могут привести к трагедии. При этом никого в России не должно возмущать, что нерусские народы тоже хотят иметь власть, править, получать свои куски «пирога». Да, пока идет ущемление. У нас даже суды устроены так, что назначают наказание нередко по признаку национальной принадлежности. Но кто, кроме нас, будет бороться с этим?..

Чеченцы заново отстроили свою столицу. Если же почитать российскую прессу, то получается, что чеченцы и сто лет назад не работали, да и сегодня не трудятся. Нельзя так нагло врать. Несправедливые обвинения – худшее, что может быть во взаимоотношениях народов и религий.

Нельзя быть несправедливым и по отношению к тем мигрантам, которые работают в Москве. Не нравятся они кому-то – надо самим идти рабочими на эти стройки и «гостям» сказать: «Все! Нет здесь больше рабочих мест». И они сами уедут…

Но такой сценарий, видно, не выгоден тем, кто желает до предела раскачать ситуацию в России.

-Вы – инициатор и автор многих просветительских проектов. Это – движение «Дош» («Слово»), газета «Аз» («Голос»), телепроект «Орамаш» («Корни»), ряд других. Почему для вас так важно заниматься просветительской деятельностью? Какие цели вы ставите, занимаясь ею? Понимает ли государство значимость этой работы?

– Мне всегда была близка тема истории, языка, особенностей народа, которому я принадлежу. А в советские годы была такая политика, что во мне ли, в русском ли, хотели видеть не представителя конкретного народа, а «советского человека». «Советского» – значит, по сути, русского, но утратившего самобытные черты национального характера.

Было много тех, кому, как и мне, такое стирание граней не нравилось. Мы еще студентами начали объединяться, чтобы как-то противостоять этим процессам. Поначалу делали две стенные газеты, каждая – в 5-6 метров длиной. Потом создали литературное объединение «Пхьармат» («Прометей»), в которое вошла вся пишущая на чеченском языке молодежь. Власти «терпели» нас четыре года, а потом первый секретарь обкома партии объявил нас националистами. В общем, разогнали.

Я после получения диплома должен был остаться на работе в университете, но пришлось уехать в село, учителем. Я спрашивал себя и других, почему к нам приклеили этот ярлык – «националисты»? Причина была одна: мы читали и писали на родном языке. Сегодня – иная ситуация. Молодежь призывают беречь и развивать свой язык, традиции. Никто не запрещает верить в Бога. В то время, когда я учился в школе, учителя угощали нас на уроках конфетами, чтобы мы уразу не держали.

В школе учили, что все вокруг создалось само по себе, путем эволюции, от обезьяны – к человеку. Родители же говорили, что человек сотворен Богом, и мы им верили… Они, наши родители, ушли. Ушло поколение, учившее нас правде.

Затем мы снова понесли потери: многие не дожили до конца двух войн. В результате связь между поколениями оказалась разорванной. Образовалась брешь, которую только просвещением и можно заполнить. Это – во-первых.

Во-вторых, выросло целое поколение, которое из-за войн было вне школы, вне воспитания, в том числе семейного. Оно выросло в палатках, в вагончиках, в лагерях для беженцев, за границей. Оно не прошло нашей, чеченской, духовной, нравственной воспитательной системы. Для него не так близки родной язык и история. Эта молодежь заявляет, что любит свой язык и культуру, но любит не так, как мы когда-то. Они не стали для нее потребностью, пищей для сердца и ума. У этих наших детей – комплекс неполноценности. В чем и как это проявляется?

Они не считают свою культуру великой, не считают великим свой язык. Они ориентированы на Россию, Европу, Америку, и не понимают, что надо быть самодостаточным…

Они меня на различных встречах спрашивают, почему я пишу на чеченском, а не на русском языке? Я им говорю, что я – чеченский писатель, и меня не волнует, переведут меня на другой язык или нет, что для меня высшее достижение – признание моего народа, что не будь его, меня не перевели бы, не издали во Франции, Швейцарии, Японии…

А эта молодежь смотрит на меня как на динозавра. По ее мнению, если бы я писал на французском или японском, то все устроилось бы проще и лучше.

