Лента: Общество

От редакции: Одним из ключевых сюжетов дискуссии, заочно организованной Terra America между рядом выдающихся западных интеллектуалов, стала тема противостояния в современном мире, согласно терминологии Зигмунта Баумана «глобалов» и «локалов».

Насколько далеко зашло это противостояние и стоит ли вообще рассуждать о ключевых событиях современности в подобных терминах – вопрос явно актуальный. Но если силы глобализма организованны и сплоченны, способны ли и «локалы» действовать сообща? Могут ли находить взаимопонимание, например, такие движения «локалов», как Партия чаепития в США и русские националисты. Имеется ли у них политический фундамент для сотрудничества?

Тему политического «локализма» как нового явления и в американской, и в русской политике мы попросили развить известного российского публициста и политолога, главного редактора Русской службы новостей и ведущего программы Рен-ТВ «Русские сказки» Сергея Доренко, человека с заслуженной репутацией гениального медийного гуру, понимающего самые «тонкие настройки» российского общественного мнения.

- Уважаемый Сергей Леонидович, почему, как Вы думаете, русские националисты в последнее время все больше становятся похожи на своих американских коллег по идеологии? Они также начинают требовать права на ношение оружия, выборности местной власти, глав полиции. Неужели влияние Америки настолько сильно в России?

Это вполне понятный процесс: люди требуют власти и ответственности. Но, честно говоря, я задался бы вопросом, насколько они к этому готовы. В Америке право на ношение оружия, а это значит, что и право на власть и на ответственность, исторически осуществлялось тоже очень по-разному, и в целом ряде случаев последствия были ужасны. К этому праву не стоит относиться как к чему-то бесконечно прекрасному. Право на власть и ответственность надо выстрадать; а на дворе судьбоносный XXI век – права на ошибки не осталось.

Возникновение в националистической среде России этих требований, скорее всего, продукт современного культурного обмена. Если не принимать в расчет казачество, которое часто противопоставляло себя остальной России, если не принимать в расчет русских на Аляске, то в основной массе случаев исторически русские все-таки опирались, так или иначе, на трон. Даже если поддержка со стороны трона была мнимой. Самостоятельность от власти не является нашей национальной добродетелью.

Я на самом деле хочу, чтобы в России возник иной тип политической коммуникации, основанной на каких-то ясных внутренних критериях «добра» и «зла», на локальных ограничениях относительно того, что делать можно и что делать ни в коем случае нельзя. Я бы не назвал это «национализмом»: оказавшие сопротивление бандитам жители Сагры не были «националистами» в московском смысле этого понятия, их не заботила кровь, но они поставили жесткий заслон тому, что не вписывалось в их представления о человеческом достоинстве. И вот такая горизонтальная коммуникация, если бы она существовала в России, конечно, была бы мощнейшим фактором нашего развития.

Но Сагра в России только одна, я бы хотел, чтобы в России везде была Сагра.

- Как вы думаете, насколько мы совпадаем с американцами в понимании свободы?

Свобода для американцев – сложносоставное явление. Оно восходит, с одной стороны, к отцам-пилигримам, к пафосу людей, которые отправляются на мытарства – а часто и вовсе на смерть – в новые неизведанные земли. Они оправляются на мытарства, неся пламя веры, пламя служения Богу. С другой же стороны, сам процесс освоения и колонизации Америки приводил к появлению новых интерпретаций свободы.

Русские тоже осваивали огромные новые территории, но освоение новых земель происходило под иными религиозными принципами и под знаком служения престолу. Поэтому я не думаю, что наша Русская Свобода похожа на их свободу.

Давайте порассуждаем, может ли она вообще быть на нее похожа? Буржуазно-демократическая свобода, опирающаяся на гуманизм и сочетающаяся, тем не менее, с религиозно-протестантским фанатизмом, как она может быть похожа на русское ощущение свободы? Русское ощущение свободы – обычно это воля, это окончательное падение запретов, это знак «все запреты отменены» на трассе. Вот что такое русская Свобода.

Американская свобода – это горизонтальный тоталитаризм, когда ты не просто должен отчитываться перед соседом по улице, но больше того, должен отчитываться перед любым соседом по улице. Это очень разные понятия, и я не знаю, где и как они могут быть сближены. У нашей феодальной нации свобода все-таки рассматривается иначе.

