Лента: Общество

От редакции. Возможно ли продолжение реформы образования в условиях кризиса? И нужна ли она вообще? Может быть, кризис поможет разрубить узел накопившихся проблем? Как спасти школы и вузы? Об этом и многом другом с членом-корреспондентом Российской академии образования Александром Абрамовым побеседовал РЖ.

Русский журнал: У нас уже много лет говорят о модернизации образования. Было предпринято несколько попыток реформ. Из недавних – это переход на новую систему оплаты труда преподавателей (когда зарплата зависит от качества преподавания и количества голов в классе), переход на двухуровневую систему высшего образования, введение ЕГЭ и школьной одиннадцатилетки… Вокруг этих реформ было много споров, однако ничего из предложенного профессионалами «снизу», «наверху» не было отменено. Возможно ли продолжение такой модернизации в условиях кризиса?

Александр Абрамов: Мне кажется, что кризис приблизил то, что можно назвать «моментом истины». Нужно принимать в высшей степени серьезные решения, касающиеся проблем образования.

Во-первых, всей так называемой «программе модернизации» очень резко оппонировали. Сейчас становится очевидным, что эта система не действует в ситуации кризиса; более того – она ей противопоказана. Можно пройтись по всем пунктам модернизации.

ЕГЭ, по-видимому, не нужно подробно комментировать[1]. Многое признано уже «наверху». В так называемой «шуваловской комиссии» начинают говорить о том, что в условиях кризиса безработица среди молодежи – это вещь очень опасная. Поэтому молодых людей нужно любой ценой держать в школе и в вузах. Но ведь с этого года, в связи с введением ЕГЭ, появится несколько десятков тысяч выпускников-двоечников, которые не получат аттестатов зрелости. Они не смогут поступить ни в вуз, ни в колледж. То есть, эти люди окажутся на улице. Это принципиально новая ситуация, связанная с ЕГЭ.

Вместе с тем, совершенно понятно, что будет происходить в высшей школе, когда многие вузы будут разоряться из-за нехватки средств. У многих людей не будет денег, чтобы платить за обучение. То есть подрывается сложившаяся система высшей школы. И возникает уже вопрос о подлинных серьезных шагах, направленных не только на выход из кризиса, но и на создание условий для развития после его окончания. Все-таки система образования ответственна за будущее страны – подготовку кадров; за интеллектуальный и производственный потенциал нации.

Я не будут разбирать дефекты предложенной системы модернизации. Например, – двухуровневой системы. В условиях растущей безработицы ясно, что так называемые бакалавры будут никому не нужны. То есть по-хорошему двухуровневую систему нужно останавливать (что тоже было сказано на «шуваловской комиссии»). Кстати, то, как предлагалось решать проблему кризиса на этой комиссии, кажется мне сомнительным. Ведь нужно говорить не о том, чтобы превращать систему образования в камеру хранения (по мнению одного из экспертов, в школе нужно учить 12 лет)…

РЖ: А чем тогда занять молодежь?

А.А.: Нужно создавать для них рабочие места. Чтобы молодые люди не просто выживали, а находили себя и активно работали. Имели перспективу. Старая политика решения не дает. Так что мы походим к более четким формулировкам: что делать?


Нужно учредить Министерство народного просвещения

РЖ: Так что же нужно делать?

А.А.: Первое – это признать ошибочность и недейственность того курса, который был принят до этого. Курс по существу был ориентирован на имитацию деятельности. В системе образования все-таки есть три кита, на которых она стоит во все времена: это содержание образования, подготовка преподавателей, материально-техническая база. И есть еще одна вещь – это общая атмосфера уважения к образованию, к науке, культуре, которая необходима в обществе для того, чтобы стимулировать людей к получению качественного образования. Для того чтобы эта атмосфера существовала, естественно, нужна система моральных и материальных стимулов, которая побуждает человека к получению качественного образования.

Этим, собственно, и нужно заниматься.

Существует такая красивая легенда. Когда в Штатах была великая депрессия, и все было очень плохо, в какой-то момент американские газеты задали читателям вопрос: так мы великий народ или нет? И большинство американцев посчитало, что они – великий народ. После чего начался выход из депрессии.

