Лента: Общество

ВЦИОМ провел опрос, в ходе которого респондентам был задан вопрос о том, что сейчас важнее для России: порядок, даже если для его достижения придется пойти на некоторые нарушения демократических принципов и ограничения личных свобод; или демократия, даже если последовательное соблюдение демократических принципов предоставляет определенную свободу разрушительным и криминальным элементам.

Как выяснилось, 72 % граждан страны предпочитает порядок и 16 % – демократию.

Проблема лишь в том, что именно при ответе на этот вопрос граждане подразумевают как под порядком, так и под демократией.

Строго говоря, сам по себе этот вопрос, хотя и правилен с исследовательской точки зрения, по сути некорректен в том смысле, что предлагает ложную альтернативу – либо порядок, либо демократия.

Эти понятия не являются взаимоисключающими. На деле демократия вообще не существует без порядка – иначе она не является демократией. Сам термин демократия включает "кратию" – власть, то есть отношения подавления и подчинения. Демократия не есть устройство без подавления, без власти – демократия есть, прежде всего, такое устройство, при котором осуществляется "кратия" – то есть, власть большинства, система подавления большинством меньшинства. Если нет этого подавления, то нет и власти большинства, то есть нет демократии, нет порядка. Есть лишь безвластие и "война всех против всех". Если, конечно, не иметь в виду такое состояние, при котором подавления меньшинства нет потому, что общество дошло до уровня безгосударственной организации самоуправления, общего согласия.

При этом демократия имеет в виду и участие масс в управлении государством, и выражение властью интересов большинства.
Как гласила так называемая геттисбергская формула, озвученная в свое время Арваамом Линкольном: "Власть народа, в интересах самого народа, руками самого народа".

Если бы вопрос стоял так: либо – порядок, либо "власть народа", он заведомо не имел бы смысла. И формула, с уточнением звучащая как "власть большинства, в интересах большинства, осуществляемая самим большинством", не вызывала бы столь негативной реакции, как "демократия" противопоставленная "порядку".

Проблема в том, что в нашей стране, в результате всего того, что происходило и утверждалась в течении последних 20 лет, почти никто не подразумевает под словом "демократия" того, что оно на деле означает и о чем говорилось выше.

Когда в рамках того же опроса спрашивалось, что респондент понимает под демократией, на первом месте с существенным опережением по отношению к остальным ответам выходила формулировка: "свобода слова, печати, вероисповедания" – 44 %. С отставанием от нее в полтора раза следовал ответ: "экономическое процветание страны" – 28 %. С еще большим отставанием: "строгая законность" – 21 %.

Главная характеристика демократии – "подчинение меньшинства большинству" – имеется в виду лишь 4 % граждан, и такое понимание остается на последнем месте. В два с половиной раза больше людей (10 %) под демократией понимают вообще неограниченную свободу, стыкуясь в этом с теми 6 %, которые под ней понимают анархию и безвластие, и еще с 6 %, понимающими под демократией нечто ей почти противоположное – права меньшинств. Вполне естественно, что такое устройство вызывает негативное отношение общества.

Если даже говорить об ответе, выходящем на первое место – "свобода слова, печати, вероисповедания", само по себе это определение не является сущностным для демократии – это лишь некий ее элемент, причем не вполне универсальный. В частности, потому что свобода слова и печати значимы для тех, кто реально имеет возможность ими пользоваться. Причем пользоваться публично и гарантировано. Так что эта свобода реальна лишь тогда, когда она гарантирована экономически, и имеет отношение к демократии лишь тогда, когда экономически гарантирована как минимум большинству. Если она реально гарантирована лишь меньшинству, то к демократии она вообще не имеет отношения.

Строго говоря, с самого начала, когда двадцать лет назад определенная часть политической элиты стала внедрять в стране новое политическое устройство, под брэндом "демократия" понималось, с одной стороны, преимущественное право меньшинств и их свободу от исполнения решений большинства, с другой – система власти "просвещенного", то есть "рыночно ориентированного" меньшинства. Был, в частности, выдвинут тезис о том, что демократия может быть гарантирована лишь в условиях рынка, а потому, лишь власть людей, преданных рыночной мифологии может считаться подлинной демократией.

Идея демократии подменялась "псевдолиберальной" идеологией рыночного фундаментализма, имеющей также мало общего с демократией, как и с собственно либеральной идеологией.

Хотя, строго говоря, уже довольно давно одним из ведущих мировых исследователей и теоретиков демократии Робертом Далем было доказано, что рынок в современном мире с неизбежностью уничтожает демократию и утверждение демократии невозможно без преодоления рыночных отношений.

При этом, говоря о "порядке", общество понимает его как "политическую и экономическую стабильность страны" – 41 %, "социальную защиту малоимущих слоев населения" – 29 %, "прекращение борьбы властей, развала страны" – 27 %, "возможность для каждого реализовать свои права" – 25 %, "прекращение разворовывания, растаскивания страны" – 25 %, "строгое соблюдение законов" – 24 %, "строгую дисциплину" – 18 % и т.д. При этом собственно "ограничение демократических прав и свобод" под порядком понимает лишь 1 % населения.

Иначе говоря, то, что граждане понимают под "порядком", значительно ближе к реальной демократии, чем то, что им навязывалось под именем "демократии".

Выбирая при альтернативном противопоставлении порядок вместо демократии, российское общество отвергает и отрицает не демократию – оно отрицает то представление о ней, которое было внедрено в его сознание, и тот тип политического устройства, который навязывался стране начиная с конца 1980-х гг.

Отвергая это понимание, эту "дискредитированную демократию", народ делает выбор в пользу реальной демократии – то есть власти большинства, в интересах большинства и при участием большинства.

Сергей ЧЕРНЯХОВСКИЙ, доктор политических наук
Источник: "Новая политика "