Лента: Религия

Публикуемая статья В.И. Курашова представляет собой попытку реконструкции общей картины взаимосвязи научных, философских и религиозных учений в интеллектуальной истории человечества.

Премудрость вышнего Творца
Не нам исследовать и мерить;
В смиренье сердца надо верить
И терпеливо ждать конца.

Евгений Баратынский

ПРОПЕДЕВТИКА

Философия для теологии, как и для науки, является не источником знаний о мироустройстве, а источником обогащения познавательного инструментария. Если определить теологию как сугубо рациональную часть религиозного учения, то можно сказать, что теология – это философская система с фиксированной на все времена онтологией (например, для иудаизма, христианства и мусульманства – это книга Бытия). С этой же точки зрения, мифы – это протофилософские учения с популярной онтологией. В религиозной онтологической системе есть вопросы отчасти доступные философскому рациональному обоснованию (например, доказательства бытия Бога), частично доступные философскому метафизическому мышлению (например, Пресвятая Троица), или мистические явления, недоступные ни рациональному научно-философскому, ни метафизическому философскому подходам (например, чудо воскресения Иисуса Христа).

Всякий богословский (теологический) труд создается только по необходимости для объяснения того, что уже сказано в Священном Писании и содержится в Священных Преданиях. Словом, такой труд – это попытка прояснения некоторых истин в авторской интерпретации. Результат такого труда может быть (и чаще всего это так и бывает) двояким: приближение читателя к истине через ее прояснение и удаление от истины в результате ее замутнения по причине неустранимой предвзятости, или субъективности, конкретного интерпретатора.

Теология – буквально учение о Боге. Если греческие корни этого слова заменить русскими, то получится «богословие». Теология, занимается не только богопознанием (катафатическая и апофатическая теологии), но и познанием всего сотворенного Богом.

КРАТКАЯ ИСТОРИЯ ВЗАИМОСВЯЗИ

Античность – Средневековье. Теология зародилась вместе с человечеством. На всех этапах его развития есть учение о богах или Боге: в мифах всех народов, в собрании мифов Гомера, в «Теогонии» Гесиода, в трудах практически всех античных мыслителей. Даже скептики, можно сказать, были теологами, правда, их теология укладывалась в одно высказывание. Например, софист Протагор (5 в. до Р.Х.) говорил: «О богах ничего не могу сказать – и вопрос темен, и жизнь коротка».

Когда в Древней Греции зародилась философия, она вступила во взаимодействие с античным язычеством. Однако это взаимодействие не привело к синтезу философских и языческих учений. Более того, они часто противостояли друг другу. За отклонение от современных им вероучений многие философы преследовались и осуждались, например Протагор и Сократ.

Почему религиозные учения в античном мире не объединились в единое целое (хотя все они претендовали на знание о мире и человеке), а в христианском и арабо-мусульманских мирах такой синтез произошел, хотя на первых этапах он был болезненным?

Речь здесь идет, конечно, не о полном синтезе, а о включении и интерпретации идей или каких-либо элементов учений античных философов в догматические трактаты христианских теологов.

Можно назвать варианты причин этого.

1. Может быть, просто христианство и философия – это учения наиболее близкие к истине, которые сходятся естественным путем. Язычество, ограниченное мифологической формой мышления и далекое от истины, не сближалось с философией, которая всегда стремилась к истине во всей ее полноте.

Скорее всего, это неверно, потому что в средневековой теологии, или религиозной философии, наиболее почитаемые философы из античных мыслителей – это Аристотель и Платон, но и в онтологическом и этическом смысле, как системы знания о мире, эти учения весьма отличаются от христианского учения.

2. Возможно, дело в том, что мыслители патристики из Средневековья прибегали к выдающимся идеям античных мыслителей не в онтологическом и этическом плане, а в логико-методологическом, т.е. использовали философию как метод познания для толкования Св. Писания и Св. Предания. Что же касается античной языческой религии, то она не нуждалась в философии уже только потому, что была не столько «словом», сколько «делом», т.е. ритуалом, действием, преобладавшим над мыслью и единением духовного и интеллектуального.

3. Мир античных богов представлял собою высший, но, к сожалению, не совершенный, не абсолютный мир, а философия стремилась к абсолюту. Языческие боги враждовали между собой, убивали, похищали, завидовали, т.е. не являлись примерами нравственного совершенства, а вместе с этим не воплощали и онтологическое совершенство Абсолюта, как это имеет место в философии Платона, в его учении о мире идей и о верховной идее «Единое», или «Благо». Здесь интересно заметить, что Платон в диалоге «Государство» рекомендовал редактировать языческие мифы в воспитательных целях таким образом, чтобы молодежь не узнавала из мифов, т.е. языческих религиозных сказаний, о несовершенстве богов.

