Лента: Общество

Совсем недавно, в гостях я случайно обратил внимание на монолог одного из приглашенных. Подвыпивший молодой человек всеми силами пытался создать образ столичного денди. С трудом скручивая пластиковой самокруточной машинкой сигарету, он сообщал простым смертным свой «оригинальный» взгляд на ресторанный бизнес: «У нас в России нет нормальных ресторанов вообще! В нормальном ресторане ты можешь позволить себе всё: разбить посуду, перевернуть стол, обо...ть официанта, набить морду директору, и тебе никто ничего не скажет. Ты пришел туда отдыхать, и за всё заплатишь».

Я вскользь заметил, что у него очень отсталый, средневековый взгляд на вещи. Подобное хамское поведение одних людей по отношению к другим очень красочно и ярко описано в пьесах Островского. Это не стандарт качества, а скорее показатель дикости и бескультурья общества.

Но монолог молодого человека заставил меня серьезно задуматься. Насколько подобный взгляд оригинален? Сильно ли изменилось со времен Островского наше общество и отношения между людьми? Вообще, в каком обществе мы живем, какие у этого общества перспективы?

Помнится, до революции официантов называли «половыми», так как вся жизнь их проходила на полу; тут они работали, тут и спали.«Работа официанта в дореволюционном ресторане была физически очень тяжела, – пишет Ирина Хмельницкая в статье «Человек» из ресторана». – Многие страдали болезнями ног, ведь сидеть они не имели права не только в присутствии публики, но даже тогда, когда гостей не было (за это жестоко штрафовали), а работа иногда заканчивалась и в три часа ночи, не считая времени на дорогу домой. Официанты также не имели права громко разговаривать, стучать, смеяться, курить, пить, есть в присутствии посетителей, вступать с публикой в разговоры. Понятно, что в этой профессии главным образом были заняты лица от 15 до 24 лет. Несмотря на то, что в ноябре 1906 г. был принят закон об обеспечении нормального отдыха для служащих в торговых заведениях, устанавливающий норму часов торговли не свыше 15 в сутки, норма эта, по сведениям полиции, нарушалась некоторыми владельцами. Московский градоначальник был даже вынужден в 1915 г. издать приказ, вменяющий чинам полиции строгое наблюдение за точным исполнением закона».

Насколько я могу судить по собственному опыту, с тех пор не изменилось практически ничего. Только полиция уже не контролирует работодателя, и в период новогодних банкетов официанты практически живут на работе, буквально превращаясь в тех самых «половых». Можно подумать, что это всего лишь издержки периферийного капитализма в России. Да ничего подобного! Именно в тех ресторанах, где совладельцем выступает фирма из какой-нибудь развитой страны, процветают самые средневековые порядки, которые могут составить конкуренцию, разве что кавказским заведениям.

Один из управляющих рестораном «Яр» Питер Самшин, ветеран антисоветской военной кампании в Анголе, передвигается по залам, словно надсмотрщик, бдительно следящий за рабами. Хорошим дополнением к его образу могла бы послужить плетка. Когда наблюдаешь за этим тучным человеком, создается впечатление, что единственная цель в его жизни – поймать и растерзать провинившегося в чем-то сотрудника, что он и делает время от времени, совершенно не скрывая удовольствия. Иногда кажется, что этот человек – просто-напросто сумасшедший, настолько его действия и поведение контрастируют с нашим «просвещенным» веком.

Но это лишь персонификация системы, использующей неофициально нанятых сотрудников, жесткую систему штрафов и отсутствие минимальной рабочей культуры и рабочей солидарности.

Почему выгодны работники от 18 до 25? Официанты этого возраста никогда не сталкивались с другими условиями труда, да и с другим отношением к себе как к личности и профессионалу. В коллективах, где еще остались сотрудники, работавшие в советское время, совершенно другой уровень самоуважения, а зачастую и профессиональный уровень. Тогда, чтобы работать в ресторане, надо было проучиться минимум три года, а не пройти недельные курсы, как сегодня. Официант должен был знать и основы кулинарии и технику производства, язык, да и много еще чего, а метрдотель зачастую имел высшее образование в сфере общепита. Выйдя, наконец, в зал, молодой человек мог проработать долгие годы только помощником.

«Старый» официант знает не только все системы обслуживания, но и все практические нюансы работы, о которых не прочесть в книгах. Но главное – «старый» официант никогда не позволит обращаться с собой как с собакой.

Известный журналист Александр Литой во время интервью с управляющим ресторанов «Шатер» и «Ностальжи» Владимиром Банщиковым узнал много занимательных подробностей ресторанной кухни столицы. Управляющий разоткровенничался и поведал журналисту и о системах слежения за персоналом, и о создании института «стукачей» в коллективе, и, даже о двойной кассе. Но самым интересным было даже не это. Когда разговор зашел о борьбе с воровством, Банщиков выдал следующее (и, как я понимаю, такой взгляд сейчас считается нормой): «При более-менее жестком руководстве есть возможность получить в морду или чтобы тебе сломали руки-ноги, но ведь не все же на это идут. А я считаю, что это очень правильные вещи: если работник попался, его надо покалечить. Чтобы другим было неповадно, – рассказывал журналисту управляющий, – Физические меры воздействия – это не постоянная практика. Тут много нюансов – он может пойти в травмпункт, зафиксировать побои, например, написать заявление, будут разбираться. Здесь нужно, чтобы били специалисты, чтобы не было внешних повреждений. Ну, а на это нужны профессионалы. На мой взгляд, на этом экономить не надо, людей таких надо наказывать, жестоко, чтоб другим неповадно было».

