Лента: Общество

«Русский журнал» решил вернуться к обсуждению проблемы мультикультурализма и опубликовать мнение историка Эдварда Люттвака (Сотрудник вашингтонского Центра стратегических и международных исследований (CSIS) с 2004 года, один из крупнейших в мире специалистов в области стратегии и геополитики. Ранее являлся советником американского Совета национальной безопасности, Министерства обороны США, Сухопутных войск США, Морской пехоты США, Госдепартамента США и др.).

В последние годы в мире начались заметные изменения – капитализм трансформируется в то, что я предлагаю называть «турбо-капитализмом», то есть ускоренно протекающим капитализмом. «Турбо-капитализм» характеризуется гораздо более быстрыми структурными изменениями. Традиционные механизмы капитализма: развитие компаний, отраслей, технологий – все это сильно ускорилось в последние десять-пятнадцать лет. Данное ускорение изменило паттерн распределения благ.

Работающие люди, в том числе и те, кто занимается низко квалифицированным трудом, находятся сегодня в невыгодном положении по сравнению с тем, что было ранее. На данном этапе развития капитализма преуспевают наиболее подвижные люди, то есть те, кто способен работать в разных странах, так сказать, на международном, а не только национальном уровне. Преуспевают люди, способные трудиться в самых разных областях и осваивать новые профессии. Люди с минимальной мобильностью, способные работать только на одном заводе или в одном офисе и не имеющие, например, по семейным обстоятельствам или в силу незнания языков возможности перемещаться, все больше беднеют по сравнению с подвижными людьми.

На первый взгляд все достаточно просто, но у этого есть далеко идущие политические следствия. Результатом возникновения нового паттерна распределения благ становится снижение электоральной, демократической поддержки традиционных партий капитализма, то есть либеральных партий, республиканцев в США, различных европейских центристских партий, консервативных партий, например, партии тори в Великобритании и т.д. Эти партии теряют поддержку населения, так как больше не в силах выполнять своих обещаний. Отсюда растет популярность популистских партий. Слово «популист» постепенно теряет свое негативное значение. Люди не удовлетворены результатами работы правоцентристских и левоцентристских партий, они начинают искать альтернативу. Проблема этих людей в том, что они не способны выйти на международный уровень, не способны поехать работать в Гонконг или Шанхай, они лишены мобильности, а вокруг них нет никого, кто мог бы защитить их от нежелательных социальных изменений.

Еще одна причина популярности популистов заключается в проблеме миграции, в проблеме резких культурных перемен, особенно данная проблема остра в Европе, так как туда сегодня устремились мигранты из мусульманских стран. В итоге среднестатистический джентльмен из ЕС, ранее голосовавший за консервативную партию, обеспечивавшую ему комфортную жизнь, меняет свою точку зрения, так как консерваторы уже больше не могут защитить его. Вполне естественно, что эти люди чувствуют неудовлетворенность и обращаются за защитой к популистским партиям правого толка.

Социал-демократы не лучше – они продолжают говорить на языке прогрессизма, они круглосуточно борются с расизмом, при этом ничего не делая для своих избирателей – для квалифицированных и неквалифицированных рабочих, которые ввиду своей низкой мобильности превращаются в уязвимые слои населения, неспособные ни обучиться новым профессиям, ни сменить место работы. Социал-демократические партии вместо того, чтобы защищать рабочих от исламского нашествия, продолжают нападать на всех, кто осмелится хотя бы заикнуться о проблеме исламской миграции. Упомяните об этом – и вас сразу же назовут расистом.

Если смотреть на происходящие процессы через устаревшую социал-демократическую призму, то данные изменения могут быть названы реакционными. На деле же мы имеем дело с аутентичным демократическим самовыражением. Американское движение «Чаепитие» – это пример подобного самовыражения. Люди, не удовлетворенные складывающимся положением дел, требуют от властей решительных изменений. При этом американцев не сильно беспокоит мусульманская миграция, в США она носит далеко не такой массовый характер, как в Европе. Левые партии не способны учесть подобное самовыражение, однако в тот момент, когда возникают альтернативные движения, левые политики тут же называют их реакцией.

