Лента: Общество

От редакции. Через полтора месяца прекращается мораторий на смертную казнь, введенный Конституционным судом Российской Федерации в 1999 году до введения суда присяжных во всех регионах России. Условие исполнено. В связи с этим Верховный суд РФ обратился в Конституционный суд за разъяснением ситуации со смертной казнью. Этот юридический казус снова поднял в российском обществе волну обсуждений возможности возобновления вынесения и исполнения смертных приговоров. 9 ноября в Конституционном суде прошли слушания по вопросу. Как сообщается, решение будет вынесено позднее. Однако уже сейчас можно прогнозировать с высокой степенью вероятности, что решение КС РФ будет однозначным – сохранение моратория. «Русский Журнал» предлагает читателям вернуться к статьям, нынешних редакторов «РЖ», в которых авторы аргументированно доказывают свою точку зрения на вопрос о возможности смертной казни как явления и ее значения для здоровья общества.


История Виталия Калоева, освобожденного из швейцарской тюрьмы, горячо обсуждалась в российских СМИ. При этом затрагивался в основном один вопрос: следует ли считать убийцу датского авиадиспетчера жертвой трагических обстоятельств, или же преступником, чье преступление, может быть, и заслуживает снисхождения, но никак не морального оправдания.

Однако само по себе преступление Калоева, осуществившего самосуд над невольным виновником гибели своих детей, заставило задуматься и над другим важным вопросом — точнее, над двумя взаимосвязанными вопросами: имеет ли государство право на месть и на снисхождение.

Государство освободило Калоева, помиловало убийцу — отца двух детей, тем самым оставив неотмщенным его собственное преступление. Обязано ли в этом случае государство оправдать кого-нибудь из родственников покойного авиадиспетчера Петера Нильссена, который пожелает в будущем отомстить уже за его смерть? И если государство вновь оправдает убийцу, то не окажется ли подобное снисхождение поводом к совершению очередного кровавого преступления?

Вся эта коллизия очень тесно связана, вероятно, с одним из наиболее острых вопросов сегодняшнего дня — вопросом о смертной казни. Острым, по крайней мере, для двух стран — России и США. Наша страна, введшая в 1996 г. мораторий на смертную казнь в связи со вступлением в Совет Европы, до сих пор колеблется: отменять мораторий и разрешать смертную казнь, или же принять настоятельные требования Совета и окончательно устранить этот вид наказания.

В США с 1976 г., со времен отмены четырехлетнего моратория, не затихает дискуссия между так называемыми аболиционистами — сторонниками отмены вышей меры наказания, и непреклонными защитниками этой меры. Аболиционисты наиболее сильны на Северо-Востоке США, особенно в традиционно квакерских штатах Новой Англии. Вотчиной сторонников смертной казни следует считать Юг и, в первую очередь, — Техас. Именно в Техасе приводится в исполнение едва ли не половина всех смертных приговоров, которые выносятся сегодня в США. Именно протестанты южных штатов всячески препятствуют давлению со стороны европейской общественности на американский истеблишмент с целью добиться соответствия законодательства США о наказаниях общегуманитарным, точнее общеевропейским, нормам.

В общем, вопрос о смертной казни, об обязанности государства возмещать смертью смерть своих сограждан, парадоксальным образом объединяет сегодня русских и американских консерваторов в их сопротивлении секулярной, но вместе с тем крайне чувствительной именно в вопросе о смертной казни Европе.

Любопытно, что сторонниками смертной казни часто являются люди христианских убеждений, причем зачастую именно те, кто однозначно выступает против практики эвтаназии — умерщвления неизлечимо больных людей ради сокращения их страданий.

Чем же объяснить подобную непоследовательность? Не является ли, в самом деле, смертная казнь каким-то варварским пережитком ушедших времен, и имеются ли у ее защитников внятные аргументы? Следует сказать, что лично я являюсь противником, а не сторонником сохранения смертной казни, и, тем не менее, полагаю, что основные доводы гуманистической общественности, отрицающей право государства убивать, совершенно беспомощны перед силой тех аргументов, которые имеются у сторонников смертной казни. Прежде, чем эти с этими аргументами спорить, попытаемся их изложить более менее внятно.

