Лента: Общество

Когда маститая биатлонистка после провальной гонки заявила российским журналистам (других ее мнение попросту не интересовало), что спортсмены никому ничего не должны, выступают, как умеют, любите, мол, такими, я подумал, что у девушки от расстройства сдали нервы. С кем не бывает? Потом скелетонист, впервые в истории завоевавший для страны место на олимпийском подиуме, признался, что счастлив бронзе, вот и не стал рисковать в последнем заезде, хотя был шанс побороться за серебро. И я понял, что ничего не понимаю. Наверное, изменилась психология спортсменов, их мотивация, а мы этого не заметили? Решил узнать мнение трехкратной олимпийской чемпионки Ирины Родниной, которая попала, что хорошо известно, в Книгу рекордов Гиннесса как спортсменка, не проигравшая ни одного соревнования за карьеру.

ЧЕРЕЗ «НЕ МОГУ»

— Вы сколько раз умирали, Ирина Константиновна?

— Ни разу. На соревнованиях. Зато на тренировках — постоянно. Всю жизнь жутко боялась проиграть, это казалось мне самым страшным из того, что есть на свете. Боялась в августе, сентябре, октябре, а к январю, когда начинались главные старты сезона, страх исчезал, таял без следа. Выдавливала его отчаянной работой. Когда ты готов, бояться нечего, надо выходить и побеждать. Не понимаю спортсменов, которые приезжают на Олимпиаду и жалуются на потерю формы. Или еще хуже — отказываются от борьбы. Как такое возможно? Неужели взрослым людям нужно объяснять, что любая победа приходит лишь через преодоление, через «не могу».

Знаете, сколько раз мне приходилось ломать себя? Пальцев на руках и ногах не хватит!

— Давайте проверим. Начинаю загибать.

— Да масса ситуаций! В 1971 году мы с Улановым проиграли короткую программу, шли вторыми перед произвольной. Лидировали Смирнова и Сурайкин. Советскому Союзу было все равно, какая из двух пар победит. Но для меня имело значение, кто станет чемпионом… Отвратительно откатали мы короткую программу и на Олимпиаде в Саппоро. Нас поставили на первое место, однако для окончательного успеха нужно было прибавить. Тяжело дался чемпионат Европы 1975 года. Мы ушли от Жука к Тарасовой, момент тяжелый, бьющий по нервам. Плюс поздно стали готовить программы, соответственно — набирать форму. В довершение ко всему Зайцев сильно отравился, последние секунд сорок катался на автопилоте, по инерции.

А в 1972-м я вышла на лед с пробитой башкой.

— В каком смысле?

— В прямом! За сутки до соревнований во время исполнения поддержки я упала с двухметровой высоты, сильно ударилась об лед виском и два часа валялась без сознания. Меня отвезли в госпиталь и там привели в чувство.

— Где это случилось?

— Здесь же, в Канаде. Только в Калгари, где проходил чемпионат мира.

— И что диагностировали врачи? Сотрясение мозга?

— Ушиб. Это еще хуже. Значит, под черепом большая гематома, кровоизлияние. Я всегда четко слежу за временем. Помню, как Жук сказал: «Сейчас последняя поддержка и заканчиваем тренировку». Глянула на табло: 9.45. Очнулась в больнице. На часах было без четверти двенадцать…

— Неужели вам разрешили участвовать в соревнованиях после такой травмы?

— Нет, конечно. Врачи заявили, что кататься категорически нельзя. Ко мне пришло руководство нашей делегации, от него-то я и услышала о запрете медиков. Если бы Жук сказал: «Ириша, взвесь, стоит ли рисковать», — я, может, прислушалась бы к его словам. Но запрет?! Кто мне может диктовать и указывать. Сразу сказала, что приехала на чемпионат мира побеждать, а не по койкам больничным валяться.

— А как же здоровье?

— В такие моменты не задумываешься о последствиях. Потом, задним числом, начинаешь сознавать степень риска. Я ведь хожу в очках после того случая в Калгари. Зрение подсело. Но, повторяю, мысли о заплаченной цене приходят позже. Если вообще посещают. Я люблю делать подарки другим, однако же не такие. Дарить победы? Да ни за что! А как в 1970-м у меня пропали тромбоциты? Отдельная история! Кровь не сворачивалась. Врачи запретили любые нагрузки. Даже массаж, не говоря о тренировках. Продолжать?

ПОДОЗРЕНИЕ НА РАК

— Еще спрашиваете!

— Было подозрение на рак крови. Но я продолжала тренироваться и побеждать, хотя чувствовала себя отвратительно. Тянула на морально-волевых. Когда понижается уровень тромбоцитов, испытаешь жуткий упадок сил, апатию, любой шаг дается с трудом. А я ведь не ходила — каталась. Рак, к счастью, не подтвердился, выяснилось, это реакция организма на прививку от холеры. В 1970-м в стране ведь была вспышка заболевания, и всех выезжавших за границу прививали в обязательном порядке. По крайней мере, врачи говорили, что причина моего скверного состояния именно в этом.

— Долго все продолжалось?