Социал-демократы уже не могут быть прогрессивными. В Англии они не могут остановить значительные урезания государственных расходов и увольнения чиновников. Они не в силах выполнять свою работу, не удивительно, что среди населения растет поддержка популистских партий. Успех последних не в последнюю очередь связан с тем, что они признают наличие проблем, а не говорят: «Эту проблему обсуждать нельзя», как это делают все социал-демократические да и традиционные правые партии.


Эдвард Люттвак
Источник: " "


* * *

Титаник "Европа"

«Русский журнал» продолжает обсуждение «сложностей мультикультурализма» и публикует обстоятельную беседу с одним из главных европейских ньюсмейкеров по этому вопросу – с Тило Саррацином, немецким политиком и общественным деятелем, членом Социал-демократической партии Германии (СДПГ). В 2010 году Саррацин опубликовал нашумевшую книгу «Германия самоликвидируется», в которой очень жестко раскритиковал политику современной Германии в отношении мигрантов.

«Русский журнал» побеседовал с Тило Саррацином о причинах провала европейской политики в отношении мигрантов, об исламе, о социальном государстве, о том, что делать с мигрантами, о реакции политического истеблишмента на заявления Сарацина, а также о том, как России следует решать свои межкультурные противоречия.

Русский журнал: На ваш взгляд, действительно ли политика мультикультурализма зашла в тупик, как о том говорят политики в Лондоне и Берлине? Когда в своей книге «Германия самоликвидируется» вы критиковали политику в отношении мигрантов, вы имели в виду именно мультикультурализм?

Тило Саррацин: Нигде в своей книге я не писал о том, что мультикультурализм провалился. В мире всегда происходила миграция населения. Основной вопрос заключается в том, насколько хорошо те или иные культуры могут интегрироваться друг в друга. Например, мы с вами – представители христианской европейской культуры, которая может принимать различные формы. Между христианами из Восточной Сибири и католиками из Мадрида существуют определенные культурные различия, но и те и другие имеют общие европейские корни. Мы близки людям из Северной, а также Латинской Америки, потому что они тоже христиане, потому что на их языках говорят в некоторых европейских странах. Так что культуры всегда будут смешиваться в самых разных направлениях.

РЖ: Так в чем же тогда проблема?

Т.С.: Европейские страны, как правило, сталкиваются с проблемами миграции из мусульманских стран. Эта проблема не имеет ничего общего, например, с миграцией русских в Германию. В Германии, насколько я знаю, сейчас проживает до полутора миллионов русских людей, а также два миллиона людей польского происхождения. Они прекрасно адаптированы в немецком обществе. Начнем с того, что они внешне похожи на европейцев. Как правило, они быстро овладевают немецким языком, тем самым адаптируясь к новой среде. Например, если у вас в браке появятся дети, то они наверняка вырастут итальянцами, раз уж вы живете в Италии. Так, моя бабушка была из Великобритании, прабабушка из Италии, а сам я тем не менее немец. Иммигранты же из мусульманских стран – это настоящая проблема. Как правило, они замыкаются на себе и упорно соблюдают только свои культурные традиции. Это вызывает напряженность в странах, куда они переезжают. В Германии большие проблемы с приезжими турками, Франция испытывает проблемы с арабскими иммигрантами, это же можно сказать и о Голландии. У англичан возникают проблемы с иммигрантами из Пакистана и Бангладеш. Я думаю, все дело в мусульманской культуре, а также в массовом характере иммиграции мусульман в Европу, где они обычно уходят в себя, образуя собственные сообщества.