До конца не изжито (не только в среде обывателей, но и в научно-образовательной среде) мнение, что Средневековье олицетворяет собой всеобщий застой. Многими считается, что в Средневековье почти не развивались философия, наука и техника, а процветала только пустоцветная схоластика с ее «знаменитой» в ироническом смысле проблемой: «Сколько чертей может разместиться на конце иглы?» Такое глубоко ошибочное представление о средневековой культуре весьма распространено. На самом деле в Средневековье мертва была только наука, причем в той ее части, которая сейчас называется естествознанием: физика, математика, биология. Это было связано с тем, что авторитет Аристотеля, или во многих средневековых текстах просто Философа, с его естественнонаучным учением был непререкаем. В то же время как раз этого нельзя сказать ни о технике, ни о средневековой философии и/или теологии. Так, в период Средневековья был изобретен компас, очки, печатный станок, разрабатывались и совершенствовались водяные и ветряные мельницы, артезианские колодцы, развивалась металлургия. Понятно, что при переходе от Средневековья к Возрождению культура не нуждалась в революционном скачке, поскольку для нее было характерно автономное непрерывное развитие. В рамках религиозной философии развивались, по крайней мере, такие направления, как логика, герменевтика и собственно философия. Можно сказать, что в Средневековье и человеческое познание мира (теология, философия), и человеческое преобразование мира (технология и техника) были вполне живы. Именно их жизнеспособность, надо думать, обусловила поддержку собственно науки (естествознания), ожившей в эпоху Возрождения, после того как она освободилась от пут Аристотелевской науки.

В период Средневековья философия преобразовалась в религиозную философию. Это задало ясные очертания онтологии, которые определялись главным образом знаниями о сотворении мира Богом, изложенными в Ветхом Завете, и знаниями из Нового Завета о богочеловеческой природе (Воплощение), крестных муках (Искупление) и пути спасения (Воскресение) Иисуса Христа, а также догматом о Пресвятой Троице. Заданы были также и очертания гносеологии, которая стала развиваться на основании формальной аристотелевой логики и схоластической диалектики как искусство толкования текстов – герменевтика. Философия в этот период заняла в ряду научного знания достойное второе место после теологии (здесь понятие «научное знание» обозначает рациональное систематизированное учение).

Средневековые теологи почитали философию как первую из светских наук, ближайшую к богословию, или теологии. «Философия – служанка богословия» есть краткая формула позиции многих религиозных мыслителей от Климента Александрийского (III в.) до Фомы Аквинского (XIII в.) и далее до нашего времени. Фома Аквинский в труде «Сумма теологии» писал, что нет препятствий, чтобы предметы, которые подлежат исследованию философскими дисциплинами, исследовала наряду с этим и другая наука в меру того, что можно познать при свете божественного разума. Фома Аквинский, следуя этой программе, привел пять доказательств бытия Бога. Эти доказательства могут быть предметом научно-философской критики, как это и сделано Кантом, но сами по себе, по форме эти доказательства представляют собой взаимосвязь философских и религиозных учений.

Эта позиция не выражает ничего уничижительного по отношению к философии, но, наоборот, показывает, что философии отводится почетное первое место в ряду свободных искусств, или светских наук.

Много неизвестного и в конкретных науках о неживой и живой природе, т.е. в естествознании, но при этом в вопросах познания мира материальных объектов естественные науки с ренессансного периода шаг за шагом завоевывали приоритет в познавательной системе «наука-философия-религия». Надо заметить, что наука, в том числе естествознание, развивалась не без взаимосвязи с религиозными учениями. Так, историк Жак Ле Гофф высказывает мысль, что схоластический метод Средневековья заострял интеллектуальный инструментарий, приводил к более тщательному анализу учений авторитетов, помогал осознавать и принимать возможность существования разных мнений, помогал не воспринимать новое только как пугающее. Жак Ле Гофф высказывает интересную мысль о том, что прогресс науки и техники тормозился догматическим мышлением ученых-профессоров, а не под давлением Церкви и теологов-схоластов. Он пишет: «Рождающаяся схоластика попыталась установить связь между свободными искусствами и механикой, между науками и техникой. А университетские профессора относили себя к социальным группам, гнушавшимся ручного труда. Последствия разрыва теории и практики были во многих областях огромны. Физики экспериментам предпочитали Аристотеля, медики и хирурги вместо вскрытий предпочитали ссылаться на Галена».

Ренессанс. Ренессансная наука вышла на траекторию поступательного развития. При этом теология, также вопреки распространенному убеждению, оказывала на ренессансную науку не только тормозящее воздействие. Так, например, существует обоснованное мнение, что концепции абсолютного пространства и времени классической механики были идейно обусловлены как личными теологическими пристрастиями Ньютона, так и общей философско-религиозной атмосферой философии и теологии с их учениями об Абсолютном Бытии. Религиозная идейная вдохновленность Ньютона видна также по его высказыванию в «Математических началах натуральной философии» о том, что его механика показывает гармонию мироздания, установленную ее Творцом.

XIX–XX века. Что касается учения о мире, то в этот период философский подход не выдержал конкуренции с ренессансной наукой, т.е. наукой, основанной на эксперименте и математическом описании вещей и явлений (наука наших дней так же, по сути, является ренессансной). Философские онтологии хотя и создаются до сих пор, но уже с XVIII в. они в естествознании серьезно не рассматриваются и пополняют только «кунсткамеру» измышленных философами «начал» мироздания: «Монады» у Лейбница; Абсолютный Дух у Гегеля; Мировая воля у Шопенгауэра и т.п.