— Пик кризиса длился несколько месяцев, но потом каждую зиму накатывала новая волна. В 1970-м, в 1971-м, в 1972-м... Больная кровь, понимаете? Если у нормального человека уровень тромбоцитов от трехсот тысяч и выше, то у меня он упал до нуля. Тренироваться разрешали при шестидесяти тысячах. Если показатель опускался ниже, занятие автоматически прекращалось. Хуже всего почему-то становилось в декабре, из-за чего на традиционном турнире на призы «Московских новостей» мы катали лишь короткую программу. На произвольную у меня сил не хватало. В принципе, проблемы с кровью остались до сих пор, частично детям передались, Сашке в большей степени, Аленке в меньшей.

Были травмы и позвоночника, надрыв ахилла. Да какой смысл все перечислять? Пожалуй, не упомню случая, когда ничего не болело бы, не мешало. Всегда приходилось бороться с обстоятельствами, а не только с соперниками. Не считаю это подвигом, спорт — моя работа, которую старалась выполнять по максимуму.

— А к нынешним нашим атлетам это относится? Даже к лучшим? Мог Плющенко докрутить каскад «4-3-2» и выиграть золото?

— Еще один риттбергер не изменил бы ситуацию. Это же соревнования не по прыжкам, а по мужскому одиночному катанию. Давайте называть вещи своими именами: по сравнению с главными соперниками вращение у Жени было слабым, дорожки весьма примитивными, да и сама программа получилась неудачной, некрасивой. Да, Плющенко боролся, спору нет, и даже при таком катании мог стать чемпионом. Весы качались, Женя не проиграл, а американец не выиграл, но склонить чашу в нашу сторону руководство национальной федерации не смогло.

— Конкретно Писеев?

— В первую голову. Раньше ответственные за команду фигуристов не на трибунах восседали, а вели колоссальную работу — с коллегами из других стран, судьями, представителями международной федерации. Речь не о банальном подкупе, нет. С людьми надо разговаривать, отношение формировать. С Писеевым дел иметь не хотят, у него нет авторитета, он не пользуется уважением. Более того, слышала весьма пренебрежительные высказывания в его адрес. А ведь вопрос не только о репутации конкретного человека. На кону честь российского фигурного катания. Зачем кричать, что тебя не устраивает нынешняя система судейства? Голое критиканство способно вызвать лишь раздражение. Не нравится эта модель, предложи свою. Но как это сделать, если мы практически полностью растеряли представительство в международном спортивном движении? Законы и регламенты пишут без нашего участия. Вот и приходится играть по чужим правилам. Фигурное катание сегодня судят по варианту, предложенному канадцами. И кто в этом виноват?

ФАНЕРА НАД УИСТЛЕРОМ

— Писеев вечен?

— После провала в Ванкувере он сам должен уйти, но я в такие чудеса не верю. Может, все случится весной на отчетно-выборной конференции федерации. Давно пора. Не скрываю негативного отношения к этой фигуре, считаю Писеева хамом, уверенным, будто другие должны на него работать…

— Готовы выставить свою кандидатуру на выборах?

— Скорее, поддержать другого. Вариант есть, но пока не пришло время называть имена.

— Плющенко высказался за Сихарулидзе.

— Думаю, должен прийти человек не из фигурного катания, иначе не выберемся из вечных интриг, борьбы кланов. Я бы проголосовала за хорошего менеджера, представителя крупного бизнеса.

— Ну, пришел Прохоров на биатлон, и что изменилось? Летим над Уистлером фанерой не хуже, чем над Парижем.

— Михаил Дмитриевич дал деньги, но в сборной по-прежнему сильна власть Тихонова. Он никуда не исчез. Не хочу обижать Сан Саныча, однако допинговые скандалы грянули при нем, он умудрился серьезно испортить отношения с международным союзом.

Федерации должны заниматься селекцией, вместо этого руководители пристраивают в сборные своих, потом ездят по коммерческим турнирам и собирают деньги. В советское время спортивные функционеры не позволяли себе возить на крупные соревнования жен, любовниц, друзей, а сейчас это в порядке вещей. Страх потеряли! Слишком многие восприняли руководство федерациями как семейный бизнес, частную лавочку. Куда это годится? Мы совершенно не следим за тенденциями развития современного спорта. Шорт-трек в программе Олимпиад с 1992 года, а Тягачев в 2002-м говорил о нем, как о новом для нас виде спорта. Десять лет прошло! Сколько же можно раскачиваться? Между тем, в шорт-треке разыгрывается восемь комплектов медалей!

Катки в России, слава богу, есть, хотя и не так много. Экипируйте людей, дайте возможность тренироваться, пригласите иностранных специалистов, пусть покажут, научат. Или будем вечно надеяться на фигуристов, у которых четыре комплекта, и хоккей, где лишь одно золото? Хорошо, два, если женщин считать. Никогда, кстати, не поверю, что наши девчонки не могут играть в хоккей, Мы и этот вид спорта развивать не хотим. Надо не молебны Патриарху заказывать, а реальными делами заниматься.

