Лента: Общество

Один из знакомых американских экономистов на вопрос о месте работы ответил: «In the belly of the beast» («во чреве зверя»). Аллюзия была, конечно, на библейского кита, который проглотил бедного Иону, но все присутствующие поняли сразу же — речь идет о бирже на Уолл-стрит.

Для левого или либерального американца эта улица воплощает в себе всё зло и всю иррациональность современного капитализма. Да и не только для левого.

Многие провинциальные консерваторы испытывают при упоминании этого места не менее неприятные чувства. В этом случае суета и агрессивная жадность «акул Уолл-стрита» противопоставляется не ценностям солидарности или некому идеалу справедливости, а традиционным идеалам добропорядочности и ответственности.

Банкиров не любит никто. Но именно они определяют сегодня основные параметры экономической политики в США и в Западной Европе, заставляя политиков без колебания жертвовать любыми другими интересами. Вкладывать деньги в реальный сектор становится всё менее выгодно — по сравнению с финансовыми спекуляциями прибыль здесь и ниже, и с некоторых пор — менее надежна. Сверхвысокие прибыли финансовых спекулянтов раньше были платой за риск. Но с тех пор, как государство под давлением банковского лобби взяло на себя фактическое обязательство спасать (bail out) обанкротившиеся финансовые корпорации, ситуация изменилась кардинально.

Чем больше компания, тем более серьезные последствия для экономики вызовет её возможный крах, а, следовательно, тем больше шансы у компании получить государственную помощь, и тем меньше её риск. Быстрее нарастает лавина коллективной безответственности, которая рано или поздно всё равно погребет под собой современную экономику.

Неудивительно, что протест нескольких сот нью-йоркских студентов, начавшийся в сентябре под лозунгом «Оккупируем Уолл-стрит», получил широкую поддержку в обществе. Причем эта акция, инициированная левыми, вызвала симпатии достаточно широких кругов, совершенно чуждых радикальных взглядов.

Это движение всего за несколько недель превратилось в важнейшее событие американской политики. Пресса, сперва скептическая, потом любопытствующая, наконец, осознала, что именно в палаточных лагерях протестующих надо искать главные новости дня. И с места событий пошел поток репортажей и комментариев.

К протесту примкнули тысячи новых участников. Им уже не хватает места в парке рядом с биржей, они занимают все новые территории в Нью-Йорке. Состоялась даже попытка перекрыть Бруклинский мост, напомнившая россиянам «дорожные войны» конца 1990-х и 2009 годов. Полиция жестко расправилась с участниками акции, копы вообще очень агрессивно пресекают всё, что выглядит как активные наступательные действия, но сам палаточный лагерь разгонять не пытаются и к мирным акциям относятся вполне лояльно. По крайней мере — пока.

В большинстве крупных городов Америки возникли собственные инициативные группы, солидаризирующиеся с активистами Уолл-стрит. К ним на помощь стали приезжать активисты антиглобалисткого движения из других стран.

Надо отметить, что вообще-то акция готовилась на протяжении нескольких месяцев, но пришлась очень «ко двору» именно в тот момент, когда в США почувствовали наступление новой рецессии.

Профсоюзы организовали марш солидарности в Нью-Йорке, закончившийся стычками с полицией. Участники демонстрации скандировали: «Banks are bailed out, we are sold out!» («банки выкупили, нас — продали!»). Наиболее радикальные профлидеры предлагают поддержать уличный протест стачками.

Большая часть жителей палаточного городка на Уолл-стрит ранее не участвовала в политических движениях. Невозможно отрицать преемственность данной акции по отношению к антиглобалистким выступлениям прошлых лет, однако участники массовых протестов 1999 года в Сиэтле сегодня считаются уже ветеранами. На сцену выходит новое поколение молодых американцев, которых в радикалов превратил кризис. Именно эти парни и девушки придали антиглобалисткому движению в США второе дыхание.

Три года экономических неурядиц выявили противоречия и пороки системы лучше, чем любые книги и речи леворадикальных агитаторов. А политика Обамы, направленная на то, чтобы погасить кризис, оказывая поддержку банкам и крупным корпорациям, показала свою неэффективность. Дело тут вовсе не в проблеме справедливости. Парадоксальным образом именно неолиберальная идеология с её культом эффективности создала нынешний кризис доверия общества по отношению к капиталу.
Пропаганда призывает людей мириться с неравенством во имя эффективности, но как быть, если эффективности нет? Помощь, оказываемая бизнесу, не приводит к оживлению экономики. Деньги не доходят до американских домохозяйств, а направляются в спекуляции на финансовых и товарных рынках, что ведет к росту цен и лишь усугубляет проблемы экономики.