Другой признак современности – это эпизод встречи и беседы со старцем в «Так говорил Заратустра», которая завершается известным изречением Ницше: «Но когда Заратустра остался один, говорил он так в сердце своем: Возможно ли это! Этот святой старец в своем лесу еще не слыхал о том, что Бог мертв». Выражение «Бог мертв» можно верно истолковать, если его осмысливать не только в контексте «Так говорил Заратустра», но и в более широком историко-культурном контексте. Основная идея здесь, надо думать, состоит в том, что для современных людей Бог умер, т.е. наступил век бездуховности, век обывателей. Парадоксальность высказывания Ницше снимается, если понимать его как крик, как призыв, как гротеск, как абсурд, наконец, – все ради того, чтобы люди освободились от обывательско-потребительских тенет. Ведь то же самое высказал ранее Ф.Тютчев в стихотворении «Из Гейне»:

Закрылась в сердце грусть, – и смутно
Я вспомнил о старине:
Тогда все было так уютно
И люди жили как во сне.

А нынче мир весь как распался:
Все кверху дном, все сбились с ног, –
Господь Бог на небе скончался,
И в аде сатана издох.

Живут как нехотя на свете,
Везде брюзга, везде раскол, –
Не будь крохи любви в предмете,
Давно б из мира вон ушел.

В наше время эсхатологический и этический аспекты взаимосвязи науки, философии и религии сблизились настолько, что этот вопрос следует рассмотреть особо как характерный феномен современного состояния человечества. Технологии пришли к неизбежному взаимодействию с философскими и религиозными учениями в связи с эсхатологическим характером экологической проблемы. Без привлечения философского и религиозного мировоззрения призывы к сохранению природы и жизни на Земле не находят убедительных обоснований с «чисто научной», или позитивистской, точки зрения. Несмотря на предостережения Ницше, Тютчева, Ортеги-и-Гассета, Бердяева и многих других мыслителей, мы можем сказать, что наука, философия и богословие, или теология, не утратили своей сакральной связи (здесь «наука» берется в узком смысле, поскольку философия и теология также обладают признаками науки).

XXI век – итоги наших дней. Реконструируем общую картину взаимосвязи научных, философских и религиозных учений в интеллектуальной истории человечества.

В истории европейской культуры можно увидеть волнообразное сближение и расхождение религиозных учений по отношению к философии и науке.

Первое сближение: древнегреческие мифы и теогонии, или сказания о происхождении богов и мира, до VIII—VII вв. до Р.Х. в синкретическом мифологическом знании.

Первое расхождение : отделение философии от языческой мифологии в Древней Греции и Древнем Риме в период от VII—VI вв. до Р.Х. по III—IV вв.

Второе сближение : христианская и арабо-мусульманская религиозная философия в период от II—III и VII—VIII вв. до XIV—XV вв.

Второе расхождение : все большее разделение религиозных учений с ренессансной наукой и философией в период от XV—XVI до XIX—XX вв.

Третье сближение : постнеклассическая человекоразмерная наука и философия второй половины XX — начала XXI в. со вновь обозначившимися эсхатологическими знамениями.

В данном контексте речь идет о сближении и расхождении науки, философии и религии, рассматриваемых как учения о мироустройстве. Что же касается религиозности, духовности, нравственности и других социологических и культурологических измерений соответствующих исторических периодов, то они находятся вне основного предмета нашего анализа.

В заключение нужно назвать факторы сближения науки, философии и религии в наше время. Факторы эти связаны с актуальностью следующих интердисциплинарных проблем: происхождение Вселенной, долговременное последовательное возникновение из простого сложного, конечная судьба человечества, проблемы биомедицинской и экологической этики, все более раскрывающаяся человекоразмерность научного знания.

АСПЕКТЫ ВЗАИМОСВЯЗИ

Онтологический аспект. Постановка вопроса о существовании Бога так же научна, как и постановка вопросов о бесконечности в математической теории множеств или вопроса о начале Вселенной в космологии. Принципиально важно понять, что в вопросе о существовании Бога, Его реальности, Его бытии, Его истинности (все эти понятия сходятся) нет ничего ненаучного. Другое дело, что в рамках возможностей науки (а она охватывает, конечно, не все возможные знания о мире) познание божественного в мире непросто. «О богах ничего не могу сказать, и вопрос темен, и жизнь коротка», — говорил Протагор. С логико-методологической точки зрения у нас нет никаких оснований считать человека наиболее разумным существом во Вселенной и нет никаких оснований отвергать возможность существования Творца всей Вселенной. На каком основании человек может считать себя венцом природного творения? Потому, конечно, что он может что-то творить, создавать. Но многое в природе и Вселенной в целом – не простая игра случая и не некое «самодвижение» или «саморазвитие» материи. Почему нелогично продолжить иерархический ряд: неорганические тела, простейшие одноклеточные живые организмы, высшие животные, человек – высшим началом всего Богом? Вряд ли, скажем, черепаха, живущая с рождения в нашей квартире, на уровне своего разумения не считает себя венцом природы, а свои знания близкими к всеполноте. Например, она разумно передвигается к пище, в то время как «два столба» (двуногий) хаотически передвигаются и часто не по направлению к пище, произнося несуразные звуки. Конечно, по мнению черепахи, это двуногое – низшее, по сравнению с ней, существо. Подобно этому и удивительное самомнение человека вместе с боязнью ответственности порождает атеизм.

