Лента: Общество

От редакции. Начало 2010 года принесло печальное известие – умер профессор политологии Мичиганского университета Дэвид Сингер. Мировому научному сообществу он известен, главным образом, как один из основных оппонентов теории «демократического мира», согласно которой «демократии друг с другом не воюют».«Русский журнал» публикует, очевидно, последнюю статью Дэвида Сингера, эксклюзивно предоставленную русскому изданию, коим и выступил «РЖ».

* * *

Утверждение, что «демократии не воюют друг с другом», – правда, но это лишь видимая невооруженным глазом часть правды. Стоит помнить, что за последние двести лет демократий было не так много и они не часто соседствовали друг с другом. Именно поэтому демократии, по численности еще не достигшие «критической массы», имели низкую степень вероятности начать войну друг с другом.

Говоря, что «демократии не воюют друг с другом», не стоит также забывать и том, что развитые индустриальные демократии оказались замешанными в самых масштабных войнах со времен окончания Второй мировой войны. Соединенные Штаты выглядят как свободное, открытое и демократическое общество. Но при этом президент Барак Обама убеждает американское общество в том, что война в Афганистане – «необходимая война». Он говорит американскому народу, что война нужна для того, чтобы «подавить террористические атаки на Северную Америку» со стороны движения «Талибан». Этот пример показывает, что довольно легко убеждать людей ввязываться в войны или поддерживать войны. И демократия как форма правления этому не помеха.

Главный вопрос заключается в том, является ли сама демократия, в общем, более или менее устойчивым явлением современности. Когда распался Советский Союз, многие на Западе сказали: «О’кей, это доказывает, что демократии более стабильны, более ответственны, более миролюбивы». Фрэнсис Фукуяма написал книгу «Конец истории» (и сегодня об этом сожалеет). Основная мысль этой книги заключалась в том, что история завершила свое развитие в тот момент, когда был разгромлен коммунизм как альтернативная идеология. В результате исчезновения СССР и в немалой степени благодаря книге Фукуямы на свет родился синдром, при котором многие люди автоматически ассоциируют свободную рыночную экономическую систему с демократией. С исторической же точки зрения это отождествление неверно.

* * *

За последние восемь лет – при администрации Буша – внешняя политика США сделала многое, чтобы продвинуть, как это декларировалось, демократию во всем мире. Но что это был за процесс по сути? Правительство США стремилось к тому, чтобы свергать левые и левонационалистические режимы. Это был отнюдь не вопрос распространения демократии, это был вопрос уничтожения идеологических противников. Можно сказать, что администрация Буша на самом деле не стремилась к созданию современных демократических режимов. Она была заинтересована в режимах, которые были бы способны удерживать социалистов, коммунистов и даже социал-демократов подальше от власти. Буш был заинтересован в создании экономически правых режимов, которые больше отвечали конъюнктурным внешнеполитическим интересам США.

Бралось среднее ближневосточное, африканское или латиноамериканское общество, в котором очень неравномерно распределен общественный продукт. США использовали свое экономическое влияние в большинстве таких обществ, превращая его в политический инструмент. Так и усиливались или устанавливались правые режимы или группы влияния, проповедовавшие неолиберализм, но отнюдь не демократические преобразования или ценности.

Это исторически определившаяся форма политики для США, с которой американцы никак не могут расстаться. Сразу после окончания Второй мировой войны, когда СССР и США начинали конкурировать между собой, обе супердержавы стали вкладывать массу усилий, денег, оружия и военной силы в режимы, которые оказывали им больше поддержки. Противостояние сверхдержав нанесло огромный ущерб развитию стран третьего мира. Все эти страны были предельно коррумпированы политикой «кормления», их самостоятельное развитие было прервано. Если вы посмотрите на страны третьего мира сегодня, то увидите, что все эти «развивающиеся сообщества» фактически не развиваются. Они все больше зависят от экспорта сырья – чаще всего одного вида сырья: нефти или газа, минералов или алмазов. Эти страны обладают очень хрупкими и уязвимыми экономиками, предельно пострадавшими еще и от последствий глобального кризиса. Поэтому в целом все разговоры об увеличении количества разновидностей демократии во всем мире пока не своевременны. Государство может проводить выборы, как это происходило совсем недавно в Афганистане, но вы, безусловно, не назовете Афганистан демократическим обществом.


* * *


Даже в эти тревожные времена обсуждение каких-то общих норм демократии вполне возможно. Но эти нормы нельзя привязывать только к формальным политическим критериям. Сначала надо разработать такие показатели или критерии, которые укажут на степень демократичности общества, степень свободы граждан, имеется ли у них, например, доступ к чистой воде, образованию и работе, испытывают ли они нужду. Фактически ООН разработала программу, в которой есть очень хорошие индикаторы здорового общества, она вполне применима и для нормативов демократии.

Идея борьбы за справедливое распределение благ как за определенную гарантию демократического развития как раз сейчас и актуальна, в отличие от пропагандистских агиток в духе Всемирного банка. Но вы не заметите, чтобы ведущие индустриальные общества играли серьезную или активную роль именно в творческой работе по развитию реальной демократии. Американцы, англичане, французы и итальянцы – все они декларируют свою приверженность более свободным обществам, хотят укрепления демократии и усиления эгалитаризма. Но когда дело доходит до конкретных действий, мало что происходит. В последние годы работы администрации Буша США тратили много денег на здравоохранение в африканских странах. Однако эти деньги ведь не пошли на общую реструктуризацию системы здравоохранения в регионе. А как можно применять показатели здорового общества по отношению к людям в тропических странах, где люди постоянно болеют и их жизнь находится под постоянной угрозой? Именно поэтому в первую очередь стоит продвигать идею общепризнанных норм здорового общества. И если эти нормы будут утверждаться, тогда мы сможем рассчитывать и на более совершенное политическое устройство для граждан.


* * *


В большинстве мусульманских стран, даже если их и называют демократическими, значимая часть населения имеет либо очень ограниченные права, либо вообще их не имеет. Например, проблема с правами женщин в исламских странах обстоит очень сложно. Женщин держат вдали от политики и не допускают в бизнес. Это одна проблема. Возьмем, к примеру, Малайзию, проблемы которой лежат на поверхности. Экономика страны за последние двадцать лет развивается довольно успешно. Если вы будете путешествовать по стране, то увидите действительно процветающее общество. Но это жесткое автократическое общество, в котором режим без колебаний расправляется со своими оппонентами.

Или другой пример, уже немусульманской страны, – Южная Африка. ЮАР, наверное, приблизилась к нормам демократии больше, чем какое-либо другое африканское государство. Но тем не менее оно вовсе не демократическое. В этой стране критическая масса бедных просто не в состоянии участвовать в общественно значимых процессах – граждане ЮАР просто борются за свое выживание, поэтому там не сложился развитый политический класс.

На Западе усилиями нынешнего руководства Всемирного банка и МВФ мы возвращаемся к временам Роберта Макнамары, некогда возглавлявшего ВБ. Тогда, как и сейчас, успешно работала пропаганда, которая создавала впечатление, что демократия и свободные рынки распространяются во всем мире. Это было неправдой тогда, и это неправда сейчас. Уровень социального благополучия снижается, а уровень экономического благосостояния снижается еще больше. Ожидать расцвета демократий во времена кризиса, подобного этому, следует с большим сомнением.


Дэвид Дж. Сингер
Источник: "Русский Журнал"