Лента: Общество

От редакции. С середины сентября 2011 года в США началась акция протеста под девизом "Захватим Уолл-стрит!". Тысячи молодых людей, в основном студенты, вышли на улицы с требованием покончить с засильем крупных корпораций, реформировать финансовые институты, не сумевшие справиться с кризисом, создать новые рабочие места, бороться с коррупцией. Акция уже выплеснулась за пределы Нью-Йорка. Марши недовольных политикой властей прошли в Лос-Анджелесе, Чикаго и Бостоне.

Американский журналист Джон Наринсспециально для «Русского журнала» подробно рассказал обо всей подоплеке происходящего, а также о том, симптомом каких перемен в американской жизни следует считать движения типа акции "Захватим Уолл-стрит!".


* * *


Сквер когда-то назывался парком «Площадь свободы». При этом он находится в старейшей части города Нью-Йорка, носящей название «финансовый округ», и принадлежит он не городу, не «народу», а частной компании. В 2006-ом году парк был переименован в честь Джона Зуккотти, когда-то председателя градостроительного комитета и сопредседателя совета директоров компании-владельца сквера.

За последнее время мало кому известное название «парк им. Зуккотти» вдруг стало одним из самых громких топонимов Нью-Йорка – в нем находится стан участников акции под названием «Захватим Уолл-стрит».

Ведущий тележурналист новостных передач канала NBC заявил недавно, что происходящее может стать знаковым протестом нашей эры. Вполне вероятно, что «движение» так и не приведет к каким бы то ни было результатам, но суть в другом: «Захватим Уолл-стрит» свидетельствует о существенных переменах в основах американской культуры, каковые еще в значительной степени не осознаны ни обществом, ни аналитиками.


* * *


Истоки дела известны. Американское общество испытывает широкое недовольство корпоративным миром после финансового кризиса 2008-ого года. Обвиняют банки и корпорации в недальновидности и алчности, приведших к кризису; возмущаются, что государственные деньги были специально выделены для того, чтобы спасти именно их от последствий ими же вызванного кризиса. В это время погибали маленькие компании, людей, лишенных возможности платить ипотеку, выселяли из домов и квартир, и им никто не помогал. Сложно было не задуматься о близости политических и корпоративных элит. Часто упоминается непрекращающийся рост разрыва между богатыми и всеми остальными, в особенности средним классом: участники движения называют себя «девяносто девять процентов» – ссылаясь на статистику, будто бы показывающую, что верхний один процент населения обладает большим богатством и властью, чем нижние 99 процентов в совокупности.

Молва о спонтанности и неорганизованности движения несколько преувеличена. Страсти, вызванные финансовым кризисом, нашли выражение, в частности, в предложении канадской антиконсюмеристской группы AdBusters («Обличители рекламы»), опубликованном в одноименном журнале в июле 2011 года, занять Уолл-Стрит мирной демонстрацией. Ряд активистских групп поддержал эту идею, создав в начале августа своеобразную «генеральную ассамблею», которая и вела работу по подготовке протеста, ставшего «Захватим Уолл-стрит». Сознательно пользуясь свежим примером, так называемой, «арабской весной», активисты деятельно использовали социальные сети, чтобы привлечь участников.

Первым днем движения стало 17-ое сентября. Недалеко от муниципалитета Нью-Йорка собралось до 1000 человек. К ночи осталось не более половины из них. А в течение последующих дней их численность стремительно росла. Идея движения, направленного против корпоративных верхов, оказалась весьма привлекательной. За полмесяца параллельные протесты возникли более чем в 150 городах страны и даже за границей (в том числе в Лондоне, Франкфурте, Риме, Афинах, Мадриде, в Австралии и Новой Зеландии).

Парк им. Зуккотти превратился, как и следовало ожидать, в колоритный богемно-студенческий уголок. Днем группы участников устраивали походы в разные места – в муниципалитет, в какой-нибудь дорогой ресторан, к достопримечательным местам Нижнего Манхеттена. Устраивались громкие акции и марши – на близлежащих улицах 24-ого сентября, на Бруклинском мосту 1-ого октября, и др. Для марша 5-ого октября к участникам впервые присоединились профсоюзы, на улицы вышло свыше 15000 человек.

Тем временем власти искали правильный способ контролировать ситуацию. В первый день полицейские пытались запретить участникам разбивать палатки, но оказалось, на счастье группы, что на такой запрет на частной, а не городской территории парка им. Зуккотти город права не имеет. А владельцы парка, очевидно, не желают показывать себя в невыгодном свете и молчат.

