Лента: Религия

Победа на конкурсе «Евровидение» «бородатой женщины» Кончиты Вурст вызвало в мире бурную и очень полярную реакцию — от восторга до полного неприятия. Стороны оживленно обсуждают событие и реакции друг друга на него.

Депутат «Единой России» Ольга Баталина выразила крайнее беспокойство накалом гей-пропаганды. Филипп Киркоров призвал уважать победителя.

Латышский националист Райвис Дзинтарс увидел в произошедшем «руку Путина»: «Мог бы поспорить, что Кончита Вурст — пиар-изобретение Путина. Лучшего подарка Путину в информационной войне невозможно было представить».

«Это еще одно звено в цепи культурной легитимизации порока в современном мире, попытка закрепления новых культурных норм. Процесс легализации того, что Библия именует не иначе, как мерзость, — уже давно не новость в современном мире. К сожалению, тенденции в правовом и культурном поле идут параллельными путями, свидетельством чему и являются результаты данного конкурса», — заявил глава Синодального информационного отдела РПЦ Владимир Легойда.

«Чего так разорались, на первый взгляд не понятно. На телевидении, где каждый уикенд у нас — мужики, переодетые бабками, и во всех праздничных концертах — Верка Сердючка. Женщины с бородой никогда не видели? Между тем феномен женщины с бородой широко известен как мировой культуре, так и российской», — недоумевает популярный публицист Валерий Панюшкин и приводит далее примеры популярных в прошлые века женщин с бородами. На традиционности бородатых женщин настаивает и Юрий Денисов с Ленты.Ру.

А и правда — чего это мы? Откуда страсти такие? Что заставляет нас так сильно реагировать на, казалось бы, рядовое балаганное представление?

Давайте разберемся.

Для начала избавимся от выпущенных либеральной прессой ложных мишеней — «бородатых женщин» прошлого и настоящего, с помощью которых нас хотят запутать и не дать нам правильно оценить произошедшее.

Коренное различие бородатых женщин Средневековья от Кончиты Вурст заключается, во-первых, в том, что Кончита — не женщина. Это мужик. Во-вторых, бородатые женщины прошлого воспринимались как уродство, а Кончита Вурст воспринимается культурой современной Европы как одна из вершин их цивилизации.

Когда Калягин поет «Любовь и бедность» в роли донны Розы де Альвадорес или когда Дастин Хофман играет в «Тутси» — это, во-первых, смешно, а во-вторых, предназначено для того, чтобы объяснить зрителю суть любви и товарищества, показать правильное отношение к богатству и бедности.

В случае с Кончитой ничего смешного нет. Напротив: все по-звериному серьезно.

При объявлении результатов конкурса «артистка» заплакала и произнесла речь:

— Этот вечер посвящен всем, кто верит в будущее мира и свободы. Вы знаете себя: мы едины, и нас не остановить. Это праздник для всех. Для всех тех, кто верит в будущее, где будут мир, любовь, толерантность, где людей будут принимать такими, какие они есть.

Далее «артистка» обратилась к Президенту России:

— Не знаю, смотрит ли он… Но если да, то я, кажется, уже ясно сказала: нас не остановить!

Даже страшно сделалось: кого это «не остановить»? Их там что — легион?

Подобных заявлений не делали ни средневековые бородатые карлицы, находящиеся на должности шутов и цирковых актеров, ни переодетые Калягин с Хофманом. Не делали они этого по очевидным причинам: первые не обладали положением, которое позволяло бы делать такие заявления, а вторые не для того переодевались женщинами.

Давайте поверим Кончите на слово и примем за данность, что речь идет именно о свободе и о том, что адептов этой свободы не остановить.

Полагаю, что болезненная реакция христианского мира на триумф Кончиты Вурст заключается как раз в разнице между пониманиями такого понятия как «свобода» у христиан и у тех, чьим героем, если не сказать «иконой», является Вурст.

Более того, я полагаю, что именно этот конфликт является на данный момент главным конфликтом человечества и именно этот конфликт, точнее говоря, результат его разрешения определит будущее мира.

Наша проблема в том, что суть этого конфликта старательно замалчивается нашими оппонентами, а сами мы по какой-то причине — возможно, в силу предрассудков, которыми христиане тоже богаты, не выносим суть конфликта на суд общества. А возможно, что мы эту суть прячем сами от себя, что еще хуже и опаснее.

Так или иначе, на мой взгляд, пришло время назвать вещи своими именами, дать людям реальные знания о мире, в котором они живут, и о его глобальных конфликтах. Только так можно получить их поддержку и реальный, сознательный и свободный выбор в нашу пользу.

Итак, речь идет о древнем конфликте между двумя пониманиями свободы, которые, в свою очередь, происходят из различного понимания сути человека — понимания, основанного на еще более фундаментальном различии: разнице в понимании роли Бога, материи и духа.

Казалось бы, от таких вопросов далеко до победы женоподобного мужика на музыкальном конкурсе, но на самом деле путь этот очень краток.

Христианское мировоззрение основано на том, что человек — творение Божие и Его образ. А Бог есть Отец, Творец, Любовь, Истина, Жизнь. Что Бог Всеблаг, Всесилен и Всеведущ, а мир, Им созданный, — цитируя самого Творца, «хорош весьма».