Споры о смертной казни в России и в США ведутся немного по-разному. В российской публицистике наказание как правило рассматривается через призму так называемой «теории устрашения». И весь спор, собственно, сводится к тому, насколько посредством казни преступников можно предотвратить будущие преступления. В Европе, однако, «теория устрашения» никогда не была господствующей. Преступников убивали не потому, что хотели кого-то запугать, а потому, что считалось невозможным оставить убийство неотмщенным. Жертва убийства как бы обладала правом на посмертное воздаяние.

Об Америке и говорить нечего — почитающие Ветхий Завет едва ли не более ревностно, чем Новый, протестантские фундаменталисты всегда приводят в обоснование смертной казни слова из Моисеевой Торы: «Перелом за перелом, око за око, зуб за зуб: как он сделал повреждение на теле человека, так и ему должно сделать» (Левит,24,20). Иначе говоря, дело не в том, устрашит или не устрашит смертная казнь будущих убийц, а в том, что убийство должно быть обязательно отомщено — если не родственниками или друзьями убитого, то государством, отнимающим у людей право, в том числе, и на справедливую месть, и тем самым обязывающим себя неуклонно, без ложного снисхождения, совершать ее.

Смертная казнь далеко не случайно находит защитников именно в тех штатах Америки, где еще недавно была сильна традиция кровной мести. Отнимая у человека право творить эту месть, утверждая свою монополию на насилие, государство раз и навсегда отказывается от снисхождения к преступнику. Без особых обстоятельств, смягчающих вину подсудимого, государство, согласно этой точке зрения (можно назвать ее ветхозаветной), просто не имеет право не покарать убийцу смертью. Оставив ему жизнь, оно, тем самым, нарушит свой негласный договор с гражданами, у которых оно отобрало право — вполне естественное и законное, между прочим, — на возмездие.

Конечно, мы живем в мире, по словам поэта, «бескровных душ и слабых тел», в мире, где почти никто не готов, подобно самому Калоеву, пожертвовать свободой и жизнью ради торжества по-своему понимаемой справедливости. Но есть люди, которые готовы, рискнув, исправить вердикт суда и пойти против закона. И этим людям часто бывает трудно отказать в правоте.

Повторяю, у сторонников смертной казни имеются железные, почти непробиваемые аргументы. И отвергнуть их, находясь на секулярной, чисто гуманистической почве, едва ли возможно. Я лично вижу лишь один единственный убедительный довод против смертной казни, но он представляется мне наисильнейшим. Довод этот состоит в том, что Христос в Нагорной проповеди осудил месть, дав понять, что норма «око за око, зуб за зуб» не действительна для обновленного Евангелием мира.

Русский религиозный философ Владимир Соловьев, вопреки расхожей точке зрения, не выступал в 1881 году против казни цареубийц-первомартовцев по каким-то морально-этическим соображениям. Точнее, дело было не в том, что цареубийцы достойны снисхождения (ничего подобного Соловьев не хотел сказать), но в том, что христианский Государь не имеет права мстить, в том числе смертью за смерть своего собственного отца. Это очень жесткое и почти жестокое требование в отношении конкретного человека, но его выполнение и в самом деле свидетельствовало бы о верности христианского монарха словам Спасителя.

Следует осознать главное: осуждение смертной казни возможно лишь на основании высших религиозных требований. Все иные, самые гуманистические доводы отступают перед фактом отнятого государством у человека права покарать убийцу своих близких, если тот, как ему кажется, не понес справедливого наказания.

И поэтому России следует глубоко задуматься, в силу каких мотивов она соглашается подчиниться нормам Страсбургского законодательства, или же, напротив, почему она все-таки готова была бы отвергнуть их, восстановив смертную казнь.

Я бы лично ответил на этот вопрос именно в духе первомартовской речи Владимира Соловьева. Если Россия остается светским государством, то она не просто может, она обязана восстановить смертную казнь. Но если Россия мыслит себя как страну христианскую, то от возведенной в ранг закона кровной мести она обязана отказаться.


Борис Межуев
Источник: "Русский Журнал "