Эти ребята не виноваты в том, что с ними происходит. Они стали такими не от хорошей жизни. Пережить все эти «дудаевские движения», покинуть родину, бегать от войны и не измениться, остаться тем, кто ты есть, – это подчас и взрослым не удается.

Какими были мы, молодыми, и какие они?

Мы, будучи студентами, увидев приближающегося старшего по возрасту человека, прекращали разговоры, прятали или выбрасывали сигареты, вставали и в один голос говорили: «Добрый день!» Этому нас не учили ни в школе, ни в вузе. Это у нас было в крови. А сегодня входишь, например, в автобус, многие молодые не то что места не уступят, но и мобильников от уха не оторвут. И будут болтать по телефону так, будто никого рядом с ними нет.

Без просветительской работы нам ситуацию не исправить. Она сейчас необходима больше, чем когда-либо. Поэтому и руководство республики постоянно держит в поле зрения вопросы духовно-нравственного воспитания, строит мечети, дома культуры, проводит разнообразные конкурсы, фестивали… Я организовал на телевидении передачу «Хаарийн б1ов» («Башня знаний»). В рамках другой программы – «Синмехаллаш» («Духовные ценности») – молодежь соревнуется в знании традиций народа. Делается много, но надо, как мне кажется, больше…

-Республика еще лежала в руинах, когда представители творческой интеллигенции, в том числе вы, начали выделять из массы вопросов, перед необходимостью решения которых встала республика, проблемы сохранения и развития чеченского языка, возрождения традиций и обычаев народа. Нужно ли это понимать так, что язык, история, культура народа, с вашей точки зрения, – это «конь», а «телега» – это экономика?

– Да, мы обратили внимание на этот вопрос в то очень сложное для всей республики время. И именно потому, что сознание определяет все остальное, в том числе экономику, взаимоотношения людей. Маркс учит, что материальное определяет духовное. Я же думаю иначе. Какое у тебя сознание, такое будет у тебя и хозяйство. Твой дом будет таким же, как твое сознание. Если в голове порядок, то и в доме будет порядок. Поэтому для нас важно было привлечь внимание к проблемам, накопившимся в этой сфере.

В частности, мы поставили конкретные вопросы перед Министерством образования и науки республики. После этого проведены различные эксперименты, получены положительные результаты. Несмотря на это, – в силу каких-то причин, о которых нам не говорят, – перевод начальной школы на чеченский язык обучения так и не произошел. Не больше подвижек на других направлениях. А ведь язык – это шифр, это код народа, и исторический, и философский, и нравственный. В языке заключено все, что с нами было, и все, что для нас свято.

Недавно по местному телевидению показывали Абу-Гош – поселение в Израиле, жители которого происходят от чеченцев. Они говорят не на языке своих предков, живут вдалеке от исторической родины, и мне трудно называть их чеченцами. Точно так же, как и оказачившихся чеченцев. И это не я придумал. Это давно сказано. Пушкин по происхождению африканец, но он писал на русском и стал великим русским поэтом. Пастернак является великим русским поэтом также потому, что творил на русском. Писать на ином языке и стать чеченским писателем невозможно. Нельзя остаться чеченцем, не являясь носителем языка чеченского народа.

Потому язык, традиции, культура – это действительно «конь», все остальное – «телега».

-Вы – автор не только известных литературных произведений, но и школьных учебников. Как случилось, что вы стали писать учебники? И здесь же – еще один вопрос. Насколько высок уровень образования молодежи?

-Я занялся учебниками из-за того, что не нашлось другого человека, который бы их написал.

В министерстве образования мне сказали, что в школах вводится такой предмет, как «Чеченская традиционная культура и этика». Мне также показали программу, написанную одним философом на основе марксизма- ленинизма. Я согласился написать учебник и программу, если мне разрешат сделать это, во-первых, на чеченском языке, а, во-вторых, на основе Ислама, потому что чеченцы – мусульмане, и философия чеченского народа – это Ислам.