Таким образом, антикризисная политика, принятая под давлением финансового сектора, дала результаты, обратные обещанным. Одновременно растет коррупция и безответственность: капитаны бизнеса рискуют не своими, а чужими деньгами. Ссылки на то, что бизнес вернул правительству средства, выделенные на оказание ему помощи, сегодня никого не успокаивают. Во-первых, деньги за это время обесценились, а во-вторых, банки ещё и нажились на росте государственного долга, увеличивающегося именно из-за помощи этим же самым банкам. Типичная ситуация 2009-2010 годов состояла в том, что правительство выделяло средства банкам под льготные проценты, а они из этих же средств потом кредитовали правительство, но уже под совершенно другой процент.

Меры, направленные на поддержку бизнеса, не помогли преодолеть кризис, он лишь стал его более затяжным и более болезненным. Спасение финансового сектора оборачивается удушением и постепенным разрушением реального сектора, что, в конечном счете, ведет к новой волне проблем в сфере финансов. Это уже системный кризис.

Поэтому не приходится удивляться, что многие из тех, кто возлагали в 2008 году надежды на Барака Обаму, сегодня разочарованы. Среди протестующих большинство — его недавние сторонники.

Понимая это, хозяин Белого Дома старается позитивно высказываться о происходящем. Но ни для кого не секрет, что именно меры, принятые его администрацией являются главной причиной недовольства. Президент, обещавший радикальные перемены, пошел на уступки своим противникам по всем основным вопросам. Ценой компромисса стал фактический отказ от ключевых идей предвыборной программы.

Энтузиазм образованной молодежи, составившей костяк целой армии активистов, «вытащивших» на своих плечах предвыборную программу Обамы, угас. Она почувствовала себя преданной. Теперь эти активисты вернулись на улицы, поведя за собой тысячи других, ранее аполитичных молодых людей. У них уже нет надежды на Обаму. Единственное, что заставляет их воздерживаться от прямых выпадов против нынешнего президента, это боязнь сыграть на руку республиканцам, от которых образованная молодая Америка не ждет вообще ничего хорошего.

Президент лавирует. Он выражает симпатию к протестующим, но не может удовлетворить их требований. Ведь подобный разворот означал бы пересмотр всей экономической политики администрации. Обама не пойдет на решительный разрыв с финансовым капиталом. Не рискнет он и перейти к политике открытого протекционизма, государственных инвестиций и замещению бессистемных «социальных программ» системоизменяющими реформами, направленными на создание социального государства. Если бы он был на подобное способен, это давно случилось бы.

Обама пытался внушить избирателям, что он «Рузвельт сегодня». Но три года его правления убедили американцев в обратном. Ф.Д. Рузвельт в 1936 году смог под давлением рабочих протестов скорректировать и развернуть влево курс администрации. Но он сам был к этому готов, а протесты тактически использовал для запугивания своих консервативных оппонентов — будете мешать моим реформам, получите революцию.

Обама на такое не способен. Чтобы радикализировать какой-либо курс, его надо иметь. Бездарно потрачены три года в Белом Доме, слабая и неоднородная команда каждый раз сама радуется, когда республиканцы блокируют очередную инициативу, в которую сами её авторы не верят. У президента нет поддержки ни в Конгрессе, ни в обществе. Если Обама и сохранит свой пост в 2012 году, то лишь потому, что образованная часть Америки сочтет его меньшим злом по сравнению с провинциальными республиканцами. Но для наступательной политики этого недостаточно. Для неё нужен энтузиазм и уверенность в себе. А этого у Обамы нет.

Недоверие к президенту сопровождается разочарованием в институтах власти и системе либеральной демократии. «Арабская весна» оказалась своего рода «моделью» для молодежи в Израиле, а затем в Европе и США. Об этом говорят сами участники протестов. Они сравнивают свои палаточные городки с Площадью Тахрир в Каире. Восток «вестернизируется» и учится у Запада, а Запад тем временем «маргинализируется» и черпает новые идеи и модели поведения, подражая Востоку. Но главным общим обстоятельством является растущее повсюду недоверие к государству и его институтам. В арабских странах это недоверие понятно — всем надоела авторитарная власть. Но что происходит в обществах «западных демократий»?