Проблема мусульман – это проблема отсутствия прогресса в образовании, проблема неудач на рынке труда: показатели мусульман гораздо ниже средних показателей принимающего общества. Это проблема статуса женщины в этих культурах, проблема высокой рождаемости, опять-таки связанной с ролью женщины в мусульманском мире. Так что нет никаких проблем с мультикультурализмом в целом, есть проблема с иммиграцией людей из мусульманских стран.

РЖ: Почему мигрантам из исламских стран оказывается так трудно адаптироваться? Есть какие-то причины для этого?

Т.С.: Я считаю, что ключ к понимаю данной проблемы следует искать в религии. Исламская культура пропитана религией, многие мусульмане считают, что вполне достаточно выучить наизусть Коран и соблюдать его предписания, что основная задача их жизни – верить в Пророка. Для большинства мусульман знания, наука, экономический успех не являются важными составляющими их жизни. Школьная успеваемость иммигрантов из Испании, Португалии или Греции достигает средних немецких показателей.

РЖ: Но неужели дело только в исламской культуре? Может быть, речь идет о политических ошибках, допущенных странами Европы, накладываемых на особенности культуры мигрантов?

Т.С.: Да, это была именно политическая ошибка, так как европейцы не смогли вовремя увидеть проблему. Они не смогли принять нужных решений. И сейчас стоит вопрос: что же делать дальше? Прежде всего, мы должны смириться с теми мигрантами, которые уже здесь, которые здесь останутся. Любой другой сценарий нереалистичен. Отсюда вытекает главный вопрос: как осуществить интеграцию в наше общество и добиться ассимиляции тех мусульман, которые уже находятся здесь? Эта задача всех европейских странах – Германии, Голландии, Бельгии, Франции, Швеции, Дании и т.д.

Далее следуют еще три вопроса, которые тоже требуют незамедлительного ответа. Во-первых, это иммиграция членов семей. Это не воссоединение семей, это настоящее соединение семей, когда, например, турецкая девушка, живущая в Берлине, выходит замуж за своего двоюродного брата из Турции. Во-вторых, что нам делать с нелегальной иммиграцией? В-третьих, как быть с людьми, стремящимися получить в Европе политическое убежище?

РЖ: Можно ли решить эти проблемы, не пересматривая принципы либеральной демократии, признающей основополагающие ценности и права человека? Ведь придется чуть ли не насильно заставлять этих людей интегрироваться в европейское общество, нужно не пускать в Европу людей, ищущих более достойной жизни…

Т.С.: И все же нам придется это сделать. Вы, конечно, видели кинофильм «Титаник». Давайте возьмем его для примера. Все люди на «Титанике» стремились к одному – выжить. Когда корабль затонул, зрители стали свидетелями очень волнующей сцены – люди в спасательных шлюпках наблюдали за тем, как менее удачливые пассажиры боролись за жизнь в ледяной воде и один за другим уходили на дно океана. У них не было выбора. Нечто схожее мы наблюдаем сегодня и в Европе. Европа – это стареющий континент с очень низким уровнем рождаемости. Во всей Европе и в России, вместе взятых, за год рождается 7 миллионов человек. Только в Африке в год рождается 35 миллионов человек, на Ближнем Востоке рождается еще 7 миллионов. Все вместе это дает нам 42 миллиона человек в год. И все эти люди через двадцать лет будут стараться попасть в Европу. Если Европа, страна с очень низким уровнем рождаемости, будет принимать по одному миллиону иммигрантов из Африки и с Ближнего Востока каждый год, то это поставит под угрозу нашу культуру и будущее наших обществ, никак при этом не улучшив ситуацию в странах Африки и Ближнего Востока. Все эти страны должны стремиться к изменению своих структур таким образом, чтобы они сами могли определять свое будущее. Это их ответственность. Мы можем предоставлять экономическую помощь, повышать их образовательный уровень, но в итоге они сами должны развивать собственные человеческие и общенациональные ресурсы. Европа не в состоянии решать проблемы Африки и Ближнего Востока, принимая на своей территории все большее число иммигрантов.