Эти условия приняли, и я написал программы для классов с 5 по 11. Потом написал учебник для 10-11 классов. Он сейчас очень популярен, пришелся по душе и учителям.

Затем я написал учебник для 5-6 классов, а недавно – и для 7-9 классов. При этом первый из этих двух учебников мне пришлось издать на свои деньги, а второй еще не издан.

Относительно степени образованности скажу так: нынешняя молодежь много чего знает, у нее в голове много информации, но эти знания – поверхностные, не систематизированные, не повышающие аналитический потенциал. Знания в области родного языка, культуры – и того ниже. По большой части, именно по этой причине нам сегодня более всего нужно национальное образование.

-Героями произведений устного народного творчества часто являются не столько богатыри, совершающие подвиги, сколько чеченцы, имеющие друзей-побратимов из числа кабардинцев, кумыков, грузин, казаков, представителей других соседних народов. Сами эти произведения – истории отваги, благородства, мужества, которые герои проявляют ради друга. На ваш взгляд, что сегодня мешает кавказцам поддерживать братские отношения? Возможно ли стоять одной ногой в прошлом, где дружба и уважение друг к другу ценились превыше всего, а второй – поспевать за все ускоряющей бег современностью?

-Это – очень важный вопрос. Нам надо жить. В мире с самими собой и с соседями. И жить там, где мы жили всегда, – на Кавказе.

У нас в фольклоре, в «илли» – героических песнях – нет, или очень мало отрицательных персонажей других национальностей. Там, где в них говорится о казаках, кабардинцах, ногайцах, других кавказских народах, все герои – самые хорошие, самые высокие, лучшие представители этих народов.

Есть произведения, в которых чеченец проигрывает в схватке или битве, скажем, с ногайцем. Почему? Да потому, что для чеченцев справедливость всегда была выше национальности. Человечность ценилась выше всего национального. В чеченском фольклоре нет ни одного оскорбительного слова в адрес даже врага. Но всегда есть осознание ситуации, сдержанность, понимание того, что у каждого народа есть благородные мужи, что эти мужи становятся нашими друзьями, а мы – их. Все это говорит об уникальности чеченского народа.

То, что происходит на Кавказе в последние десятилетия, – это неестественное состояние. Еще недавно чеченец не мог поехать в Осетию из-за отморозков, напавших на школу в Беслане. Но эти же отморозки совершали теракты, в которых гибли одни чеченцы. Какое отношение к ним, бандитам, имеет чеченец-писатель, чеченец-крестьянин? Чеченцы – первые жертвы развязанного в регионе террора, и чеченцы – народ, который насмерть встал на пути этих сил зла.

Кроме того, считать из-за одного урода или группы отморозков преступником весь народ – это не кавказская традиция. Преступник имеет имя, данное ему при рождении, и путь его короче жизни одного человека. История народов же – эти сотни, тысячи лет. В этом общем для многих народов прошлом больше хорошего, чем плохого. Поэтому надо общаться и восстанавливать прошлое, продолжая узнавать, открывать друг друга, нынешних, переживших потрясения.

Вот мы создали Клуб писателей Кавказа. Офис – в Нальчике. Президент – балкарский поэт Салих Гуртуев, а я – вице-президент. Все республики Северного Кавказа имеют своих представителей в Клубе. Мы часто встречаемся. Наша цель – преодолеть взявшую регион в заложники враждебность, уйти от недоверия одного народа другому, возродить благородные кавказские традиции. И нам не нужно убеждать друг друга в том, что Кавказ – это самобытная цивилизация, где каждый народ имеет свое уникальное место, и его нельзя заменить другим. Все проблемы надо разрешать так, как это делали наши предки, – мирным путем.