Атеисты часто ссылаются на высказывание Лапласа: на вопрос верит ли он в существование Бога, он ответил: «Я в этой гипотезе не нуждаюсь». Нужно подчеркнуть, что это высказывание Лапласа вытекает из его теории тотального детерминизма, давно отвергнутой наукой.

В отношении доказательств бытия Бога мы имеем случай диалога мировоззрений, происходящего в сознании одного человека. Религиозные люди не нуждаются в дополнительных доказательствах существования Бога сверх Священного Писания и личного духовного опыта. В свою очередь, религиозный философ при постановке вопроса о научно-философском доказательстве бытия Бога встает неизбежно на философскую позицию сомнения, переоценки ценностей. В начале, при постановке проблемы он переходит от догматического религиозного учения в сферу свободного и критического философского мышления, а затем, если доказательства представляются ему убедительными, он возвращается вновь в сферу религиозного учения. Постановка вопроса о доказательстве бытия Бога может происходить только при философском, а не чисто богословском подходе к вопросу, поскольку философия – это свободное критическое, а не догматическое мышление. Поэтому правоверный богослов не может по определению сомневаться и критически подходить к вопросу «есть ли Бог?» Другими словами, все теологи, ставившие этот вопрос, неизбежно делали шаг в область сомнения в своей вере, прежде чем возвращались к ней после убедительных (прежде всего, для себя лично) доказательств бытия Бога. Можно в связи с этим выделить терминологический нюанс: многие мыслители, ставившие вопрос доказательства бытия Бога, были в этой части своих интеллектуальных исканий именно религиозными философами или философствующими верующими, но не убежденными верующими клириками или мирянами. Исключение, пожалуй, составляют те отцы и учители Церкви, которые, возможно, разрабатывали те или иные рациональные аргументы бытия Бога для первичного обращения к вере язычников и атеистов.

Научные, философские и религиозные учения всегда сходились в общем вопросе происхождения Вселенной, жизни и человека.

В религиозных учениях этот вопрос однозначно решается догматически; в философских — критически или метафизически; в научных — гипотетически. В наиболее популярной в современном научном сообществе гипотезе-теории «Большого взрыва» проблемы происхождения Вселенной, или природы изначальной сингулярности, или, проще говоря, проблемы, как и почему возникла Вселенная, представляются неразрешимыми. Здесь вновь проблема «самого начала» становится в равной степени научной, философской и религиозной.

Наряду с проблемой «самого начала» предметное поле для взаимосвязи всех областей знания создают вопросы происхождения сложности во Вселенной, в том числе жизни и человека. Несмотря на большие успехи в теоретическом оснащении эволюционных теорий (генетика, молекулярная биология, информатика, биология в целом и т.п.), они не в состоянии объяснить как возможно порождение простым более сложного, а этим сложным еще более сложного и т.д. (от простейших атомных систем до простейших живых организмов, а от них — к человеку).

Могу сказать с полной ответственностью, что научная непредвзятость обязывает нас рассматривать вопрос существования Высшего Разумного Начала мира как вполне корректный вопрос. И наоборот, утверждение о ненаучности постановки вопроса о существовании Бога некорректно и ближе к обскурантизму, чем к свободному научному познанию.

Понятие «Бог» – метафизическое понятие, но от этого, даже с точки зрения позитивных наук, оно не может приниматься как некорректное для научного осмысления. Так, понятие «атом», обозначающее мельчайшие невидимые частицы мироздания, со времен античности и до XIX в. было чисто метафизическим – атомы не являлись ни в каком опыте. Наконец, надо сказать, что о существовании Бога с научной точки зрения мы можем говорить на основании исторической науки. Анализ исторических событий в Древней Иудее – вполне корректный вопрос для исторического научного исследования. Что касается обоснованности конкретных научных вопросов о существовании Бога, то таковая следует из актуальных проблем мироустройства в современной науке: проблемы происхождения Вселенной, проблемы происхождения сложного из простого, проблемы природы сознания и т.д. При этом важным философским обоснованием существования Бога является существование человеческой морали. К этому, как известно, пришел с неизбежностью Кант в своей «Критике практического разума», причем – что очень важно – он пытался найти основания морали в природе на строгой научной основе, не привлекая изначально веру в Бога, или «Высшее бытие».

Действительно, для обоснования морали в мире должна быть свобода воли, необходимое условие ответственности человека за свои поступки, и должен быть Бог, придающий смысл выбору между добром и злом, следованию моральному закону или пренебрежению им. Неустранимо то, что если мы даже исходим из атеистических позиций, и нас не убеждают какие-либо доказательства существования Бога, мы не избегаем дилеммы: либо Бог есть – и мораль имеет основания, либо Бога нет – и мораль бессмысленна, т.е. «все позволено», как говорил Достоевский. Для спасения человеческого в человеке мы, следовательно, должны поверить в существование Бога. В этой части есть существеннейший момент – мы должны именно поверить в существование Бога как в непререкаемую истину. Здесь не может быть условностей типа «давайте считать», «примем условно», «целесообразно допустить» и т.п., поскольку в этом случае мораль не обретет силу.