Люди призадумались над этим. И не потому, что они – такие великие патриоты, а потому, что это было осознано, как большая национальная проблема, в решение которой каждый – и простой гражданин, и власть, – должны вкладывать свои усилия. Была некая консолидация общества. И еще одна важная вещь, которая забыта: один из первых законов Рузвельта в те времена – это закон «об этике бизнеса». Договорились (и это было юридически закреплено), что бизнес должен действовать, исходя не из сверхприбылей, а на основе определенных нравственных и юридических ограничений. Это был великий проект американского народа выхода из депрессии.

Что в нашем случае? Ситуация в высшей степени трудная. И выход будет тогда, когда возникнет взаимное доверие. Сегодня идеи «наверху» (особенно при наших современных порядках) не возникают, чиновник их не продуцирует. У него другая профессия: он должен слушать, отбирать и исполнять. Нужно отказаться от системы «знания истины наверху очень ограниченным кругом» (это касается не только образования); необходимы либерализация, демократизация.

Первый шаг – это высвобождение того творческого потенциала, который есть в системе образования. Идеи есть. Трибуну и возможности для развития должны получить профессиональные сообщества в системе образования.

РЖ: Как это можно реально сделать: провести съезд профессионалов, объявить мозговой штурм?

А.А.: И то, и другое, и третье. Но первый шаг, который должен быть сделан точно – это отказаться от монопольных функций Минобрнауки. Признать полную невозможность следования этой политике, признать ошибки, которые были совершены…

Второе, провести полную реорганизацию Министерства образования и науки. Ведь впервые, за более чем 200 лет у нас в течение последних десяти лет не было Министерства народного просвещения, которое ответственно за школу. (Оно было создано в 1803-м году, при Александре I). Под благовидным предлогом, что нужно все интегрировать и уменьшить количество бюрократических структур, у нас есть единое Министерство образования и науки. Но в итоге – нет ни образования, ни науки, ни, в частности, – школы. Школа – это особый институт, которым нужно специально заниматься. Сейчас – это зона полной безответственности.

Нужно срочно реанимировать Министерство просвещения. Причем, не реорганизовывать, а создавать на пустом месте.

Признано, что административная реформа провалилась: ясно, что нужно что-то менять. И структура управления образованием могла бы быть другой – без всяких Рособрнадзоров и прочих агентств. Считается, что Министерство отвечает за политику в образовании. Но это же – полная ерунда! Все пришло к тому, что оно ни за что не отвечает. К примеру, если у нас – по ЕГЭ 25% двоек по математике, то это абсолютно никого не волнует. Минобрнауки такими мелочами не занимается.

РЖ: А Рособрнадзор заявляет, что ЕГЭ необходим, потому что он констатирует этот факт. И это прекрасно: теперь мы знаем истину. А кто будет заниматься исправлением этой ситуации, – непонятно.

А.А.: Ну, конечно! Должно быть Министерство народного просвещения, которое отвечает за все. За организацию, за результат, и т.д.

РЖ: Ваше предложение по реорганизации предполагает, что наряду с Министерством просвещения, должно быть Министерство науки и отдельно – высшего образования?

А.А.: Да высшим образованием вообще не нужно заниматься. У нас по всем уставам вузы достаточно свободны. И нужно уничтожить эту кормушку, которой сейчас занимается Министерство – раздачей денег. По существу это – шантаж вузов (если вы будете вести себя неправильно, то мы вам не будем давать деньги). Государственные вузы стоят в бюджетной строке и есть множество способов давления.

Если вузы свободны, то просто нужен маленький Комитет, который бы занимался сбором статистики, регуляцией какой-то деятельности. Это – очень небольшая бюрократическая структура.

Но меня больше интересует Министерство народного просвещения. Ведь школа – это самая массовая и самая важная сфера. Если здесь происходят провалы, то без такого фундамента ничего не получится ни в науке, ни в высшей школе.

Здесь мы подходим к решению антикризисных вопросов. Когда я говорю о консолидации народа и власти, я имею в виду, что должна быть очень серьезная общая задача, которая и привлекает людей (они понимают, что этим нужно заниматься). Все очень трудно и плохо, но давайте вместе отвечать за судьбу наших детей. Это близкая каждому человеку задача. Около 20 миллионов в возрасте до восемнадцати лет – учатся в нашей стране.


