Лента: Общество

12 ноября в прокат выходит фильм "Чудо", снятый режиссером Александром Прошкиным. С автором сценария картины – писателем и драматургом Юрием Арабовым встретилась обозреватель "Известий".

вопрос: Чудо в вашем фильме больше похоже на кару... В вашем собственном понимании, чудо – это что?

ответ: Со мной чудо произошло буквально месяц назад. Я впервые был в Израиле – меня пригласили туда как автора сценария с двумя картинами на международный фестиваль в Хайфе. Вдруг перед показом моего фильма мне говорит переводчица: "Нам все телефоны оборвали, какой-то человек вас разыскивает... А, вот он стоит!" Человек был небольшого роста, по виду – за шестьдесят, потом оказалось, что ему 78. Он спросил: "Юра, ты меня не узнаешь? Я Алик. Я же с твоей бабкой и тетей десять лет за колючей проволокой просидел". Оказывается, он вместе с татарами и крымскими греками был депортирован из Ялты в 1944 году, тогда ему было тринадцать лет. То, что он рассказал мне, не прочтешь в книге и не посмотришь в кино. И я сразу понял, ради чего приехал в Хайфу.

А картину "Чудо" мы с Александром Прошкиным делали, в частности, о человеческом свойстве не верить в чудесное, даже если оно происходит перед глазами. Впрочем, никто в точности не знает, что произошло в Куйбышеве в далеком 1956 году. Слухов много, а документов почти нет.

в: Есть ли какое-то достоверное свидетельство "стояния Зои"?

о: Мне попадалась только опубликованная в тонкой брошюре стенограмма заседания Куйбышевского горкома КПСС, где говорилось о провокации сектантов. А недавно я получил письмо от женщины, которая была в оцеплении возле того дома и там познакомилась с военным, который увез ее в Магадан, и они прожили вместе 40 лет в счастливом браке. И, конечно, если бы я знал эту историю раньше, я бы вставил ее в фильм.

в: Я видела у вас большой конверт с надписью "Клавдия Шифер". Новый сценарий?

о: Да. О том, как девочка в провинциальном городе мечтает даже уже не о муже, не о постоянном любовнике, а о том, чтобы случайно забеременеть от кого-нибудь. Но оказывается, что мужчин нет, а у тех, которые остались, совсем другие интересы. И моя героиня все время ведет разговоры с Клаудией Шиффер, чей портрет висит у нее на стене и которая для нее эталон женщины и матери. Тема, как говорится, демографическая и весьма грустная, несмотря на то, что я сочинял комедию. Но в России все комедии такие, что плакать хочется... И "Юрьев день", и "Чудо", и два новых моих сценария, включая "Клавдию", – о душе России, о мистическом женском начале, которое внутри нас.

Я уже почти 30 лет работаю в кино и только в последние лет восемь нащупал собственное – то, что я могу сказать другим людям, не опасаясь их негативной реакции. Наверное, уметь говорить и возможность сказать – не одно и то же.

в: Александр Сокуров вновь, после перерыва в несколько лет, снимает по вашему сценарию фильм "Фауст". Насколько я понимаю, у вас не было конфликта. Вы просто в какой-то момент перестали работать вместе. Почему?

о: Во-первых, я думаю, люди, которые долго вместе работают, надоедают друг другу. А во-вторых, у Сокурова есть своя художественная программа, свой мир, который я долго пытался помочь ему сформировать на уровне литературной записи. А когда эта работа была закончена, у меня появился свой мир и свои темы, но они оказались Саше не очень близки – так я, во всяком случае, думаю. Я стал искать другие возможности. И мне кажется, что три последние картины – "Юрьев день", "Чудо", "Полторы комнаты, или Сентиментальное путешествие на родину", – кое-что говорят обо мне лично.

в: В "Юрьевом дене" в воздухе маленького городка растворяется молодой человек, который говорил о том, как неприятна ему родина. Это "растворение" – ему наказание?

о: Вся история родилась из фобии, что близкие люди, которых можно пересчитать по пальцам одной руки, внезапно исчезнут. Я боялся этого с детства. Внезапно исчезнет мама – пойдет в магазин и не вернется. И потом – моя собственная боязнь бесследно сгинуть, раствориться вот в этих евразийских просторах, которым я отдал, выражаясь пафосно, практически всю свою жизнь... Но когда я начал разбираться в сюжете, я понял, что конечно же главный герой – мать. И чувство материнства просыпается в ней тогда, когда она теряет ребенка. И тогда она начинает замечать своего ребенка в других людях. И становится матерью для всех брошенных детей. Думаю, не надо объяснять – кто это и что это.

Я спрашивал у Серебренникова: "Кирилл, а как ты придумал, что в церковном хоре в финале фильма одно дыхание поющего, второе, третье вдруг сливаются в единое облако?" Он говорит: "Да я ничего и не придумывал, было очень холодно, и шел пар. Я просто снял его". Получилась метафора на уровне Тарковского. Как бы совершенно случайно...