Гносеологический аспект. В этой части мы обращаемся к традиционной проблеме соотношения веры и знания. Несмотря на давность этой проблемы, сформулирована она некорректно. В ней мы не найдем подразумеваемой дихотомии научно-философских и религиозных учений. Кроме того, стоит заметить, что вера в Бога сама по себе еще не есть религиозность – как известно, бесы тоже веруют и трепещут.

Анализ научных, философских и религиозных учений показывает, что вера как недоказуемое рационально-эмпирическим путем знание (убеждения, постулаты, аксиомы) и знание как доказуемое рационально-эмпирическим путем знание присутствуют во всех видах учений о природе и человеке.

Действительно, с одной стороны, даже такие исконно научные области знания, как математика и естественные науки, в своих основаниях покоятся на постулатах и аксиомах. Шопенгауэр справедливо заметил, что не истина нуждается в доказательствах, а доказательства нуждаются в недоказуемых истинах. С другой стороны, религиозные богословские, или теологические, учения основаны в заметной части на результатах исследований исторической науки, лингвистике, логике, герменевтике и философии. На логико-философском уровне создавались варианты решения теологических проблем природы добра и зла, теодицеи, доказательств бытия Бога.

Конечно, вера религиозная отличается от веры научной, если их сравнивать не с точки зрения гносеологии (или эпистемологии), а с точки зрения эстетической и эмоционально-психической, но рассмотрение этого выходит за рамки настоящего анализа проблемы.

Здесь также целесообразно вспомнить и о варианте демаркации, но не противопоставления религиозных и научно-философских знаний в учении о двойственной истине Ибн-Рушда. Он считал, что не следует сводить воедино эти различные области миропонимания, но следует признавать их каждую в своей сфере. При этом сам Ибн-Рушд, похоже, предпочтение отдавал истинам, выводимым на основании логики Аристотеля. Так, он писал в труде «Рассуждение, выносящее решение относительно связи между философией и религией», что если силлогизм приходит в противоречие с религиозным учением, то в этом случае требуется аллегорическое толкование религиозного учения.

Далее, с одной стороны, Бог непознаваем во всей своей полноте Абсолютного Бытия. Но это не только позиция сомневающихся или атеистов, это же утверждается в апофатической теологии. Один из ее основателей Тертуллиан в труде «О прескрипции (против) еретиков» писал: «Итак, что Афины – Иерусалиму? Что Академия – Церкви? Что ереси христианам? ...В любознательности нам нет нужды после Иисуса Христа, а в поисках истины – после Евангелия» [Прескр. 19—21].

Существенно отметить также, что важная область философской теории познания – герменевтика (учение о познании смысла текстов) и зародилась, и сформировалась в недрах религиозной философской мысли патристики и Средневековья в результате синтеза философско-научных знаний, особенно логики Аристотеля и теологии. Позднее герменевтика сформировалась как научно-философское знание со всеми атрибутами системности и преемственности по линии Шлейермахер – Дильтей – в XIX в. и Гадамер – Хабермас и др. – в XX в.

В этой части следует отметить, что для теологии более полезны не столько философские учения, близкие к теологии по своей онтологии, сколько философские учения с развитой методологией построения и анализа понятийных систем. Во всех трех областях нет различия и в основных познавательных подходах, поскольку рационализм и эмпиризм присущ в той или иной форме каждой из них. Например, в христианском учении жизнь Иисуса Христа и чудо Его Воскресения – эмпирический, реальный факт, подтверждаемый многими свидетелями. Во всяком случае, эти события вполне предмет исторической науки, так же, например, как эпизоды жизни Сократа.

Нужно сказать еще об одной общей черте всех путей человеческого познания мира (философского, религиозного, научного, эстетического, обыденного): они не имеют полного завершения, т.е. человек в своей любознательности всегда стремится к постижению нового и интересного. Томас Гоббс писал: «Наука, как искусства, суть благо, ибо они доставляют удовольствие. Человеку по природе свойственно интересоваться всем новым, т.е. жаждать познания причин всех вещей. Этим и объясняется то, что наука является как бы пищей духа и имеет для духа то же значение, что предметы питания для тела; явления природы для жаждущего знания духа — то же, что пища для голодного. Разница заключается, однако, в том, что тело может насытиться пищей, между тем как дух никогда не может удовлетвориться знанием».

Эпистемологический аспект. Вначале ограничу названную задачу только дефинициями сходства и различия науки, философии и религии в эпистемологическом смысле. Такое ограничение уже резко облегчает проблему демаркации данных явлений человеческой культуры, имеющих, конечно, не только эпистемологический, но и духовно-культурный, социально-политический, юридический, экономический и другие статусы. Вопрос о сходстве и различии научных, философских и религиозных учений детально проанализирован мною в ряде работ, и здесь я приведу итоговые результаты.

Принципиальная и инвариантная черта научного знания, научного учения – это его системность, но не объективность, не общезначимость, не логическая непротиворечивость, не эмпирическая обоснованность. Отсюда получается, что поскольку все философские и религиозные учения представлены в форме той или иной системы, то все они в этом смысле научны и вместе с этим взаимосвязаны по форме – все научные, философские и религиозные учения есть системы знания о природе и человеке.

