Лента: Общество

Скорее всего, фильм "Александр. Невская битва" ожидает непростая судьба. Он удивительным образом принципиально форматен и столь же удивительным образом принципиально дискуссионен. Начнем с того, что появился он настолько вовремя, что критика обязательно будет говорить о конъюнктуре и соцзаказе. Действительно, Россия остро нуждается в современных мифологемах, востребована национальная идея, молодежи следует предложить аналог Павки Корчагина.

И в фильме в этом отношении есть за что зацепиться: прямая простота сюжетной конструкции, безусловное утверждение идеи, за которую так пылко, так ясно и так убедительно борется главный герой. И сам герой, в скором времени князь Невский, а чуть позднее и русский святой, вполне выдерживает современные требования: он силен, красив, мобилен и умеет идти навстречу опасности.

Но... Обвинение в партийной прямоте и декларативности должно быть отметено, потому что в фильме князь Александр Ярославович однозначно, решительно и совсем неполиткорректно решает вопрос, о который Руси, России суждено "спотыкаться" чуть ли не каждые полвека: какой вектор движения избрать – Запад или Восток, где союзники – "в Орде или в Риме"?

В конце концов, даже в сюжетных рамках фильма формулируется вполне мотивированная позиция прелестей и выгод торговли с Западом. И плата не очень большая, вначале – фогт (вассал епископа в средневековой Европе) для разумного управления, потом и римские епископы. Но ведь разумно! Ведь пошел же этим путем Даниил Галицкий, современник Александра, умнейший человек, трезвый политик. Вопрос в том, куда он привел свои земли, к каким духовным и культурным результатам.

Молодой князь Александр даже не пытается встать на путь сложных политических ухищрений. Его позиция проста и фундаментальна: единственное, что нуждается в защите, это вера православная. Все остальное приложится и сложится. Он выбирает опору на востоке, уже потому, что татары не вторгаются во внутреннее духовное пространство народа. Что называется, не лезут в душу. А это важно для тех, у кого душа на месте.

В такой бесхитростной отчетливой модели действует герой фильма. Все-таки это мало похоже на партийный лозунг, скорее это историософский и политический тезис, для многих весьма и весьма спорный.

Скорее всего, критики будут говорить о реминисценциях, а возможно, и о простом подражании великому эйзенштейновскому первоисточнику. При этом не экранной эстетике мастера, а его драматургическим приемам. Псы-рыцари – предатели-толстосумы – витязи-патриоты.

Но... Ведь авторы фильма демонстративно стараются напомнить о великом предшественнике. Это как бы запоздалая на десятилетия первая серия про первые годы мужания Александра, про его первый горячий юношеский опыт правления. А жесткость эйзенштейновской социально-исторической конструкции весьма смягчена современным пониманием сложности исторического выбора в каждой индивидуальной судьбе. И рыцари – не псы, и витязи – еще не патриоты. Здесь сталкиваются католики и православные со своим пониманием веры, верности и свободы.

Еще критики могли бы сказать про ощутимое дыхание Голливуда. В построении сюжетных ходов видны ремесленные приемы, стандарт детективной интриги, торопливый и примитивный поиск занимательности за счет развития любовных историй. Кроме того, можно сказать, что герои красивы по уже отмененным голливудским стандартам – высоки, русоволосы...

Но... А если просто красивы? По стандартам этническим. Рослые, белокурые северяне, гибкие, сильные, какими, наверное, и должны быть люди, выросшие на берегах чистых рек и среди густых щедрых лесов. Надо признать, что экранные портреты главных героев просто поразительны. Идеальная лепка лица, приподнятые скулы, раскосые светлые глаза... Какие прабабки и прадеды, какая далекая чудь и меря смотрят теперь сквозь эти лица, заставляя удивляться тому, что еще сохранились. Сами по себе лица главных героев – уже концепция и эстетика.