Как спасти школу

А.А.: Ясно, что многие школы окажутся в тяжелом материальном положении. Сегодня логично было бы отойти от системы, когда государство командует всем, и перейти к общественно-государственной схеме. Мы это проходили в 90-е годы. Когда было тяжело, то спасали нелегальные формы поддержки школ со стороны родителей (спонсорство и т.д.). Сейчас нужно было бы их легализовать и четко сказать: государство не может за это отвечать, у него не хватает сил и средств. Можно было бы создавать Попечительские Советы и просчитывать, чтобы каждая школа становилась центром такой общественной жизни. Это – другая линия жизни для школы, если говорить о материальной поддержке.

Теперь поговорим о содержании образования и подготовке педагогических кадров. Вместо псевдо деятельности над школьными стандартами, нужен действительно серьезный крупный проект, рассчитанный лет на десять. Нужно отказаться от глупых и в том числе – криминальных схем организации работы (я имею в виду 94-й закон, по которому все работы в стране организуются по закону «о торгах и закупках»; путем организации конкурсов). Если бы такую дурь придумали 300 лет назад, то тогда человечество осталось бы без Ньютона, Пушкина – они бы не выиграли конкурсов.

Когда стандарты разрабатываются в соответствие с этим законом, львиная доля времени уходит на оформление; побеждают случайные люди, которые умеют добиваться победы в конкурсе. В итоге полтора месяца в году происходит лихорадочная работа, а потом – десять с половиной месяцев – оформление. И так длится конкурс, это – просто нонсенс.

Все это делается под благовидным предлогом, что иначе все разворуют. Но пора признать полную дурь этой схемы. Для решения проблемы нужны сборные России, которые бы работали лет десять. Так во всем мире всегда и делается. А что касается «разворуют», то ищите честных руководителей (не может быть, чтобы их не было).


В кризис нужно вкладывать деньги в образование

РЖ: Что все-таки можно сделать в условиях кризиса? Какая отрасль может развиваться?

А.А.: Раздаются всякие голоса, что Гитлер и Рузвельт строили дороги: давайте тоже строить дороги! Конечно, наверное, и дороги, и многое другое надо строить, но все-таки мы живем в 21 веке, в эпоху экономики знаний. И выигрывает тот, у кого мозги лучше устроены, кто лучше умеет работать, и более творчески настроен. Поэтому вложение денег в сферу образования – это очень естественная вещь.

Нужны очень жесткие проекты. Например: не «стандарты», а содержание образования и создание новой школы. Или: если мы действительно объявляем образование не «бумажным», а реальным приоритетом нации, то нужно аккумулировать усилия и на реанимации системы начального-профессионального и среднего профессионального образования, где общественный договор мог бы быть таким: нам нужно, чтобы молодежь была при деле, чтобы она развивалась в эти годы. Тогда нужно отказаться от того, что цель школы – это подготовка в вуз. Это и школу ориентирует только на подготовку к вступительным экзаменам. Нормальная схема такая: создаются условия, чтобы человек по окончании школы достаточно быстро имел возможность зарабатывать кусок хлеба. Для этого требуется реанимация начального и среднего профобразования. Но развитие тех профессий, которые действительно кормят. В разных местах это зависит от особенностей регионов.

А потом, если это нужно, можно получать высшее образование.

РЖ: Всем понятно, что далеко не все стремились бы в вузы, если бы у нас была нормальная армия, из которой не бегут новобранцы. Проблемы-то эти взаимосвязанные. Параллельно нужно что-то делать с армией…

А.А.: Конечно. Армия должна перестать быть пугалом. Если бы можно было восстановить уважение к армии и ликвидировать страхи, у людей появилась бы уверенность, что это – тоже достойная карьера.

То есть, мы должны выстраивать модель непрерывного образования. А это другая модель жизненного поведения. Но тогда, если со школы скидывается ее единственная сегодняшняя функция – подготовка в вуз, то это уже – другая школа. Другое содержание образования.

В кризисной ситуации должны быть быстрые и смелые решения, перестраивающие ту парадигму, в которой мы жили последние 10 лет.


Образовательная индустрия как путь к спасению в кризис

РЖ: Вы бросили фразу, что нужно обеспечивать рабочие места для молодежи. Откуда возьмутся эти рабочие места в ситуации, когда закрываются заводы, везде происходят сокращения…

А.А.: Совершенно понятно, что сегодня выживают малые предприятия. Предприятия, привязанные к конкретным особенностям регионов, в которых они находятся. В этом отношении должна произойти либерализация, которая стимулировала бы создание малых предприятий.