в: Еще год-полгода назад говорили, что кризис в кино будет очистительным, отсеется всякая ахинея. Но пока происходит на-оборот.

о: Очистительный кризис – это прекраснодушная иллюзия. Я знаю, как Сокуров с его международной известностью два года барахтался с "Фаустом", не мог запуститься. Сейчас Прошкин-старший возится с моим сценарием – тоже запустить не может. При том, что "Чудо" – лауреат Московского кинофестиваля и уж точно, учитывая продажу картины на телевидение, большого убытка продюсерам не принесет. Скорее всего "уйдет в ноль" при своих 18 копиях на 140-миллионную страну. И это много лучше, чем снимать блокбастеры, оставляющие тяжелые долги. Чем уж так обременительно авторское кино? Я думаю, что вся реформа нашего кинематографа должна свестись к обеспечению проката российских "фестивальных" картин. Не надо сильно ущемлять американцев на наших экранах – под чипсы и кока-колу их можно посмотреть разок-другой, однако квотирование, по-видимому, необходимо. Нужно выплачивать из бюджета тем прокатчикам, которые согласны демонстрировать российское "фестивальное" кино. Между прочим, за последние годы у нас три венецианские премии: фильмы Андрея Звягинцева, Никиты Михалкова, Германа-младшего. "Оскар" у Саши Петрова, у которого каждый кадр является произведением искусства. Один приз в Канне и масса призов на менее крупных фестивалях. У меня этими призами забит промежуток между стенкой и шкафом. Да, в последние годы раздавались деньги кому попало. Снимал кто попало. Но из ста снятых фильмов с десяток оказывались интересными. Это простая арифметическая зависимость, свойственная всему миру: чтобы появился шедевр, нужно произвести множество барахла. Появилось новое поколение талантливой режиссуры: Звягинцев, Вырыпаев, Серебренников, Хлебников, Попогребский, Садилова, Гай-Германика, Прошкин-младший... Наверное, мое мнение несколько наивно, но я считаю, что за последние семь лет у нас было лучшее кино в Европе. Одно из лучших. Которого не увидели российские зрители. Где сейчас окажутся все эти режиссеры, когда их накрыла волна "очистительного кризиса"?

в: До вас наверняка доносятся жалобы продюсеров, режиссеров на то, что нет новых имен сценаристов. Ответьте как педагог ВГИКа: что происходит с этой профессией?

о: То же, что с остальными профессиями. Например, с продюсерской. У нас острая проблема заказчиков, их культурного уровня, когда какие-нибудь "Близкие контакты третьей степени" (фильм Стивена Спилберга, 1977. – "Известия") кажутся непомерно сложными. Большинство продюсеров исходят из очень нехитрой идеи, что народ – идиот. А когда у сценариста хватает смелости заявить, что он сомневается в том, что все в зале поголовные идиоты, его снимают с проекта. Я могу без подготовки назвать имена сценаристов, которые, несмотря на сравнительно молодой возраст, уже многое умеют: Родионов, Соболев, Гринштейн, Родимин... Есть и качественные продюсеры: Борисевич, Сельянов, Сигле...

В 1960-1970-х в искусстве работали люди, которые хлебнули горя войны. И это горе, эти непомерные лишения они воплотили в своих фильмах, стихах, прозе.. А когда пришла новая генерация, не знавшая страданий, выяснилось, что сказать ей нечего. И нечего хотеть, кроме больших денег.

в: А что сейчас происходит с поэзией в вашей жизни?

о: Что и всегда. Пишу стихи и почти их не печатаю. В 1980-х был "Клуб поэзии", и я пытался социализироваться как поэт. А потом понял, что мне противно быть богом для двадцати человек, противно быть писателем, вечно подающим "большие надежды"...

Кино – изначально более низкий жанр, чем слово. По теории Андрея Белого, высокие жанры – это те, для которых требуется минимальный посредник. Ручка, и всё. Кино же для писателя имеет десятки посредников – продюсер, режиссер, оператор, съемочная группа. И часто из-за них я не узнаю собственного труда. Но я к этому привык. Кинематограф – это моя жертва социуму. А поэзию на социум я разменивать не буду.

Как стояла Зоя

В основе сценария фильма "Чудо" – так называемое "стояние Зои", реальное событие, произошедшее в Куйбышеве в 1955 году. В канун Нового года, то есть Рождественским постом, девушка по имени Зоя сняла со стены образ Николая Чудотворца со словами: "А теперь ты будешь со мной танцевать!" и – застыла. Конечности Зои как будто окаменели, и никто не мог забрать у нее из рук икону. В дело пытались вмешаться и светские, и духовные власти – безрезультатно. В канун Пасхи в дом Зои – по одной версии – пришел отрок, по другой – старец, очень похожий на Николая Угодника. Гость взял у Зои икону, и девушка "отмерла".

В фильме Александра Прошкина Зою сыграла молодая актриса Мария Бурова. В картине также снимались: Константин Хабенский, Полина Кутепова, Сергей Маковецкий и Виталий Кищенко.


Лариса Юсипова
Источник: "Известия"