Лента: Общество

На днях вновь было предложено убрать тело Ленина с Красной площади. На этот раз инициатива исходит от министра культуры Владимира Мединского, что само по себе примечательно. До сих пор подобные призывы если и поступали от официальных лиц, то куда менее статусных.

Не случайно эта тема реанимирована в первые недели президентства Владимира Путина. Вольно или невольно, этим шагом задается стилистика действий власти на годы вперед. Тем более что захоронение – акт не только символический, но и политический.

Пролетарский вождь на службе у нового режима

Мавзолей, не в пример другим явлениям советской "монументальной пропаганды", имеет особую судьбу. В период "декоммунизации", когда советские памятники стаскивали с постаментов, Мавзолей оставался открытым для посетителей. Правда, покушаться на него стало модно. У прогрессивной демократической общественности это считалось хорошим тоном, как и требование люстрации бывших партийных кадров. В обоих случаях исполнители гневных тирад набирали политические очки, но воз не двигался с места. Жизнь идей и реальная политика – не одно и то же.

Пока политологи разбирались с моральными аспектами коммунизма и преимуществами "открытого мышления", в стране нарастала люмпенизация, закрывались градообразующие предприятия, люди теряли работу. Обуржуазившаяся партийная бюрократия под видом приватизации экспроприировала у страны лакомые сырьевые активы и пускала под нож большую часть индустрии. Перестройка была проведена наиболее активными эшелонами партноменклатуры в ее собственных интересах. Сочетание программы новой экспроприации с резкой антиленинской риторикой власти, конечно, не было случайным.

Масштабный передел собственности потребовал столь же глобального пропагандистского проекта, который идейно и стилистически был оформлен как "превентивные меры против возможного красного реванша". А наглядным символом спящего красного Ктулху, который того и гляди проснётся, стал, конечно же, Мавзолей.

При этом буквально во всех действиях власти сквозил самый натуральный неоленинизм. Ударными темпами проводилась (строго по Ленину) экспроприация экспроприаторов. Но представить все происходящее было задумано именно как борьбу с коммунизмом. А потому "вечно живой" покойник в мраморной усыпальнице был просто необходим "команде" Ельцина. Веки Ленину искусственно поднимали – и коммунистический Вий вновь становился политическим пугалом. Обычно это происходило под выборы или тогда, когда влиятельные люди шли на распил очередного куска советской экономики.

Коммунистическо-либеральный консенсус меньшинства

Нельзя сказать, что оптимизация истории является чисто российским изобретением. Любой истеблишмент подходит к историческим образам утилитарно. Хозяева экономической и политической реальности конвертируют их, приспосабливая под текущие задачи. Те, кто мог претендовать на место под солнцем в ельцинской России, давно сложили партбилеты и обзавелась триколорами, но СМИ регулярно создавали иллюзию новой красной угрозы. По ТВ показывали бабушек с серпастыми плакатами и заходящихся в мегафонном крике картонных коммунистических вождей. Знамена реяли в кадре как живые.
Разумеется, все это время "демократическая общественность" не уставала твердить, что Ленина с Красной площади необходимо убрать, а газеты пестрели заметками о "языческом сооружении в центре столицы". Но никому не приходило в голову сделать это на самом деле. Когда Анатолий Чубайс клялся, что "вбил гвоздь в крышку гроба русского коммунизма", он и не помышлял посягать на тот самый, реальный саркофаг.

Так либералы и коммунисты поделили советское наследство. Одним досталась собственность и политический карт-бланш, другие приобрели монопольное право говорить от имени социалистических ценностей. В обоих случаях "мандатом" служило тело Ленина – и реальное, и его исторический образ. Когда-то по поводу первого президента СССР шутили: Михаил Сергеевич, мол, въехал в Кремль на гробах. А режиму Ельцина понадобился один-единственный гроб, чтобы гипнотизировать страну вплоть до самого дефолта.

На самом деле вторая жизнь пролетарского вождя должна была не просто создать коммунистическо-либеральный консенсус. Требовалось утвердить выгодную власти разметку политического поля, в рамках которой социализм в России мог быть только большевистским и обязан был ходить 7 ноября с красными флагами. Консерватизм же и вовсе сводился к маргинальным посиделкам в Союзе писателей. Все остальное – либеральный мейнстрим. Точка.

Этот концепт российской политики был едва ли не важнее сиюминутной антикоммунистической кампании. Соединение левых и консервативных идей было заблокировано намертво. Что неудивительно: ведь подобное соединение стало бы приговором компрадорскому режиму Новой России... Но времена меняются.

