Лента: Общество

Нападение на Олега Кашина продолжает будоражить общественное мнение. Беспокойство по поводу насилия над работниками СМИ высказали уже все – от далекой Еврокомиссии до близкой Общественной палаты. Глава Совета по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека при Президенте РФ Михаил Федотов предложил ужесточить уголовные наказания за нападения на журналистов, а депутат-«единоросс» Борис Резник внес такой законопроект на рассмотрение Госдумы РФ. Если это предложение приобретет силу закона, за нападение на журналиста можно будет получить срок до 12 лет. Вопрос в том, спасет ли закон журналистов? Чтобы в этом разобраться, нужно понять, почему на журналистов нападают.

Отдельные либералы предлагают самый простой ответ на этот вопрос. Была «славная эпоха» 90-х. Тогда работников прессы иногда убивали, конечно, но это было редкое исключение, шокирующее все общество. А сейчас настали «мрачные времена», когда журналистов убивают намного больше, чем при Борисе Николаевиче, понимаешь. При этом сторонники такого мнения могут все равно верить в силу закона, ужесточающего наказание за нападения на журналистов. Хотя в этом случае получается нечто несуразное. Правящий режим (если верить этой версии) в сговоре с «журналистоборцами», но если появится закон, будет вынужден «через не хочу» этих преступников ловить и наказывать.

Между тем, мнение о «страшных 2000-х» и «благостных 90-х» опровергаются цифрами.Проанализировав данные Фонда защиты гласности, можно увидеть, что за период с 1993 по 1999 года включительно произошло 77 убийств журналистов (не считая гибели при терактах). То есть примерно 11 в год. А с 2000 по 2009 (более длительный период) – 98, то есть 9,8 убийств в год. Причем основной объем убийств приходится как раз на первую половину 2000-х. А вот вторая часть «эпохи стабильности», которая больше всего ассоциируется с «закручиванием гаек», в этом смысле выглядит менее мрачно. С 2005 по 2009 год включительно был убит 31 журналист, то есть лишь около 5 убийств в год (более чем в два раза меньше, чем в 90-е). Понятно, что даже убийство одного человека – непоправимая утрата, но снижение числа таких убийств все же налицо.

Что же это получается, если в убийстве журналиста так или иначе можно обвинить власти, то за второй президентский строк Владимира Путина страна наоборот начала двигаться к идеалам гуманизма? Тут, однако, стоит учесть вот какую вещь. Как показывает мировой опыт, степень демократичности правящего режима вовсе не гарантирует безопасность журналистам, а часто совсем наоборот. В Саудовской Аравии абсолютная монархия и довольно жесткий режим, а убийства журналистов очень редки. Индия, напротив, «самая крупная (по населению) демократическая страна в мире», а журналистов там убивают с завидной регулярностью. Все дело в том, что в странах с жесткими авторитарными и тоталитарными режимами пресса и так находится под государственным контролем. Опубликовать там нечто, что противоречило бы мнению властей, практически невозможно. С кем в таком случае «разбираться»? Криминальные же структуры, являющиеся, как мы увидим ниже, еще одним крупным заказчиком нападений на журналистов, при таких режимах тоже сильно ослаблены.

Если мы посмотрим на данные международной организации Press Emblem Campaign, то увидим, что в первой половине 2010 года мировыми лидерами по числу убийств журналистов оказались Гондурас, Пакистан, Нигерия и Филиппины. Среди регионов мира лидером по числу убитых журналистов является Латинская Америка (24 случая из 59, зафиксированных международной организацией). Получается, что портрет типичной страны из «зоны риска» – государство с высоким уровнем организованной преступности и коррупции. Коррупции в самом широком смысле, не только наличие нечистых на руку чиновников, но и развитой круговой поруки среди них при отсутствии должного контроля. Обычно это государства периферии мировой экономической системы.

Давайте обратим внимание и на другой вопрос – за что убивают журналистов? Конечно, раскрытых убийств в это сфере чрезвычайно мало. Но можно ответить на этот вопрос по косвенным данным – какими темами занимался журналист, что думают о причинах его гибели его коллеги и правозащитники. Для начала, не будем учитывать гибель журналистов при техногенных авариях, массовых терактах и т.п. В таких ситуациях журналист действительно мог выполнять свой профессиональный долг, но положение со свободой слова они, по понятным причинам, все равно не характеризует. Около трети убитых в 2000-е журналистов оказались жертвами бытового криминала. Стоит подчеркнуть – анализируя статистику убийств, мы обозначим так только те случаи, когда именно в этой версии убийства не сомневаются правозащитники и коллеги убитого. Отдельную группу составляют дагестанские журналисты (часто из региональных проправительственных изданий), писавшие о деятельности местных радикальных исламистов. Северный Кавказ – в принципе лидер по числу убийств журналистов. Впрочем, и в других регионах России еще недавно были аномально горячие для прессы точки. Скажем, в Тольятти, где в 90-е и первой половине 2000-х было убито много видных сотрудников СМИ.

Но все же, самыми многочисленными (после бытового криминала) окажутся случаи, когда убитыми оказывались корреспонденты, расследовавшие деятельность преступных группировок (таковых можно насчитать 24) и подвергавшие критике работу властей (25). Впрочем, надо отметить, каких именно властей. В подавляющем большинстве случаев это власти местные, реже – региональные, и совсем уже по пальцам можно пересчитать убийства тех, кто затрагивал в своих статьях работу федеральных чиновников. Часто это, по сути, публикации на грани той же криминальной хроники – о коррупции на муниципальном и региональном уровне. Что же мы видим в 90-е? Да примерно то же самое соотношение. Только еще одну значительную группу среди убитых журналистов составят те, что погибли во время боевых действий в Чечне. Разница в мотивах убийств в обе эпохи, как видим, не так уж велика.

На программе Владимира Соловьева «Поединок» главный редактор газеты «Московский комсомолец» Павел Гусев, защищая необходимость введения экстраординарных мер для защиты журналистов, заявил, что это единственная профессия, представителей которой убивают за то, что человек хорошо выполняет свою работу. Его оппонент, лидер правозащитного движения «Сопротивление» Ольга Костина, возражала, что привилегированное положение журналиста, для защиты которого будут приняты специальные законодательные меры, все равно будет незаслуженным. Почему его стоит защищать от преступников активнее, чем слесаря или шофера?

Однако участники той дискуссии не стали разбираться, будет ли такой закон вообще эффективен. Уличных преступников никакой особый статус журналиста не остановит, хотя бы потому, что они просто не будут знать, на кого нападают. Организованные преступные группировки никакой закон тем более не испугает. Как и нечистоплотных чиновников всех уровней. Тем более, если исполнительней убийств журналистов иногда находят, то заказчиков – почти никогда. Таким образом, закон журналистов не спасет. Как ни прискорбно, журналистов спасает как раз падение значимости публичного пространства, в котором они работают. Нет ожесточенной борьбы на федеральных выборах, а губернаторы больше не избираются? Значит и компромат на этом уровне будет появляться не самый сенсационный и санкционированный в верхах. Реагировать на жесткие публикации будут лишь нечистоплотные чиновники регионального и местного уровня. Бытие определяет сознание. А социально-экономический уровень развития станы в данный момент таков, что будь журналисты действительно опасны, прессинг против них был бы еще больше. Причем по вопросам гораздо более приземленным, чем «большая политика».


Михаил Нейжмаков
Источник: "Рабкор"