Вот такой вот стандарт человеческих отношений существует сегодня в элитных заведениях. Выходит, пьяный мальчик был прав, и именно степень бесправия персонала определяет уровень ресторана? Ведь что такое уровень, как не соответствие «мировым» стандартам, на которые и ориентируется наша элита?

И все-таки вернемся к самим российским «половым» начала XXI века. Как правильно заметил в своей статье Александр Литой, каких-то инструментов защиты собственных прав у российских официантов сегодня просто не существует. Сам не раз видел, как ведут себя профсоюзные боссы из ФНПР в уже лишь отчасти «своей» гостинице. Как орут эти «защитники прав трудящихся»: «Завтра же все будут уволены! Вы не знаете, как нас надо обслуживать! Мы не должны себе сами наливать вино и раскладывать закуски. Мы вас научим, как надо общаться с властью!»

Если в публичных выступлениях граница между профсоюзами и властью кое-как проведена, то в подсознании самих боссов, живущих продажей профсоюзной собственности, ее уже просто не существует. Не все, конечно, ведут себя по-хамски, многие достаточно корректны, но о правах рабочих, об условиях их труда эти люди все равно вряд ли думают. У них много других, более важных задач. Поэтому приходится официантам самим думать о защите своих прав, вернее, о компенсации за их нарушение.

Ресторан – это не завод. Поэтому и формы протеста здесь отличаются значительно. Если для завода характерны открытые противостояния и забастовки, то для ресторанного бизнеса подходит скорее тихий саботаж. Уже выработалось несколько форм такого саботажа: от использования теплых отношений с гостем против работодателя и начальства до откровенного участия коллектива в прибыли ресторана. Официанты могут не только серьезно подставить администрацию, но и забрать значительную часть «самого дорогого», как выражался герой Андрея Миронова из «Берегись автомобиля». Нет не конституции, конечно – денег.

Официанты понимают, что за свой труд и условия этого труда они должны, а главное, могут получать гораздо большее вознаграждение. И они его получают. Есть коллективы, «распределяющие» на себя до 50 % прибыли заведения. Именно за это «грабь награбленное» и предлагал калечить людей Владимир Банщиков. На хамство гостей тоже можно достойно ответить самыми разными способами.

Этот тихий саботаж порой перерастает в перманентное противостояние, своего рода «холодную войну» между коллективом и администрацией. И даже часть низового управленческого состава зачастую занимает в этой войне сторону коллектива.

Многие скажут, что такие формы борьбы низкие и отвратительные. Но дело в том, что какими бы они нам ни казались и как бы они ни противоречили нашим этическим представлениям о классовой борьбе и моральном облике рабочего класса, именно эти и, по большей части, только эти формы – сегодняшняя реальность.

Россия давно уже не свехдержава и не индустриальная страна. Это сырьевая периферийная империя, государство, в котором место, не занятое сырьевым сектором, отходит сфере услуг. И задача сферы услуг – обслуживать как тех, кто этим бизнесом занимается, так и тех, кто его обслуживает. Процент служащих, тех самых представителей «среднего класса», в нашем обществе не так уж мал, что накладывает серьезный отпечаток, как на само общество, так и на формы борьбы в нем. «Феодальный социализм» «совка» трансформировался – то ли в феодальный сырьевой капитализм, то ли в буржуазный социализм. То есть в строй, в котором государственной и полугосударственной собственностью владеют (так или иначе) чиновники.

Слой служащих и само служение как форма общественных отношений при так называемой реставрации капитализма не ушли никуда. Пожалуй, их роль даже возросла. Выросла численность бюрократии, госслужащих, всех занятых в негосударственной сфере услуг. Да и сам принцип «служения» проявился сегодня во всей своей полноте.

Чиновник, служащий власти, получает вместе с должностью своего рода аналог феодальной земельной ренты. Только понятие «земля» сегодня значительно виртуализируется. Чиновник получает контроль над бизнесом, природными ресурсами, силовыми структурами, и даже обычными «смертными». Он получает всевластие. Всевластие, которое может потерять, только впав в немилость к вышестоящему начальству.

В итоге, если значительно упростить взгляд на современную социальную структуру, получится, что российское общество делится не на полноценные классы, а на владеющих всем чиновников и бесправных «половых», этим чиновникам прислуживающих и от них полностью зависящих. Слуг, недовольных своим положением, презирающим его, но привыкших к пассивности и безответственности и абсолютно неспособных, просто по своей социальной природе, к иной форме протеста, кроме тихого, хотя иногда и вполне эффективного саботажа.

Саботажем и «участием» в прибыли сегодня заняты все: милиционеры, чиновники, врачи, учителя, аналитики-экономисты, официанты, менеджеры, продавцы, уборщицы и охранники. Абсолютно все, включая даже прокремлевские движения и крупные оппозиционные партии.

Поэтому нам пока не остается ничего другого, как и дальше созерцать столь неприятную реальность феодального постсоциализма, изрядно наперченную тихим саботажем «половых». Созерцать, анализировать, думать, взрослеть и ждать. Ждать вызревания других объективных предпосылок для появления активного субъекта истории и трансформации общественных отношений.


Юрий Исаев
Источник: "Рабкор"