Есть конкретная сфера экономики, отрасль, которая может сегодня прекрасно существовать. Это – образовательная индустрия. Она обеспечивает всё для системы образования. Это серьезная экономика, мощностью в десятки миллиардов долларов, которая ориентирована на внутренний рынок. Это и карандаши, и ручки, и компьютерные программы, лабораторное оборудование; школьная форма, питание школьников, средства оздоровления и многое другое. Можем мы это сделать? Можем! Это – отечественное производство, рассчитанное на внутренний рынок. Система небольших предприятий, на которые может быть перестроено производство, которая будет оплачиваться, прежде всего, обществом, при небольших дотациях со стороны государства. Это нормальная отрасль экономики, которая способна очень быстро встать на ноги.

Можно думать и об экспорте образовательных услуг: математике-то мы умеем учить. Например, Британия очень большие деньги зарабатываем на своих бывших колониях, и не только на них. Вот вам отрасль для развития. Эту идею можно распространить очень на многое: военные могут учить военных летчиков из других стран и т.д. Все это создаст массу рабочих мест для специалистов самых разных уровней.


Нужно сохранить элитное образование

РЖ: Вы считаете, что семь миллионов студентов – это слишком много. Вы считаете, что высшая школа должна быть сокращена?

А.А.: Первое: должна быть определена реальная потребность в специалистах высшей школы. Высшая школа, конечно же, должна быть сокращена (семь миллионов – это полное безумие, с таким качеством образования). Как? Это нужно считать по разным отраслям. Но лучше меньше, да лучше.

Не дожидаясь изменения политики, нужно любой ценой, сохранить элитное образование (элитное – в смысле интеллектуальное, профессиональное). Для этого нужно реанимировать элитные школы, достаточно равномерно распределенные по стране. Собирать туда по конкурсу сильных ребят и учителей. Укреплять физматшколы при университетах.

Создавать подлинно элитные вузы, на уровне мировых образцов. Но тогда предельно жестко отбирать туда и студентов, и преподавателей. Это делается относительно быстро. В этом направлении какое-то движение есть (возьмите исследовательские университеты, федеральные центры). Но пока реально там ничего не делается. Даже на МИФИ, при том, что он объявлен федеральным исследовательским центром, никаких денег пока не отпущено. Я был там недавно.


Кризис по Чехову

РЖ: Вы считаете, что все эти меры, реально воплотить в жизнь?

А.А.: Совершенно реально. Потому что возникло чувство опасности, и люди понимают, что многое делается как-то не так. А когда возникает опасность, это ускоряет события.

РЖ: Ну какие-то меры государство начинает предпринимать. На встрече в Физтехе Владимир Путин предложил увеличить число бесплатных мест в магистратуре и аспирантуре, переводить успешных платных студентов на бюджетные места. Говорят и об увеличении сроков обучения в школе до 12 лет…

А.А.: Да. Но это все одновременно и – от паники. Это все – идея устройства камер хранения для молодежи. Она витает в воздухе. Довлеет опасность того, что люди выйдут на улицы. Но нужно понять, что энергию молодежи нужно использовать в мирных целях. Создавать рабочие места, в том числе учебные. Чтобы люди не просто покупали диплом, а видели жизненную перспективу.

Кризис ведь когда-то кончится. Правда, кончится он может двумя способами. Помните рассказ Чехова? Кто-то смертельно болен. Приходит врач. Его спрашивают: жить-то больной будет? Он отвечает: нужно ждать кризиса; кризис все покажет.

По-моему, мы тоже находимся в этой ситуации. Это ведь не экономический, а цивилизационный кризис. Рухнули идеалы общества потребления. Концепция «золотого миллиарда». А мы, сломя голову, бежали в этом направлении. Я не случайно говорю: если меняется парадигма, нужно срочно менять систему идеалов и псевдоценностей, которую пропагандирует телевидение.


Александр Абрамов
Беседовала Наталья Иванова-Гладильщикова
Источник: "РЖ"


[1] См. недавнее подробное интервью о ЕГЭ декана философского факультета ГУ-ВШЭ Алексея Михайловича Руткевича, в котором Алексей Михайлович взвешенно оценивает аргументы "за" и "против" единого экзамена: http://russ.ru/pole/Argumenty-protivnikov-EGE-inogda-prosto-porazhayut