С 17-ого сентября в связи с «Захватим Уолл-стрит» в Нью-Йорке арестовано свыше 1000 человек. Полицейские иногда вели себя явно безобразно – в частных видео можно видеть, как некоторые из них бьют людей в толпе почти наугад, а один, некто Антони Болонья, брызгает на участников и фотографа из газового баллончика.

С другой стороны, агрессивно настроенные демонстранты заняли мостовую Бруклинского моста, что привело почти к 800 арестам, а 5-ого октября часть активистов атаковала баррикады, с помощью которых полицейские пытались держать протестующих внутри определенной территории.

Возникают традиционные для таких ситуаций вопросы: действительно ли демонстранты нарушили закон? Не провоцируют ли их на это полицейские? Превысила ли нормы или требования ситуации сила, примененная полицейскими? Приводят ли действия властей к нежелательному ограничению права на выражение политических взглядов – самого свято защищенного американской юриспруденцией права?

Ответы на эти вопросы не так уж интересны, ибо ничего не говорят о том, в чем специфика движения «Захватим Уолл-стрит», о чем оно свидетельствует.


* * *


Движение уходит корнями в историю коммерческих организаций. Это чисто канцелярская история о законодательстве и судебных решениях, так как коммерческое общество, корпорации и т. п. – это чистая абстракция, они существуют лишь условно, лишь в силу действующего закона. И закон, равно как и сами коммерческие организации, мог бы быть совершенно иным.

Законы о корпорациях не возникли по причинам общефилосовского характера. Они вообще не призваны способствовать какой-то определенной модели более совершенного общества. Наоборот, они были связаны лишь с одной частной экономической целью: сделать возможным вклад денег в дело, в ведении которого у самих вкладчиков нет ни времени, ни желания участвовать. Никто не предвидел, что корпорации станут огромной и вездесущей силой в общественной жизни, что они будут не просто агентами коммерции, но станут влиять на политику, на образ жизни, на культуру. Если политик должен быть в ответе перед своим народом, то руководство корпорации по исторически обусловленным причинам отвечает только перед источником денег, перед акционерами.

Проблематичность подобной ситуации уже описана с разных точек зрения. Например, антиглобалисты, естественно, симпатизируют движению «Захватим Уолл-стрит». Потому что влияние корпораций не только не подвластно избирателям, но может даже быть никак не связано с этой страной: акционеры и руководство могут не иметь к стране никакого отношения.

Есть еще одна группа, с которой «Захватим Уолл-стрит» имеет весьма много общего. В прессе, в частности в русской, читаем, что методы движения – необычные, новаторские. Но даже если оставить в стороне образец «арабской весны», организаторы «Захватим Уолл-стрит» явно ориентировались на модель, могущую показаться неожиданной только на расстоянии.

Почему «Захватим Уолл-стрит» возникло лишь в октябре 2011-ого года, если события, острее всего задевающие участников, произошли в 2008-ом? Отчасти потому, что сразу после тех событий появилось другое движение, тоже направленное против неправедного союза мегакорпораций и власти, и поэтому тоже действовавшее в обход формальной партийной и политической систем. Только нападение шло тогда не слева, а справа, и называлось это движением «Чаепитие».

«Чаепитие» явило образ спонтанно возникшего движения, выражающего накопленное народное возмущение, не имеющего формальной организации, действующего вне существующей политической системы.

Общего у «Захватим Уолл-стрит» и «Чаепития» немало: убеждение, что подлинный голос народа никто не слышит, или не слушает; ощущение, не вяжущееся с американской идеологией, что чересчур многое в жизни страны ни на йоту не зависит от самого народа; подозрение, что демократический строй отнюдь не гарантирует того, что подобные вопросы будут решаться по справедливости, или даже что они вообще будут хоть как-то решены.

Поэтому оба движения настойчиво работают вне традиционных политических каналов и пытаются не походить ни на партию, ни на другую политическую организацию традиционного типа: таким образом, организаторы пытаются обойти систему, в которой деньги и политика слишком взаимосвязаны. Но для «Чаепития», родившегося на товарной бирже в городе Чикаго, с политически «правой» риторикой, виновны в этом не деньги, а государственные структуры. Для либерального «Захватим Уолл-стрит», для которого важнее не экономика, а идеалы демократического правления и принципы Французской революции, виновны в союзе политики и денег именно последние, искажающие (среди прочего) в принципе правильную политическую систему и даже кое в чем берущие на себя функции правительства.