Другая черта научного учения, как правило, ему свойственная, – его преемственность . Это выражается известным «принципом соответствия» – новое учение в данной области включает прежнее учение в этой же области как свой предельный или частный случай. В этом смысле мы имеем уже возможность установить эпистемологические отличия трех областей знания – научные учения почти все преемственны и изменчивы (не догматичны); философские учения только отчасти преемственны (из одной философской системы в другую переносятся только отдельные проблемы и их решения), и поэтому они догматичны; религиозные учения практически не преемственны и догматичны (новшества и отклонения в них резко порицаются как ереси).

Наконец, нетрудно заметить, что философское знание не соответствует во многих частях существенным критериям научности знания, и здесь нужно указать уже на несхожие характеристики философии и науки. В философском знании, безусловно, есть общность и системность, есть и специальные познавательные методы (гносеология), есть и верифицируемость, фальсифицируемость, есть и дополнительность, но не было и нет таких существенных признаков, как общезначимость и преемственность. В физике подавляющим большинством представителей научного сообщества принимаются, например, законы классической механики Ньютона, электродинамика Максвелла, уравнение Шредингера, законы сохранения, равно как в химии атомно-молекулярное учение или в биологии учение о наследственности и молекулярных носителях генетической информации (нуклеиновых кислотах РНК и ДНК).

В философии, напротив, во все времена культивировались противоречащие друг другу учения, принимаемые одной группой мыслителей и отвергаемые – другими. Пример – содержание курсов философии у нас в стране в недавнем прошлом. Избыток диамата был обусловлен не только идеологическими причинами, но и тем, что философия считалась наукой, хотя наукой она является только в некоторых ее областях (в целом — как системное знание и в частности – в сфере проблем логики и методологии науки). Отсюда и гегелевский взгляд на развитие философии как науки с последовательной сменой старого и несовершенного знания новым, более совершенным, в котором старое знание присутствует как составная часть, элемент, момент. Другими словами, развитие философии рассматривалось с точки зрения «принципа соответствия», согласно которому старое знание в данной области должно входить в новое знание в этой же области как его предельный или частный случай. В курсах философии, конечно, как и при преподавании других наук (математики, физики, биологии), основной акцент делался на изучении ее последних достижений диалектического материализма. Но философия не во всех своих частях есть наука. Это очевидно уже по тому неоспоримому факту, что в философском знании не наблюдается прогрессивного развития на основе принципа соответствия: прежнее знание в философии не входит как составная часть в более новое и совершенное, а сохраняет свою актуальность.

Главный признак научности знания – это то, что оно представляется в форме органичной системы.

Этот признак свойствен трем сферам духовной культуры — религии, философии и науке. И в религии, и в философии, и в науке знание представлено в виде системы – учения о первоначалах и происхождении мира, учения о мироздании, человеке, этике.

В то же время в соответствии со вторым по важности критерием научности знания – его преемственности (что выражается «принципом соответствия») – названные три сферы принципиально различаются.

Религиозные учения предельно догматичны , и все истины о мире и человеке содержатся в Священных книгах, к которым обязательно должен обращаться каждый верующий. Задача верующего человека – только усвоить догмы, т.е. истины Священного учения, в крайнем случае, допускается только их интерпретация на языке современной культуры.

Философия занимает промежуточное положение с ее вечными проблемами и повторяющимися, по сути, их решениями. Философские знания преемственны лишь в некоторой степени и философ не может успешно РАБОТАТЬ, не изучая труды наиболее выдающихся своих предшественников. Для философа изучение диалогов Платона, «Метафизики» Аристотеля, «Исповеди» Августина, «Рассуждений о методе» Декарта, «Критики чистого разума» Канта не менее, а точнее – более важно, чем изучение трудов современников.

Научные знания преемственны , т.е. старое знание, как правило, входит в новое знание как его предельный или частный случай. В этом смысле, например, современный ученый-физик может вполне успешно РАБОТАТЬбез знания «Диалога о двух важнейших системах мира» Галилея или «Математических начал натуральной философии» Ньютона.

Этический и эсхатологический аспекты. Нравственное поведение человека, природа добра и зла не находят оснований в конкретных позитивных науках. Этика является безусловным приоритетом философских и религиозных учений. Как хорошо известно, Кант в своей «Критике практического разума» не смог обосновать необходимость нравственных поступков человека без допущения существования Абсолютного бытия — Бога. Отсюда исходит его знаменитое высказывание о том, что он был вынужден ограничить знание, чтобы освободить место вере. В силу этого мы в данной части можем рассматривать преимущественно взаимосвязь философии и религии. История этой взаимосвязи велика.

В религиозной философии особое место занимал вопрос рационального постижения природы добра и зла. Это связано с тем, что философски мыслящий человек должен был найти объяснение парадоксальной ситуации существования зла в мире при всемогущем, всезнающем и всеблагом Боге. Результатов рационально-философского осмысления этой проблемы немало, но важно, что все они именно результат приложений философских учений к религиозным учениям. Так, например, в результате философского анализа Августин Аврелий пришел к утверждению, что мерой добра является мера бытия, а мерой зла — отсутствие бытия. Другими словами, по Августину, понятие «зло» тождественно понятию «ничто», а Абсолютное добро есть Абсолютное бытие, т.е. Бог. В отличие от этого Фома Аквинский утверждал, что зло есть необходимый элемент гармонии сотворенного Богом мира.