Теперь вернемся к тому, что все же надо сделать, несмотря ни на что.

Главный вопрос – что делать с теми иммигрантами, которые уже находятся на территории Европы? Нужно обеспечить их интеграцию. Прежде всего, это вопрос воспитания и социализации в детских садах и школах. Нам также нужно объяснить этим людям, какие нормы поведения приняты в нашем обществе. С нежелательным поведением в той или иной форме следует бороться. Возможно применение самых разнообразных мер. Так, право на получение социальной помощи можно поставить в зависимость от степени владения языком. Например, социальная помощь целой турецкой семье может зависеть от степени владения языком всеми ее членами. Если они не будут справляться, социальная помощь может быть уменьшена или вовсе приостановлена. То же самое касается пособий на детей. Они могут выплачиваться только в том случае, если ребенок ходит в детский сад или школу. Родители обязаны следить за этим должным образом. Семейная политика в Германии предусматривает выплату значительных детских пособий, они даже выше, чем это необходимо, особенно для семей с очень низкими доходами. Каждый дополнительный ребенок в семье бедных немцев или мусульманских иммигрантов повышает их уровень доходов. Это неверный стимул. В США существовала схожая проблема, когда детей рожали специально для улучшения собственного благосостояния. В 1995 году, во время правления Клинтона, была проведена реформа, снизившая уровень социальных пособий и пособий на детей. Это очень быстро дало положительные результаты. Число таких детей уменьшилось на 70–80 процентов.

Теперь дополнительные проблемы. Первая проблема – проблема воссоединения семей. Важно отметить следующее: людей из стран Африки и Ближнего Востока в Европе привлекает, прежде всего, ее система социального обеспечения, а отнюдь не возможность воссоединения с проживающими на ее территории родственниками. Такие воссоединения оплачиваются из фондов нашей системы социального обеспечения. В своей книге я предложил первостепенные реформы, которые уже провели такие страны, как США, Австралия и Канада. Люди, иммигрирующие в наши страны, не должны получать никакой социальной помощи, и эти меры должны действовать на протяжении длительного переходного периода. Я не против воссоединения семей – оно по-прежнему будет возможно, если человек, проживающий в течение длительного времени, допустим, в Италии или в Германии, будет в состоянии финансово поддерживать родственников, приезжающих к нему из других стран. Никто из приезжающих не должен получать в Европе социальную помощь в течение не менее десяти лет, эти люди должны сами себя обеспечивать. Я думаю, что при таких условиях воссоединения семей снизятся как минимум на 70–80 процентов.

Вторая проблема – нелегальная иммиграция. Это серьезная проблема, которая никак не отражается статистикой. По некоторым оценкам, только в Берлине находится около 50 тысяч нелегальных мигрантов. Проблема стоит остро во многих странах. Даже США испытывают трудности на границе с Мексикой. Шенгенское соглашение лишь усугубило эту проблему – при желании, имея на руках шенгенскую визу, можно добраться до Сицилии с Северного полюса, не пройдя ни один пограничный контроль. Для борьбы с этой проблемой требуется эффективный контроль на границе.

Третья проблема – это желающие получить политическое убежище. Условия получения политического убежища достаточно четко определены, однако проблема в том, что, как только люди оказываются в одной из европейских стран, в 95 процентах случаев они остаются здесь навсегда. Без вопросов: те, кто имеет право на политическое убежище, должны его получать, но это должны быть только люди, занимающие активную политическую позицию в собственных странах и преследуемые за это властями. Таких людей мало. Уверен, что из молодых тунисцев, которые получили в прошедшем месяце политическое убежище в Европе, 98 процентов были политически неактивными гражданами. Более того, даже самым активным тунисцам уже ничего не угрожает – революционеры одержали победу.


Источник: "Русский Журнал"