И опять же мы видим пример Сагры. Это наш локализм, это позитивный пример сплочения людей одной местности, одного сообщества. Я не думаю, что нам нужно просто копировать локализм американский, все таки горизонтальный тоталитаризм протестантской глубинки – вещь совсем не такая приятная, и не в наших русских традициях следить за тем, кто во что одет и требовать от каждого посещения церкви в воскресный день в качестве обязательного условия проживания в том или ином сельском сообществе. Но какие-то этические ограничения, основанные на понимании и различении «добра» и «зла», необходимы для того, чтобы мы могли стать нацией. И это было бы правильным, а не ждать сложа ручки милости от верховного начальства. Американские «локалы» как раз не любят это верховное начальство, не доверяют ему. И появятся ли у нас такие же «локалы» (со всеми оговорками по поводу мягкости наших нравов) – это вопрос открытый.

Опять же скажу, я хочу, чтобы везде было как в Сагре.

– Сергей Леонидович, одновременно с организационным оформлением национализма в России мы наблюдаем продолжающийся рост популярности Движения чаепития в США. Видите ли вы что-то общее в этих движениях? Смогут ли они найти общий язык и сотрудничать в какой-либо форме?

Я настаиваю на своей мысли, что американские националисты, современные последователи «чаепитий» – все они пытаются вернуть тот горизонтальный тоталитаризм и идею непрерывного служения Богу, которую приносят пилигримы. Они пытаются вернуть смыслы, связанные с Плимутским камнем, с Mayflower.

Русские националисты – это националисты совершенно иного, феодального общества. Чаще всего они требуют, чтобы вожжи покрепче взял в свои руки русский православный царь (или даже русский языческий царь, потому что русские националисты отчасти язычники).

Но сходство есть, и оно вот в чем. И та, и другая нация понимают, что если не вернуть прежние идеалы, то нация стоит на пороге каких-то страшных, возможно, драматических изменений. Что нация разлагается с утратой старых смыслов, которые позволяли ей жить и расти. Но если американская нация пытается вернуть буржуазно-демократические ценности протестантского служения, то русская нация стремится вернуть феодальные мифы, типа возврата отца, возврата русского православного царя. При всем внешнем сходстве это очень разные вещи.

Острое желание вернуть прежние смыслы вызвано тем, что эти нации стоят на пороге больших изменений. Любые изменения могут означать и смерть. Но прошло 1700 лет после падения империи Хань, 300-400 лет после падения империи Мин, а китайцы вновь и вновь обращаются к идеалам этих эпох. Традиции не хотят умирать. Но невозможно восстановить прошлое, если это прошлое не будет переосмыслено в современности, «перепрошито» новой реальностью. Китайцы «перепрошивали» Хань бесконечно число раз в течение веков.

Поэтому самый актуальный вопрос в этой связи выглядит так: насколько способны будут вернуть смыслы существования своей нации американцы? И насколько способны будут совершить это деяние русские? Вот, кстати, еще одно наше принципиальное сходство с Америкой, дающее тему для дальнейших размышлений: и мы, и они – идеологические нации, хиреющие без великих дел.

- Считаете ли Вы, что в России возможен праволиберальный синтез? И может ли как-то подобный синтез реализоваться через «Правое дело» Михаила Прохорова?

Я считаю, что праволиберальный проект в России бесконечно абсурден. Просто напоминаю всем, что либерализм и «Правое дело» как таковые есть вещи прямо противоположные. Либерализм у нас – это обычно в высшей степени космополитичная идеология, в высшей степени дерзающая разрушения привычных идеалов. Либералы – люди городов, притом образованные круги в городах, которые либо не имеют корней в этой земле, либо стремятся их аннулировать.

А правая идея, правое дело, если угодно, они, как таковые, обязательно питаются корнями земли. Поэтому абсурдность праволиберального движения, какого бы то ни было, просто вопиюща. Ну откуда взяться у нас праволиберальному электорату, когда у нас с одной стороны настроения в духе «Прощай немытая Россия», а с другой в духе «Вернись царь батюшка». А между теми и другими – одна единственная Сагра...


Беседовала Наталья Демченко
Источник: "Terra America"