В наше время наука и технология пришли к неизбежному взаимодействию с философскими и религиозными учениями в связи с эсхатологическим характером экологической проблемы (см. мою статью «Экология и эсхатология» в журнале «Вопросы философии», 1995, №3). Без привлечения философского и религиозного мировоззрения призывы к сохранению природы и жизни на Земле не находят убедительных обоснований с научной точки зрения. Действительно, если человек состоит только из бездушных атомов и молекул, а также из них собирается в результате последовательных процессов фотосинтеза и биосинтеза, то какая может быть у современного человека нравственная забота о будущих поколениях?

Принципы и нормы этики относятся к взаимоотношениям живого человека с живым человеком. С религиозной точки зрения любое поколение и прошлого, и будущего есть результат предвечного замысла, а сама природа создана такой, что в заключительный, шестой день творения «И увидел Бог все, что Он создал, и вот хорошо весьма» [Быт. 1,31]. Отсюда уже можно вывести этический императив, что человек не имеет права лишать жизни ни себя, ни других людей и в настоящем, и в будущем, а это связано с сохранением благоприятной для жизни окружающей среды и для современников, и для будущих поколений.

Психологический аспект. Наконец, нужно сказать еще об одной области большой сходимости философии и религии. По сравнению с наукой философия и религия позволяют человеку найти устойчивый взгляд на мир. В период Позднего средневековья и Ренессанса зародилась современная нам наука, которая опиралась на новую господствующую установку – исключительную ценность перманентного получения нового знания. «Картина мира» стала «научной картиной мира» и вместе с этим перманентно изменчивой, динамичной. В результате человек оказался в меняющемся, неустойчивом интеллектуально-духовном мире научного знания, противоположном миру с господствовавшим до этого абсолютно устойчивым религиозным и достаточно устойчивым философским знанием.

Таким образом, в психологическом, экзистенциальном отношении перманентные изменения научной картины мира стали драматичны для человека: с одной стороны, он стал терять веру в возможность жизни в мире, который он может понять, с другой – веру и ощущение близости его Богу. Наука стала сулить познание мира в будущем, в котором, скорее всего, не будет жить человек настоящего.

В науке явно обозначилась тенденция описывать преходящий мир, в котором нет ничего устойчивого, а следовательно, и нет никаких основ. Действительно, основы чего-либо могут быть только неизменными, абсолютными, вечными, а то, что меняется (сегодня – одно, завтра – другое, послезавтра – третье), близко к ничто в платоновском, я думаю, верном понимании. Абсолютно устойчивое во времени миропонимание дает человеку только религия. В сфере светского знания уже философия с ее системами и относительно устойчивыми вечными проблемами является инвариантом интеллектуально-духовной культуры и поэтому философия всегда давала человеку утешение – удовлетворительную экзистенциальную устойчивость при существовании в неизвестном и враждебном внешнем мире. В этой части религия и философия ближе друг к другу, чем философия и наука или религия и наука.

Повторю эту важную мысль кратко еще раз. Итак, общей чертой всех принципиально различных картин мира в каждую историческую эпоху – мифологической теогонии и политеизма Античности, монотеизма и гелиоцентризма Средневековья, гелиоцентризма и механицизма Ренессанса и Нового времени, эволюционизма XIX–XX вв. – является их практически полная завершенность. Это видно и во всех сменяющих друг друга разнообразных философских онтологиях: стихиях милетской школы, числах пифагорейцев, Бытии элейской школы, извечном мире идей Платона, Перводвигателе Аристотеля, Логосе стоиков, Первоедином неоплатонике Плотина, монадах Лейбница, Абсолютном духе Гегеля, Воле Шопенгауэра и т.п. Феномен представления картины мироустройства в завершенном виде связан с психологической необходимостью преодоления человеком архетипического страха перед чуждым и неизвестным ему внешним миром. В силу этого во все времена человек, живя в преходящем и изменчивом мире, стремился к наиболее устойчивым, т.е. догматическим, учениям. В этом психологическом отношении религиозные учения наиболее привлекательны для души человека. Подчеркнем, что здесь мы выделили чисто психологический аспект тяготения во все времена многих людей к религиозным знаниям.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Знания в теологии и философии системны и в этом смысле философия и теология научны . С другой стороны, знания в теологии и философии не показывают определенной последовательной восходящей преемственности и в этом смысле теология и философия ненаучны. По этому критерию естествознание и математика остаются образцом научности. По третьему критерию научности знания – его фальсифицируемости – нельзя назвать научными многие разделы математики, которые никак не связаны с эмпирическим знанием. Из этого следует, что критерии научности проблематичны и для самой науки. Можно также сказать, что наука в ряде частей не есть наука, если пользоваться фиксированным набором критериев научности.

Научные, философские и религиозные учения всегда встречались при постановке вопроса о происхождении Вселенной, Жизни и Человека.

В религиозных учениях этот вопрос решается догматически, т.е. на основании Священного Писания. В философских учениях он решается либо критически, либо метафизически. В научных работах он решается гипотетически. В наиболее популярной в современном научном сообществе гипотезе-теории «Большого взрыва» проблема происхождения Вселенной, или природы изначальной сингулярности, или проблема «Самого начала», остается проблемой. Она в равной степени остается научной, философской и религиозной. При этом предметное поле для взаимосвязи всех областей знания создают вопросы происхождения сложности во Вселенной, особенно жизни и человека. Несмотря на большие успехи в теоретической и практической биологии и смежных науках, они не в состоянии объяснить, как в естественных условиях возможно порождение неким простым объектом более сложного, а этим сложным еще более сложного и т.д., от простейших атомных систем до одноклеточных живых организмов, а от них – к человеку.