Обнародованный «генеральной ассамблеей» перечень зол, против которых выступает движение, в полной мере соответствуют такой точке зрения. Вот некоторые из положений перечня:

Корпорации воздействовали на суд, чтобы получить статус, уравнивающий их в правах с людьми, хотя они не отвечают перед законом как люди; они продают частное пространство и информацию граждан как свой товар; они определяют экономическую политику страны, несмотря на катастрофические провалы навязываемой ими политики и сейчас, и в прошлом; людей незаконно выселяют из домов за неуплату ипотеки, хотя выселяющая корпорация не владеет их ипотекой в полной мере; корпорации и банки взяли деньги обедневших налогоплательщиков после кризиса, но продолжают платить непомерные бонусы членам своего руководства; они пытаются лишить работающих права на переговоры о повышении заработной платы и более безопасных условиях работы; делают студентов фактическими заложниками, посредством задолженности в размере десятков тысяч долларов за учебу, тогда как образование относится к правам человека; и многое другое.


* * *

Кое-где сообщается, будто в парке им. Зуккотти собрались одни студенты и анархисты. Действительно, молодежи там немало. Но кроме них в толпе мы постоянно видим учителей, офисных работников, людей свободных профессий, вообще представителей разных социальных категорий. Список «генеральной ассамблеи» составлен с размахом, но ничего анархического мы в нем не найдем. В целом движение выражается неожиданно скромно. «Мы не против богатых, мы не против богатства», твердят представители движения. Возражения касаются антидемократичности системы, в которой большие корпорации не голосуют, но являются главным источником доходов политиков.

Несмотря на обстоятельный список претензий, комментаторы и аналитики продолжают спрашивать: что же они хотят? Ответ неизбежно остается нечетким: перечень зол – это еще не предложения или требования по их устранению. Молодой социолог, из тех, кто на второй неделе демонстраций стал «представителем» движения для прессы, выразил мнение, что отсутствие четкой платформы является не слабым моментом, а преимуществом «Захватим Уолл-стрит»: такой подход создает место для всех, кто недоволен местом корпоративной Америки в обществе, как бы эти люди ни объясняли свое недовольство. В этом есть доля истины: политические движения могут вязнуть в спорах о практической пользе или осуществимости предписаний, тогда как проблемы, вызвавшие движения к жизни, остаются нерешенными. «Захватим Уолл-стрит» не ищет прямого решения простого вопроса (в отличие, например, от борьбы за женское избирательное право).

Сегодня остаются два главных вопроса. Первый, привлекающий живейший интерес публики: что будет с «Захватим Уолл-стрит»?

Возможно, и даже вероятно, обострение столкновений с властями. Недавно мэрия города Нью-Йорка обратилась к корпорации-владельцу с просьбой помочь восстановить санитарные нормы в парке. 14-ого октября власти должны были заставить протестующих освободить парк им. Зуккотти, а после операции по его уборке, согласно заявлениям компании г-на Зуккотти, впустить протестующих вновь... если те будут соблюдать правила поведения в парке, которые до сих пор не осуществлялись. В частности, вернуться со спальными мешками и палатками, как говорили полицейские, уже не дадут. Было очевидно, что это операция, направленная на уничтожение лагеря протестующих. Пятница, 14-ого октября, могла бы стать концом движения, по крайней мере, концом его первой фазы. Но в последнюю минуту объявили, что уборка откладывается. Не отменяется, а откладывается. Одновременно в городе Денвер, штат Колорадо, полицейские действительно выселили протестующих – пусть в Нью-Йорке движение почувствует, что живет лишь милостью корпорации и муниципалитета.

Как бы там ни было, «Захватим Уолл-стрит» уже привлекло достаточно внимания и поддержки – в том числе, конечно, и финансовой, – чтобы точно еще некоторое время продержаться в парке им. Зуккотти или в другом месте (равно как и в других городах и странах).

Но что означает продолжение протеста? Без конкретных планов и требований, он станет все более символичным, но приведет ли он к конкретным изменениям? Вот второй важнейший вопрос. Сложно сказать. Более того, будет все сложнее отбиваться от «дружественных» сил политиков и профсоюзов. Уже сейчас демократы пытаются вместить движение в контекст предвыборных кампаний, утвердить свое «шефство» над ним, утвердить на него свои права. Профсоюзы признают свое «братство» с протестующими и в нескольких случаях маршировали вместе с ними. Если те или другие политические группы начнут представлять движение, то оно станет просто частью традиционной политической системы с конкретным списком требований, по которым будут торговаться. В этом случае движение утратит свою экстраординарную значимость. Такого рода эволюцию мы уже видим на примере движения «Чаепитие».