Левоконсервативный консенсус большинства

Первые признаки перемены погоды появились осенью 1998-го года. На самом деле уже тогда начинался "путинский период" в истории новейшей России. Приведем лишь одну фразу будущего президента, сказанную им под самые выборы. Когда корреспонденты по привычке спросили его об угрозе коммунистического реванша, Владимир Путин как-то пожал плечами: "Дались вам эти коммунисты..." Это было что-то новое. Раньше государственные мужи хмурили брови и начинали пафосный разговор на тему "Никогда больше"...

Годы путинского президентства оказались противоречивыми. Закончилась кавказская война, но регион посадили на "дотации". Государство наладило контроль за стратегическими сферами, но вывоз капитала продолжался астрономическими темпами, влияя даже на бюджетную политику. Но было очевидно одно: при Путине власть перестала брать население на испуг. Закончились истерики по поводу неминуемой гражданской войны, которую-де не сегодня-завтра могут развязать коммунисты. Мавзолей с его содержимым, в сущности, стал не нужен. Ни власти, ни коммунистам. И о нем на время забыли.

Период "стабилизации" закончен. Его итоги небесспорны. Но очевидно, что в период очередного путинского президентства общество вступает в новую фазу. Перед Владимиром Путиным и его окружением сейчас стоит новая задача. Она связана с созданием в обществе нового консенсуса на основе традиционных ценностей и социальных приоритетов. Неизбежен поворот власти к интересам большинства – это, собственно, и есть путь к реальной демократии.

Сегодня вопрос о местонахождении тела Ленина вновь становится актуальным. В течение 20 лет власть была неспособна его решить. Но сейчас это не только возможно, но и необходимо.

Захоронение Ленина стало бы сильнейшим символическим жестом президента Путина. Знаком того, что он готов подвести черту сразу под двумя эпохами. Как под коммунистической, так и под либерально-олигархической: и в ту и в другую Ленин оставался важной фигурой.

Вынос из Мавзолея символа двух последних эпох нужен и затем, чтобы не дать необольшевикам повода утверждать, будто "мертвые хватают живых" и пугать народ новым ГУЛАГом. Мертвые вожди не восстанут. Живых всегда хватают живые. Сегодняшний аналог ГУЛАГа – это проекты ювенальной юстиции, торговля людьми, борьба с соцгарантиями и системой образования, легализация понижательной демографической политики. Со всем этим в ближайшие годы должно быть покончено.

В такой ситуации надуманный спор (а на деле консенсус) либералов и коммунистов уже попросту не актуален. Нас ждет смена политической парадигмы. Идейный конфликт в ближайшем будущем развернется не между коммунистами и либералами (в России это две части одного целого). Он будет проходить между либерально-коммунистическим меньшинством и левоконсервативным большинством. Тем самым большинством, которое бьют грабительскими тарифами, нищенскими зарплатами, унижают борьбой с семейными ценностями, с традиционной религией и символами национальной истории.

Консерваторов и социалистов успешно разделяли дважды – и в 1917-м, и в 1991-м. Делается это и сейчас. Ведь их возможный консенсус – это кошмарный сон либералов. Против такого консенсуса до сих пор направлены все их медийные пушки. И пока еще это работает. В общественном сознании сейчас наблюдается то, что социологи называют "спиралью молчания". Это когда большинство согласно с общей идеей, но еще не может или боится её сформулировать открыто. А активное меньшинство навязывает то, что нужно ему: ваучеры, ГКО, ювеналку, оранжевый майдан. И берет молчаливое большинство на поводок. Социокультурный код, который в этом случае искусственно воспроизводится в обществе – "геном революционера". Сегодня видны первые признаки активации нормального кода – "генома традиции".

Чтобы этот код был запущен, необходимо сделать несколько шагов, в том числе и знаковых. И среди них захоронение тела Ленина имеет огромное значение.
Если власть на этот раз похоронит Ленина, она сдаст тест на политическую зрелость. Не только потому, что тело вождя под кремлевской стеной оскорбляет национальные и религиозные чувства. Но и потому, что тем самым будет ясно дано понять: власть отныне не нуждается в дешевом спектакле с красными мумиями.

Будет ли это сделано? Если тактическое чутье не подведет Владимира Путина, он закроет последнюю страницу русской ленинианы. У истории есть законы, которые срабатывают в любом случае. Как бы ни оценивали потомки нынешний режим в целом, в заслугу Владимиру Путину будет поставлено как минимум две вещи. Во-первых, воссоединение русских Церквей, РПЦ и РПЦЗ – свершившийся факт, от которого никуда не денешься. Вторым таким событием должно стать захоронение тела Ленина.

И это не просто знаковый момент. В России приходит время социалистов-консерваторов, не связанных советской корпоративностью и номенклатурными постами, но разделяющих традиционные ценности.

России пора освобождаться от ложных альтернатив и символов. Иного пути в мир реальной политики у нас просто нет.


Александр Щипков
Источник: "RELIGARE"