При всех современных успехах позитивных наук наиболее важные вопросы науки, философии и религии, т.е. принципиальные вопросы человеческого познания мира, остались равным образом предметом всех областей человеческого знания. Эти вопросы следующие.

1. Есть ли в мироздании Высшее разумное существо, или Абсолютное бытие?

2. Почему и как произошли Вселенная и Человек?

3. Какой будет конечная судьба Вселенной и Человечества?

4. Что есть Человек и в чем смысл его существования?

5. Какова природа нравственных поступков Человека и что есть Добро?

И здесь повторим сказанное выше: нравственное поведение человека не находит оснований в позитивных науках, этика является безусловным приоритетом религиозных и философских учений.

Типичные методологические ошибки при рассмотрении взаимосвязи религиозных и научно-философских учений.

1. Как правило, взаимосвязь религиозных и научных учений рассматривается как противостояние «веры и знания». При этом чаще всего не проводится различение веры (как не вполне аргументированного рационально-эмпирическими способами знания) и знания (как аргументированного таковыми). Знаний, принятых на веру, много в науке – это постулаты и аксиомы, а также понятия «бесконечность», «вечность», «свобода воли» и т.д. Кроме того, надо иметь в виду, что академическая наука и религиозные учения сходятся только в зоне фундаментальных проблем: происхождение Вселенной, жизни и человека, онтология свободы воли и морали (структура молекулы бензола совершенно не интересна богословию).

2. Учитывая сказанное в п. 1, следует строго различать смысл понятий «вера» и «религиозная вера», а также научное знание и знание в религиозных учениях. Важно иметь в виду, что научное знание и религиозное знание могут быть равным образом подтверждены эмпирико-рациональными аргументами. Просто говоря, в религиозных учениях есть знание, доказываемое рационально-эмпирическими средствами, и знание, принятое на веру, – точно так же и в академической науке. Например, жизнь Сократа и его диалоги на улицах Афин имеют одинаковый доказательный базис с событиями жизни Иисуса Христа в древней Иудее. Разница, разумеется, в том, что Сократ вел философские диалоги, а Иисус Христос помимо проповедей творил чудеса. Все эти события имеют научные исторические источниковедческие подтверждения. Их можно анализировать в духе научного скептицизма, взвешивать аргументы pro и contra. Это был пример из области эмпирической науки. Другой пример рационально-научной аргументации религиозных учений – это анализ проблем природы добра и зла, вечности и бесконечности у Августина Блаженного в его «Исповеди». Таких примеров множество.

3. При строгом методологическом подходе ошибочно противопоставлять религиозное знание научному знанию. Я предлагаю в связи со сказанным различать религиозное научное знаниеи атеистическое научное знание. Их эпистемологический статус в первом приближении методологического анализа вполне одинаков.


Курашов Владимир Игнатьевич
Источник: "Богослов "

Литература

Kurashov V.I. The Possibilities and Limitations of Scientific Knowledge: Old Problems and New View from the Principle of Counterreduction // Epistemological Problems of Sciences (in the WORKS of Russian philosophers). — Moscow: Institute of Philosophy, Russian Academy of Sciences, 1993.-Р.77-79.

Kurashov V.I. The Principle of Counter-reduction // BOOK of Abstracts of XIX World Congress of Philosophy (Moscow, Russian Academy of Sciences).—Vol. 210, Section 3.

Курашов В.И. Экология и эсхатология // Вопр. философии.—1995. № 3.– С.29-36. (Kurashov V.I. Ecology and Eschatology // Russian Studies in Philosophy, Winter 1998-99.-Vol. 37, № 3. – P.8-19).

Курашов В.И. Познание природы в интеллектуальных коллизиях научных знаний: Научная мысль России на пути в XXI век. – М.: Наука, 1995.– 283 с.

Курашов В.И. Начала философии науки. – Москва: КДУ, 2007. – 448 с.

Курашов В.И. Начала философии. – Москва: КДУ, 2007. – 344 с.

Курашов В.И Теоретическая и практическая философия в кратчайшем изложении – М.: КДУ, 2009 – 136 с.

Курашов В.И. Креационизм и эволюционизм: методологический анализ противостояния (Богу или обезьяне соразмерен человек?) – Казань: «Отечество», 2010. – 55 с.

Курашов В.И. Креационизм и эволюционизм: методологический анализ противостьояния (Богу или обезьяне соразмерен человек?) //Православный собеседник: Альманах Казанской Духовной Семинарии. Вып.1 (20)-2010: Казань: Казан. Духов. Семинария, 2010. – С.5-53.

Курашов В.И. Философия: избранные главы. Учебное пособие для Православных Духовных учебных заведений //Православный собеседник. Альманах Казанской Духовной Семинарии, 2011. – 248 с.

Курашов В.И. Взаимосвязи науки, логики, методологии науки и теологии: этап зарождения // Вестник КГТУ им. А.Н.Туполева, 2011, №3. С.131-136.