Лента: Общество

Политолог Борис Межуев — о перспективах КПРФ и возможности возрождения «красного пояса»

События вокруг принятия закона о митингах в Государственной думе высветили любопытное обстоятельство — протестное объединение всех думских фракций, кроме «Единой России». Как я уже писал, о репутации единороссов никто не заботится, им предоставляется выполнять самые неприятные распоряжения администрации, принимать самые непопулярные законы, которые, не исключено, впоследствии будут пересмотрены в плане смягчения исполнительной властью. Во всяком случае, глава государства устами пресс-секретаря дал понять, что думает над внесенными оппозицией поправками и готов что-то принять к сведению. У единороссов положение гораздо хуже, какими-то неписаными правилами игры им предписано быть святее папы римского, только что за свою «святость» они, без сомнения, будут не прославлены в веках, а совсем напротив, как всегда, публично оплеваны.

Но оставим в покое единороссов, которые, похоже, выбрали свою судьбу. Посмотрим теперь, что происходит в стане оппозиции. И здесь нас ожидают два главных события: болезнь, отправившая лидера КПРФ Геннадия Зюганова в больницу в момент самого острого за последние годы парламентского кризиса, и выдвижение нескольких радикалов-«справедливороссов» в лидеры думской фронды.

Обозреватели гадают, что будет с КПРФ в случае вынужденного — по состоянию здоровья — ухода в отставку Геннадия Зюганова. Недавно я прослушал подробный рассказ о тех флангах и течениях, которые существуют внутри зюгановской партии, чьи представители отчаянно борются за влияние в КПРФ и доверие главы партии. Услышал множество малоизвестных фамилий, за каждой из которых, как мне сказали, стоят мощные организационные и финансовые ресурсы.

Всё это, безусловно, важно, но только, я думаю, никто из этих людей не сможет заменить лидера российских коммунистов, потому что нет в сознании большинства людей никакой КПРФ, а есть только Зюганов и его партия. Не возникло пока в России партийного бренда, способного воздействовать на умы людей помимо ассоциативной сцепки с лидером партии: почему и проваливаются регулярно у нас все эти «Яблоки» без Явлинского, НБП без Лимонова, СПС без Чубайса.

Думаю, коммунисты тут не окажутся исключением. Потому что нет у нас никаких коммунистов, а есть Зюганов, политический феномен которого следует рассматривать, отвлекаясь от цвета знамен его партии. У нас принято не совсем обоснованно рассматривать Зюганова как наследника Сталина и апологета сталинизма. Зюганов сам приложил немало усилий, чтобы его видели именно в антураже портретов коммунистических вождей, которых лидер КПРФ без ложной скромности называл «моими предшественниками».

Между тем, если взглянуть трезво на то, что представляют собой КПРФ как электоральный феномен и лично тов. Зюганов, то в качестве прямой аналогии его движению следует выбрать отнюдь не большевиков, а одного из главного их противников — Антона Ивановича Деникина.

И действительно, та территория, которую контролировало руководимое Деникиным правительство Юга России, за вычетом земель, относящихся к Украине, — это во многом и есть тот самый не так давно, в доединороссовские времена, прочно удерживаемый коммунистами «красный пояс». КПРФ, равно как и деникинское движение, выразила собой протест южной аграрной России против антиаграрных мероприятий классово и культурно чуждого Югу верхов городского класса обеих российских столиц. Поддержка Зюганова в недавнем прошлом сибирскими регионами находит полную аналогию в союзе Деникина и Колчака, столицей которого, как известно, был сибирский Омск.

Зюганов и Деникин — оба выходцы из крестьянства, оказавшиеся волею судеб внутри немного чуждой им номенклатурной или же генеральской элиты. Оба — государственники и патриоты. Даже трения Деникина с донским и кубанскими казачеством проявились в 1990-е в тех непростых отношениях, которые в свое время складывались у Зюганова с губернатором Краснодарского края, батькой Кондратенко.

И в области политической стратегии Зюганов столь же непоследователен, как и Деникин. Не очень ясно, что он на самом деле хочет — реставрации старого советского строя или же парламентской демократии. И эта так называемая «непредрешенка» начинает несколько утомлять более молодых сподвижников, которые во всё большей степени требуют какой-то определенности.

А Зюганов, как и Деникин в свое время, не способен предложить своим сторонникам определенной политической программы. Даже после исчезновения «красного пояса» он всё равно продолжает опираться на антигородские — и, соответственно, антидемократические — устремления в первую очередь Юга России. Но в реальной политике, будучи оппозиционером, он вынужден быть демократом. Деникину в этом смысле было проще: ему не нужно было бороться за голоса избирателей и участвовать в митингах протеста.

И будто специально для подтверждения нашей аналогии у наших «наследников Деникина» неожиданно возникает мощная антирежимная альтернатива, в своей тактике и стратегии не связанная с ностальгией по старому строю. И этой альтернативой вновь становятся люди, именующие себя «эсерами». Преимущество и старых, и новых «эсеров» только одно: им нет надобности думать о верности идеалам старого режима, в данном случае рассуждать о справедливости идей Маркса, Ленина и Сталина. Если удобно выдвинуть лозунг «Даешь Учредительное собрание», путь будет «Учредительное собрание». Но если получится объединить протестный электорат призывом «Дума без единороссов», то что помешает призвать к досрочному роспуску Думы и протестному голосованию против партии власти?

Как известно, в 1920 году многие разочарованные в белом движении кадеты во главе с П.Н. Милюковым призвали своих однопартийцев отказаться от поддержки барона Врангеля и других монархически настроенных генералов и искать антибольшевистского союза с эсерами. Это тогда называлось «новой тактикой». Я почти убежден, что нечто вроде «новой тактики» нам вскоре предложат и многие из тех вождей красно-коммунистического движения, кто придет на смену Зюганову и кто захочет тем не менее оседлать протестную волну.

Впрочем, все аналогии имеют свои ограничения, и, полагаю, последующие судьбы нашей страны эти аналогии нам не раскроют. Очевидно одно: Южной Вандее не удалось победить ни в 1919-м, ни в 1996-м, все ее мощные организационные усилия всегда были сведены на нет жестким сопротивлением верхов городского класса. И как Россия в 1920 году не стала Польшей генерала Пилсудского, так и современная Россия едва ли сможет стать Белоруссией председателя колхоза Лукашенко.

Думаю, даже если «красный пояс» возродится как устойчивый электоральный сегмент, ему придется искать союзников в том самом городском образованном классе, реформаторский произвол которого некогда вызвал КПРФ к жизни, оказавшейся столь долгой и в некоторых отношениях счастливой.


Борис Межуев
Источник: "Известия"