В более широкой перспективе также неясно, долго ли еще движение сможет держаться. Питать в этом отношении иллюзии не стоит – если улучшится ситуация с трудоустройством, то многие из митингующих исчезнут, а может быть и большинство. Но это не значит, что выход данных людей на акцию здесь и сейчас ни о чем не говорит (как минимум, он говорит о том, что у трудящегося в Америке – человека на низких или средних ступенях офисно-корпоративной лестницы – просто ни на что серьезное, кроме работы, не остается ни времени, ни сил).


* * *

Сомнения в том, приведет ли «Захватим Уолл-стрит» к существенным изменениям в политической системе США не означает, однако, что само движение – явление сомнительной значимости. Само возникновение этого движение красноречиво говорит об исторических переменах, уже происходящих в психологии американского общества.

В течение уже более трех сотен лет американская культура характеризуется необычайной стабильностью. Главные ее черты – утилитаризм, протестантская трудовая этика, антиинтеллектуализм – прослеживаются уже в XVII-ом веке, и самые ранние высказывания на эти темы в истории страны часто изумляют своим совершенно современным звучанием.

Возражения против алчности или стяжательства, корпоративного или иного, не совсем в духе американской риторики. Культура США в значительной степени гармонирует с идеями Адама Смита, в особенности с мыслью о «невидимой руке»: если каждый будет алчным, то есть будет рационально следовать своим личным интересам, то всем будет от этого только лучше. Стяжательство плохо только тогда, когда оно приводит к нарушениям принятых правил игры.

Так называемая «американская мечта» исходит из этой же системы ценностей. Вместо того, чтобы думать о богаче в Майбахе: «почему же он не ждет автобуса вместе с нами под дождем?», американец традиционно думает: «я буду работать и сам буду этим человеком в Майбахе».

Американец всегда питал меньше злобы по отношению к верхам, чем типичный представитель другой культуры, а именно потому, что он отличался верой в то, что через труд, упорство и изобретательность можно самому подняться до этих верхов. Эта вера придавала американскому социуму необыкновенную сплоченность. С ней элита для рядового американца – не «они», а «мы».

Движение «Захватим Уолл-стрит» стало очередным поводом считать, что почтенная американская мечта теряет свою давнюю силу. В американском культурном пространстве появился образ класса не просто богачей, но “Superrich” – сверхбогатых, которые имеют все и делают, что хотят, обладая особыми правами и не подпадая под юрисдикцию закона. Эти сверхбогатые составляют другое сословие, независимое и отдельно существующее от всех остальных американцев. Работать можно сколько угодно, но таким не станешь никогда.

Все это следует связать и с сомнениями, возникшими по поводу второго краеугольного камня американской политической мысли: верой в политическую систему. Долгое время как данность принималось то, что демократия – это своего рода панацея, способная привести к консенсусу и решить любое политическое противоречие. Уотергейтский скандал нанес этой вере первый удар, а с тех пор медленно укрепляется и распространяется вера в другую модель – в модель политической системы, рассматривающей граждан издалека и сверху как пешек в игре.

Неудивительно, что на этой неделе проведенный журналом «Тайм» опрос показал, что хотя больше половины опрошенных поддерживает движение «Захватим Уолл-стрит» (54% против 23%), также больше половины уверены, что ни к каким значимым достижениям оно не приведет (30% против 65%). Опрошенные, судя по ответам, в среднем политически чуть левее центра – то есть сами либералы не верят в возможность успеха движения.

Общий итог: надежды, бывшей некогда корнем американской мечты и американского оптимизма, становится все меньше, часто ее просто нет. В результате и сам американец – уже не тот.

При этом приверженцы традиционных американских ценностей отнюдь не перевелись. Они реагируют на неожиданно изменившуюся обстановку с неприязнью, с раздражением: среди комментариев к статьям в сети о «Захватим Уолл-стрит» заметное место непременно занимают высказывания в духе: «Пусть найдут себе работу и платят по своим счетам».

Если американский образ мысли и американское мировоззрение меняются, то можно ожидать изменений и в американском образе жизни, в частности, в политической жизни страны. Например, может произойти сближение с европейскими подходами к управлению экономикой. А может случится и обострение экономико-политических конфликтов последних лет. Прогнозы вещь спекулятивная, но тема заслуживает пристального внимания.

В субботу, 15-ого октября, движение «Захватим Уолл-стрит» собирается показать свою силу всему миру. Разные города в разных странах и на разных континентах увидят марши и митинги, услышат громкие требования другого, более справедливого общественного строя. Это движение, являющееся сегодня ярчайшим выражением изменений в американском мире, может завтра исчезнуть, может не привести ни к каким изменениям. Но нерешенные противоречия, а тем более существенные изменения в мировоззрении страны, в которой оно возникло, никуда не денутся.


Джон Наринс
Источник: "Русский Журнал"