На Кавказе проживает много народов, и каждый из этих народов вправе гордиться тем, что у нас не было долгих конфликтов, столкновений, войн. Да, отморозки были всегда – «семья не без урода», но не они определяли, как народам жить. Это определялось идеями благородства, равенства, справедливости, сострадания, которыми жил каждый народ Кавказа. Эти идеи не мешают нам быть современными, наоборот, помогают дышать полной грудью и радоваться жизни.

По бегу времени…

Почему традиции японского народа не мешают им быть очень развитой страной? Когда не так давно у них произошла авария на атомной электростанции, весь мир восхищался тем, как мужественно, стоически переносят они эту беду. У меня в памяти до сих пор стоит картина: они, японцы, стоят в растянувшейся на километр очереди. Съемка велась сверху, и было видно, что они стоят, как муравьи, один за другим. Никто никуда не лезет.

И я вспомнил, как мы, чеченцы, вели себя, когда в палаточные лагеря привозили гуманитарную помощь: каждый рвался вперед, отталкивая других. Это – не только показатель уровня культуры. Это – еще и «характеристика» власти, которая превратила, с одной стороны, огромную массу граждан России в беженцев, а, с другой стороны, не позаботилась даже о том, чтобы этих граждан не обворовывали, не обделяли этой же гумпомощью. Нужно ли этого стыдиться? Безусловно.

Уроки должна извлечь, в первую очередь, власть. Но этого мало. Надо и нам, гражданам, научиться видеть и исправлять свои недостатки, заниматься самовоспитанием. Другого способа идти в ногу с цивилизацией нет.

-Вы еще в советский период призывали использовать методы народной дипломатии в решении задач примирения враждующих сторон, гармонизации межнациональных отношений. Способны ли сегодня общественные институты сыграть стабилизирующую роль на Кавказе? Насколько, на ваш взгляд, государство готово содействовать развитию таких институтов и опираться на них? Пригодны ли сегодня те инструменты общественного самоуправления, которые использовались на Северном Кавказе со стародавних времен?

-Я думаю, что они востребованы современностью. На Кавказе всегда умели успешно улаживать конфликты различного характера. А сегодня мы еще и увидели, как Глава Чечни поднял эту традицию на новый уровень. У нас в республике почти не осталось конфликтов на почве кровной мести. Рамзан Кадыров и созданная им комиссия по примирению кровников сделали великое дело: сотни семей могут теперь не бояться мести, спокойно жить, трудиться, растить детей. Это – пример того, как можно поднять традицию и поставить на службу сегодняшнего дня.

То, что происходит в России, – это все еще дикий капитализм. Нас бросили в него, хотя нам трудно его воспринимать. Кто бы и что бы ни говорил, среди чеченцев никогда не было ни князей, ни подданных. Были люди, которые пытались навязать нам феодальные отношения, а народ боролся против них. А как мы жили? Демократией жили. Назовите ее сельской, общинной – какой угодно, но это была демократия, и она была эффективной как на равнине, так и в горах: село управляло, решения принимал сельский сход.

Сколько сегодня на Кавказе споров и конфликтов из-за земли? Их – не одна тысяча. А в нашем, в историческом плане недавнем прошлом земля была общей, и ее никто не мог тронуть без решения схода. Образовывалась новая семья – сход граждан наделял ее участком, на котором затем строился дом. У каждого села была своя пашня, свои покосы. Их разбивали на участки и раз в год распределяли по жребию, учитывая число душ в каждой семье. Так устранялась причина для недовольства – во главу угла был поставлен принцип справедливости по отношению к каждому и всем. Это был наш общественный строй, и это у нас живет в крови.

Советский Союз оставил после себя на Кавказе множество земельных проблем, проблем в межнациональных отношениях. Их нельзя разрешить ни силовыми методами, ни денежными вливаниями. Однако они могут поддаться урегулированию нашими дедовскими методами, на основе традиций Кавказа, народной дипломатии. Мешает одно: понимание важности традиций у региональных властей не одинаковое. Если, скажем, Рамзан Кадыров в течение года положил конец длившимся и полвека, и больше конфликтам на почве кровной мести, то в других регионах, где эта проблема не менее остра, ею пока и не думают заниматься. Если же говорит о центральной власти, то она бросила всю страну в рынок и конкретно ни одной проблемой регионального уровня не занималась. Ее приходится постоянно подталкивать снизу.