Христианское мировоззрение предполагает наличие Промысла Божьего как для всего мира и человечества в целом, так и для каждого человека. У каждого в жизни есть смысл и цель. Больше того: как говорил классик, «в жизни, знаешь ли, всегда есть место подвигам». Подвиги эти — у кого-то «как у всех», у кого-то пооригинальнее, но их результатом должно быть то, что православные христиане называют «обожением» человека, то есть приближением человека к состоянию совершенства, в котором пребывает Бог.

«Итак, будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф. 5:48).

Приближение к Тому, Кто есть Любовь и Истина.

И мир, сотворенный Богом, и определенные Им законы жизни, и мы сами, Его образы — все это повод для подвига. Под подвигом я понимаю деяние, результатом которого является глубокое изменение человека, его качественный духовный рост. Простейшим примером является переход из состояния мальчика в состояние мужа — переход, который достигается через любовь к женщине и несение всех связанных с этим тягот и ограничений.

Наша свобода имеет смысл — постижение и воплощение в нашем жизненном пути Божьего Промысла о нас, превращения нас из того, что «влачит существование», в то, что по-настоящему живет, в то, какими Бог нас задумал.

Высшее достижение свободы христианина — в способности полностью соединить себя с волей Божией: «Не Моя воля, но Твоя да будет» (Лк. 22:42). Свобода — не самоцель, а необходимое условие, инструмент, в том числе и для того, чтобы развиваться, учась любить людей, жизнь и мир, устанавливая все новые и новые связи с ними, упрочивая старые и совершая во имя сохранения этих связей то, что мы ранее считали невозможным. И совершение этого преображает нас и приближает к Богу.

Любовь к женщине — это уникальный дар, который пробуждает в нас эту способность к любви, подвигу и преображению:

Но вспять безумцев не поворотить.
Они уже согласны заплатить
Любой ценой и жизнью бы рискнули,
Чтобы не дать порвать, чтоб сохранить
Волшебную невидимую нить,
Которую меж ними протянули.

В. Высоцкий. Баллада о любви

В мире, из которого к нам пришла Кончита Вурст, все по-другому. Там иное представление о человеке и его свободе.

С самого момента появления «конкурсантки Вурст» на «Евровидении» было понятно, что победит именно «она». Фактически никакой интриги не было, что вполне явственно отразилось на ставках букмекеров. Результат был практически предрешен.

Почему?

Потому, что Вурст удалось создать из себя почти идеальный символ понимания человеческой свободы в рамках новой морали, предлагаемой человечеству.

Имидж, созданный Вурст, — это ритуальное публичное надругательство над женщиной и мужчиной. Это даже не желание из мужчины стать женщиной — тогда не нужна была бы борода. Это именно надругательство над нормальным пониманием женской эстетики, над традиционным пониманием женской красоты. Это зрелище сознательно запрограммировано на то, чтобы вызывать отвращение у людей, не имеющих отклонений в развитии.

Таким образом решаются две задачи.

1. Существование людей с нормальной ориентацией в обществе, где свободно пропагандируется эстетически неприемлемый, отвратительный образ, созданный Вюрст, становится морально невыносимым — и им приходится под всеобщим давлением менять свои убеждения.

2. Это демонстрация собственной веры, ее публичное исповедание. Вера эта заключается в отрицании наличия у себя какого-либо внешнего смысла, своего подобия Богу. Бог в этой системе ценностей либо отсутствует, либо враждебен человеку. А материальный мир, включая собственное тело, становится не даром бытия, не даром жизни, а имуществом или тюрьмой, презренной плотью. Собственная жизнь становится не восхождением, а краткой вспышкой сознания между вечностями небытия или же мучением. Любой из вариантов ведет к возникновению культа смерти и сопутствующей ему культуре надругательства над собственным телом — от безобидных тату и пирсинга до самых уродливых радикальных форм.

Выступление Кончиты Вурст — это тоже ритуал надругательства над своим телом. Это ритуальное отвержение даров Бога — дара смысла, дара жизни. Это манифест воинствующей неполноценности.

Можно с некоторой натяжкой сказать, что мы имеем дело с современным изводом манихейства, адаптированного для идеологии потребления.

При этом невозможно не заметить, что эта идеология пользуется постоянной и планомерной поддержкой западного истеблишмента. В чем причина такой благосклонности?

Жажда наживы, капитализм встретили на своем пути преграду, из-за которой они больше не могут экстенсивно расширяться: Земной шар кончился. Капитализм как змей вцепился в собственный хвост и пожирает сам себя на наших глазах. Глобализация разрушает неоколониальную систему, а вместе с ней и созданный ею миропорядок. Тем не менее, у него все равно есть способ сохраниться как доминирующая на планете система, а, следовательно, и сохранить свою знать — финансовую элиту. Для этого капитализм должен расширить свои рынки и сферы услуг не за счет технического прогресса или географических завоеваний, а за счет проникновения в те сферы человеческой жизни, которые никогда до этого не были рынком и товаром — в человеческое тело, семью, любовь, детей, развитие, сознание.

Но для этого человек должен полностью расстаться с христианством и рассматривать себя и ближних не как образ и подобие Божие, неповторимый источник творчества, любви и созидания, а как товар, предмет потребления и потребителя. Полная безбрежная свобода от связей, Бога, любви, предназначения, совести. Мир, в котором высказывание святителя Феофана Затворника о том, что «вера ослабеет, любовь иссякнет, жизнь станет тугою», станет обыденностью.

Иными словами, их представление об идеальном мире свободы полностью соответствует нашему представлению о царстве антихриста. И они вполне честно предупреждают нас об этом рекламой создаваемого ими мира и его новой идеологии.


Роман Носиков
Источник: "Православие.Ru "