Молодое поколение приходит к выводу, что либеральные институты не только не обеспечивают связи между правящими кругами и народом, а наоборот, оказываются барьером между ними. Демократию никто не отрицает, она остается принципиальной ценностью, значение которой лишь подчеркнуто событиями «арабской весны». Но завоевывать демократию приходится заново. Формальное наличие гражданских свобод не гарантирует для граждан реального шанса участвовать в управлении. Право голосовать не гарантирует, что твой голос будет услышан. Отсюда и протест, направленный не только против Уолл-стрит, но и против существующих институтов. Для образованной молодежи сегодняшней Америки двухпартийная система выглядит таким же анахронизмом, как и порядки, царившие в Египте при Мубараке или в Ливии при Каддафи.

Недовольство нарастает в Америке не только «слева», но и «справа».

Совсем недавно по всей стране бушевали митинги, организованные «движением Чаепития» (Tea Party Movement). Это движение, названное в честь «Бостонского Чаепития» 1773 года, когда американские колонисты выбрасывали в море ящики с чаем, импортированные британской Ост-Индской Компанией. Тогда протестовали против «имперского центра» в Лондоне, сегодня — против федерального центра в Вашингтоне.

Активисты «движения Чаепития» люди малообразованные. Они плохо представляют себе современный мир. Они консервативны, боятся иммиграции, склонны к расизму, поддерживают республиканцев. Они верят в свободный рынок как в божественную силу. Ясное дело, что молодая образованная Америка презирает этих провинциальных дикарей и, сказать по правде, боится их.

И все же, приглядевшись внимательнее, можно обнаружить, что и те, и другие, несмотря на принципиальное различие в культуре и идеологии, недовольны одним и тем же. Они чувствуют, что брошены и преданы системой, что безответственная элита оставила их на произвол судьбы. И те, и другие стремятся напомнить о себе и прорваться к центрам принятия решений. Демократические инициативы, увы, далеко не всегда приходят от образованных людей и «слева». Консервативные массы тоже хотят, чтобы с ними считались.

И в этом смысле Америка всё более начинает напоминать революционный Египет. С одной стороны, прогрессивные радикалы, затеявшие восстание на площади Тахрир и на Уолл-стрит. С другой стороны – консервативные «Братья-мусульмане» и почти такие же консервативные братья-христиане из Tea Party Movement.

Мы наблюдаем начало беспрецедентного для современной Америки политического, социального и, главное, культурного кризиса.

Сможет ли образованная Америка двух Побережий найти общий язык со стихийно-консервативным Средним Западом подобно тому так, как их нашли Братья-мусульмане и левые на площади Тахрир в январе 2011 года? Вряд ли. Ведь даже египетский опыт показывает, что такое объединение против общего врага бывает недолговечным.

А в США нет пока даже осознания того, что враг — общий.

Не предстоит ли двум силам столкнуться между собой в новой яростной схватке, напоминающей конфликт Севера и Юга сто пятьдесят лет назад? Сможет ли движение «Оккупируем Уолл-стрит» стать общенациональной демократической силой, привлекательной даже для консервативных провинциалов? Не видим ли мы в Соединенных Штатах начало культурно-политической революции, наподобие той, что была пережита Западной Европой на протяжении второй половины ХХ века или, быть может, той, что болезненно и кроваво переживается сейчас Арабским Миром? Ведь разделенная на регионы и общины Америка в гораздо меньшей степени осознает себя единым целым, чем, например, Франция. А там, где такое осознание есть, оно куда более иллюзорно, чем в Европе.

В истории Соединенных Штатов начинается новая страница, и мало кто может предсказать, что, в итоге, будет на этой странице написано. В любом случае, перемены будут драматическими и удивят мир...

Американский публицист Дэнни Шехтер (Danny Schechter), объясняя суть происходящего на Манхэттане для читателей сайта арабской Аль-Джазиры, неожиданно сравнил протестующих с армией Наполеона в Москве — вы смогли войти в чужую столицу, но что вы с ней будете делать? Впереди же зима. Это, конечно, не московские морозы, но всё же, если противостояние затянется, обитателям палаток не позавидуешь. На это, похоже, рассчитывают, как банкиры Уолл-стрита, так и администрация Обамы. Который, как Кутузов, выжидает. Однако назад пути уже нет. Даже если протестующие ничего не добьются, никуда не исчезнут конфликты и настроения, породившие недовольство. Тем более сам протест на Уолл-стрит может по ходу событий радикализироваться.

Москва, занятая войсками Наполеона, как известно, сгорела. Остается лишь надеяться, что этого не случится с Манхэттеном.


Борис Кагарлицкий
Источник: "Terra America "