Скажем, у нас в республике давно уже создали министерство по национальной политике, комитет по делам молодежи. Кто-то тогда обвинял нас в раздувании чиновничьего аппарата, но сегодня-то все видят, что страна не может двигаться вперед, не занимаясь молодежными делами, не имея продуманной и ясной всем национальной политики. Очевидно также, что власть не должна отгораживаться глухой стеной от общественных институтов, механизмов и инструментов, имеющихся у них в арсенале. Ведь даже созданный нами Клуб писателей, если будет поддержка, может сделать много хороших, важных дел.

- Сегодня в России, да и в мире на приверженцев Ислама смотрят косо, с недоверием. Нужно ли принимать какие-то меры, чтобы преодолеть это, или со временем все нормализуется само собой? Межрелигиозное согласие, насколько оно важно для будущего Кавказа и России?

-Это исключительно важно. Мне представляется, даже будущее мира зависит от диалога и готовности носителей разных религий понять друг друга.

На разный лад и много говорят, например, о столкновении цивилизаций, имея ввиду религии. И ни слова о необходимости делать что-то позитивное, чтобы этого столкновения не было.

В Москве, в Переделкино проходило совещание писателей, на которое пригласили и меня. Я там сказал: «Вы хотите понять чеченцев? Мы тоже хотим вас понять. Мы, в первую очередь, – мусульмане, а потом – чеченцы. Читайте, пожалуйста, Коран. Кто из вас читал Коран? Никто не читал. А я Библию читал. Она у меня в библиотеке стоит. Вы же считаете себя христианами? Я вас знаю, а вы меня не знаете. Поэтому у вас в голове мифы всякие, что мусульманство – это шаровары, тюрбаны, закрытые лица и т.п. У вас – превратное понимание, оно – от сатанинской пропаганды…»

Когда я жил в Нальчике, был звонок ко мне в дверь. Открываю – стоят двое, с Библией в руках. Один – русский, в рясе, второй – кавказец, один из новообращенных православных. Первый спрашивает: «Ты знаешь, почему у нас терроризм?» – и открывает Библию. Я говорю: «Стоп! У меня есть Библия. Меня не надо просвещать. Последнее Откровение, посланное человечеству, – Коран. Ты читал Коран?». Молчит. И я ему сказал: «Прочитай Коран, чтобы познать истину, – и потом будем говорить».

Почему я об этом рассказываю? У нас, у граждан России, есть общий язык – русский. Это – великое благо. Мы можем общаться. Однако, общаясь, мы не стремимся познать друг друга. Это – наша общая великая беда. При этом сами мусульмане должны делать больше, чтобы все увидели красоту Ислама, поняли, что она – религия мира, добра, справедливости. Сумеем показать это – будет желание познавать нас, и будет меньше проблем у всех.

Была у нас встреча во Франции. Выступила француженка армянского происхождения. «Вы, – говорит, – отделите свою культуру от Ислама». Я не удержался, попросил слова: «Вы – армянка, и вы считаете себя христианкой. И армянская культура зиждется на философии христианства. Мы же – мусульмане, и у нас культура – исламская. Нельзя разделить ислам и чеченскую культуру, ибо это единое целое. А то, что предлагаете вы, – это возврат в язычество, и это – отсталость».

Споры, дискуссии никуда не уйдут. В этих спорах мы получаем и справедливые упреки. Нам надо правильно реагировать на них и искоренять то плохое, что служит их причиной. И надо всегда помнить: чтобы на нас не смотрели косо и с недоверием, нам самим нужно больше работать. Я имею в виду и наше поведение, и наши слова. Нужны яркие примеры…



Абдул Ицлаев
Источник: "Кавказская политика"