— Вы на чиновников наезжаете, а спортсмены, значит, бедные овечки?

— Увы, мы развиваем иждивенчество. Только и слышишь жалобы: то кормят не так, то одевают. Сейчас олимпийцам выдают гардероб вещей — по пятьдесят два предмета на каждого. У меня фантазии не хватает понять, что входит в эту экипировку. В 1972 году на зимней Олимпиаде нам выделили по шубе и костюму с лампасами, и все были счастливы. Почему многократная чемпионка мира и призер Олимпиад Мишель Кван, которая тренировалась у меня, сама покупала себе коньки и не считала это зазорным? Возьмите Фонд поддержки олимпийцев. Предлагала: пусть сначала победят, а потом дадите деньги. Поощрять надо за результат, а не за намерение. Отработал — получи. В советское время мы отчитывались за все — от тренировочных часов до количества выполненных элементов. Если поднимался вес, меня запросто могли снять со стипендии, какая бы я ни была заслуженная-перезаслуженная.

А нынешние гонорары? За первое олимпийское золото я получила три тысячи рублей премии, за последнее — пять тысяч. И машин нам не дарили, покупали их сами. Понимаю, времена изменились, но люди-то остались людьми. Если можно получать большие деньги и особенно не напрягаться, зачем убиваться на тренировках и соревнованиях? Ну, Олимпиада, подумаешь… Во всех видах спорта полно коммерческих соревнований. Недобрал на Играх, компенсируешь на платном турнире. Деньги вышли на первый план, а вопросы престижа отодвинулись куда-то на задворки.

— Спортивный век короток, надо рубить «капусту», пока зеленеет.

— Такой системы поддержки спортсменов, как в России, нет ни в одной стране мира. Ответственно заявляю. Даже в Китае. Там из них сначала все жилы вытянут, а потом только наградят. У нас же вбухивают в спорт деньги, которые люди уже унести не могут.

ПОКОЛЕНИЕ ПОБЕДИТЕЛЕЙ

— Считаете, зажрался спортивный люд?

— По моим понятиям, да. В первую очередь, повторяю, руководство федераций. Сомневаюсь, что хоть кто-то в состоянии дать план работы на следующее четырехлетие. При условии, что на горизонте Сочи. Я вот с месяц назад сидела на совещании у вице-премьера Жукова, слушала, о чем речь идет, и поняла: мы уже опоздали к Играм-2014. Выстрелить, как китайцы в Пекине, у нас не получится. Для этого нужно было еще несколько лет назад начинать подготовку, отобрать способных ребят-юниоров и вести их. В свое время Фетисов подготовил программу «Результат», но Слава ушел, и все похерили. Это асфальт можно положить за день до приезда гостей и траву покрасить, а чемпиона за короткий срок не вырастишь.

— Зато на открытии Игр у нас наверняка все будет сверкать и переливаться круче, чем в Ванкувере и Пекине, вместе взятых.

— Не сомневаюсь. «Евровидение» уже посмотрели. И заняли в домашнем конкурсе место во втором десятке… Мы хотим сделать спорт национальной идеей, хотя таковой может стать здоровье народа. Спорт же высших достижений способен поднять престиж нации, объединить ее. Да, нам нужны победы. Но откуда им взяться, если в олимпийской команде нет настроя? Начиная с руководителей, тренеров и заканчивая спортсменами. Вся Россия в шоке от итогов первых восьми дней Игр. А те, кто ответственен за результат, думаете, сильно переживают? Я вот вчера видела Тягачева в ресторане «Русского дома».

— И как?

— Аппетит отменный! У Леонида Васильевича все замечательно, он сенатор, его горнолыжный центр под Москвой успешно работает на коммерческой основе. Зато медальные планы на Игры не утверждены. Цинизм высшей пробы! Поняли, что в Ванкувере будет полная, извините, задница, и решили не подставляться раньше времени. А я точно знаю, что одно олимпийское золото по затратам стоит минимум четыре миллиона долларов — сборы, экипировка, зарплаты, стипендии... Если назвать прогноз, а потом его не выполнить, придется отвечать за потраченные деньги, а отчитываться не хочется. Классно ребята устроились: который год кряду умудряются сидеть на двух стульях! Общественная организация, живущая за государственный счет. Удобно! В крайнем случае, всегда можно перевести стрелки на спортсменов, мол, не проявили волю к победе. А это лишь вершина айсберга. Мы все время снимаем пену, а что происходит внутри бурлящего котла, не знаем. Боимся сунуться вглубь.

— И все-таки, Ирина Константиновна, чего в нынешних молодых нет такого, что было у вас?

— Мы дети поколения победителей, родители выиграли войну и нас воспитывали в таком же духе. А за что умирать современной молодежи? Она предпочитает без красивых слов о служении Отчизне жить и работать. За гонорар.

— А посему?

— Будем вспоминать славное прошлое, смотреть, как бежит за Словению Петра Майдич со сломанными ребрами, и надеяться, что наши, случись такое, тоже не остановятся…


Андрей Ванденко
Источник: "Советсткий Спорт"