Пожалуй, можно добавить, что в фильме присутствует такая демонстративно торжествующая этничность, что о стандарте можно говорить только с учетом фольклорных канонов. Конечно, это идеальные представления о красоте, чистоте и силе. Но идеал коренится не на пустом месте. Дайте достойную мотивацию – и появятся герои. Предложите образец – и мы с удивлением обнаружим, что в стране есть красавицы, не знакомые с принципами "эстетики безобразия" Ксении Собчак. Давно известно: "Когда в голове нет идеи, глаза не видят фактов".

И вот в этом заключается главная тема и фильма, и историософского понимания России. Здесь выбор совершается сильной, идейно мотивированной личностью. И выбор этот надолго определяет общий путь развития. В этом отношении кинематографический князь Александр – очень точный образ. Его основное качество – цельность. Он органически не способен на лукавство. Конечно, историческая практика заставляла реального Александра Невского совершать разные с точки зрения этики поступки, конечно, он был политиком, да и просто живым человеком со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Но авторы фильма подчеркивают именно эту столь редкую в мире простоту личности, ясность намерений и осуществлений. Безусловно, это религиозный тип личности. Александру нечего выбирать – он живет в Истине. Надо только устоять.

Очевидно, эта простота может служить оправданием некоторого, скажем так, аскетизма актерских средств главных исполнителей, определенной ограниченности типажностью. Главные герои – князь Александр и его супруга – очень красивы, темпераментны, убедительны в динамичных сценах. Но вот появление на экране Богдана Ступки в роли князя Ярослава приносит другую меру правды. Глубокая внутренняя драма его героя, разочарование, печаль, раздражение от осознания уже непоправимых ошибок и скрытая нервная надежда на счастливый поворот судьбы заставляют остро ему сопереживать. Ступка позволяет прикоснуться к объемному миру личности. Кстати, и исторические проблемы через его героя выявляются острее. Он прошел путь отступления от веры, лукавства. Он сокрушен, и ему невыносимо больно.

Другой вопрос, должна ли быть такая же мера тонкости внутреннего мира у главного героя? Наверное, нет. Александр молод, прям, еще не накопил опыта сомнений и ошибок, горечи предательств. Он только встал на путь борьбы, по которому намерен идти прямо.

Правда, типажность становится "оперной" в соединении со второй парой героев – Ратмира и Дарьи. Открытые бурные страсти, подчеркнутая разномастность двух пар напоминают типичный драматургический расклад возрожденческого театра, никак эстетически не осмысленный. Это действительно из разряда "голливудских" приемов. А там – один шаг до "мыла". Допущенная небрежность позволит говорить о фильме как о пустом историческом боевике. Что жаль.

Потери от некритически усвоенных штампов очевидны. Вот, например, явный парафраз в фигуре Ратмира образа Васьки Буслаева из "Александра Невского". Та же неторопливость силача, забавное косноязычие. Но охлопковский герой 1938 года при всем буйстве характера и нелепостях был мил и простодушен, а герой 2008 года безнадежно испорчен гламуром.

Словом, фильм получился эклектичным. Романтический, предлагающий подросткам образ "крутого героя", силу свою и доблесть употребившего для защиты главной ценности для сообщества, которое хочет стать народом, – веры. Педагогический, предлагающий изложение исторических сюжетов. А также дающий поле для размышлений о том, что в нашем кинематографе утрачена сценарная школа, что теперь даже в серьезном замысле можно использовать отработанные, бьющие в глаза штампы. Живописный, удивляющий пластическими открытиями – лиц, пейзажей, мизансценической динамикой батальных сцен.

Ну, и конечно, полемический. Споры о том, как надо выбирать – разумом или сердцем – будут всегда актуальны на этой земле. Но авторы фильма, похоже, знают, что самая большая и пустая абстракция – "общечеловеческие ценности" – не сумела никого объединить. Видимо, пришло время искать, что же нас разделяет.

Лариса ШОРИНА,кандидат искусствоведения
Источник: "Интерфакс-Религия"