Лента: Религия

Есть повод поговорить о провокациях. Провокации – поступки людей, которые вынуждают других совершать действия для них невыгодные, неправильные или те, которые они не собирались делать открыто.

Для России провокация – дело известное. Это страна, где был Азеф, где шла борьба революционеров и охранки, в которой обоюдно использовались провокации. В истории ХХ века провокаций было немало. Известно, что это самый легкий способ борьбы с врагом. Способ его выявить, заставить быть активным, потом наказать. Из истории провокаций можно извлечь опыт, посмотреть, кто их начинает, как реагируют люди.

В Х веке после арабского завоевания в Испании возникло общество, которое историки считают примером сосуществования. Процветающая страна, где мусульмане, христиане и иудеи жили достаточно мирно. При халифском дворе работали евреи и христиане. Кто-то принимал ислам, кто-то нет. Образец общественного устройства прост: можешь сохранять свою религию, но за это плати дополнительный налог, веди себя прилично, не выступай против ислама.

Что происходит потом? В городе Кордова к судье приходит монах, вступает в беседу и начинает активно ругать исламскую веру и пророка Мухаммеда. Все знают, что это страшное преступление. Мухаммед – не Бог. Ему не приписывается никаких чудес. Это человек, который избран Богом. Он сделал то, что ему было поручено. Бога оскорбить нельзя. Мухаммед беззащитен, нанесенное ему оскорбление страшно карается.

Все это знал судья, к которому пришел монах. Но он привык к мирной жизни, ему не хочется головы рубить. Он назначает совет, который все же вынужден осудить виновного на казнь. Затем в другом месте появляется человек, который открыто поносит ислам. И тут его не спешат казнить, выносят проступок на суд эмира. Следует серия выступлений против ислама в разных частях Испании. Людей, их совершавших, назовут кордовскими мучениками. Таких было 48, они известны по именам.
Особая категория мучеников. Не те, кто скрывал свою веру и подвергался преследованиям, как в римское время. Люди сознательно вели себя провокационно. Их казнили. Смерть кордовских мучеников помогла христианским правителям Испании. Пока страна жила мирно, многие христиане принимали ислам. Стабильность взорвали. Типичный пример политической, хорошо продуманной провокации.

То же самое произошло в наши дни с карикатурами на Мухаммеда. Если нанести удар в больное место, последует взрыв. Вопрос в том, кто ударит и кто обеспечит взрыв.

Очевидно, что антимусульманские провокации происходят не на пустом месте. Карикатуры на Мухаммеда впервые появились в датской газете, которую мало кто читает. И вдруг мусульмане во всем мире узнают о карикатурах, начинаются волнения, поджоги, убийства. История страшная. И во второй раз о карикатурах тоже всех оповестили. Наконец появился фильм, у которого даже смысл названия не ясен, то ли "Невинность мусульман", то ли "невиновность". Фильм был в Интернете, никому до него дела не было. Его перевели на арабский, запустили по арабским телеканалам. Взорвали мир. Кто это сделал? В прежние времена сказали бы – КГБ или ЦРУ. Сейчас им это ни к чему. Но есть еще одна сторона традиционно мусульманская – шииты. Сейчас они стали мощной, уже не только религиозной, но и политической силой на Ближнем Востоке. Это люди, которые на протяжении столетий умели интриговать, организовывать тайные общества, учинять беспорядки. Фитна – термин, применяемый к арабским революциям. Это мятеж, спровоцированный на религиозной почве по политическим мотивам.

Безусловно, художественные произведения – карикатуры, фильмы могут оскорбить людей. К примеру, фильм Мартина Скорсезе "Последний день Иисуса" оскорбляет представление многих о божественной природе Иисуса. Оскорбляет, но не провоцирует.
Мы имеем дело с рядом провокаций. Недавно вышла автобиография Салмана Рушди. Автор "Сатанинских стихов" уверяет: если бы знал, сколько крови прольется, еще хуже написал бы про Мухаммеда. Он не собирался никого провоцировать, был уже известным автором, когда писал "Сатанинские стихи". Журналы публиковали отрывки, где он описывает черного проповедника, пожирающего людей, сделавшего революцию, – Хомейни. Там были строки, где автор непочтительно отзывался о Мухаммеде, политические намеки. Немного религиозного возмущения, немного социального недовольства достаточно, чтобы устроить взрыв в массах.

Мир взрывается из-за несчастного фильма или стихов. Никто слова сдерживания произнести не может. Те, кто протестует, не знают толком, против чего выступают. У одних таким образом выливается накопившееся недовольство жизнью. Возрастает возмущение и тех, кто недоволен арабской революцией, увидев, что она жуткая, нетерпимая, кровавая. Всякие возможности мирного развития не допускаются.

Ситуация с религиозно-политическими провокациями на примере мусульманского мира понятна. Есть и ответ на вопрос, что делать. Выход один – не поддаваться на провокации. Они несут нестабильность в обществе, заполняют жизнь людей, отвлекают от важных проблем.

Это политическая сторона. Но и искусство провокативно. Для современного искусства это характерная черта. Так было всегда. "Черный квадрат" Малевича – художественная провокация. Импрессионисты, фовисты и многие другие художники сознательно шли на скандал. Музейные люди сталкивались с провокациями давно. Известен манифест Маринетти и русских футуристов: уничтожим музеи, это помойки, кладбища... Между прочим, и продажи картин из отечественных музеев на Запад были связаны с этой идеей. Классическое искусство барахло, если за рубежом его ценят, пусть платят деньги. У нас есть передовое, авангардное искусство. По поводу возвращения эрмитажных картин из Москвы комиссар при Эрмитаже Николай Пунин сказал: хорошо, что вернулись, но они никому не нужны. Музейщики относились к таким выступлениям спокойно: вы делаете свое дело, мы свое, а там посмотрим.

Надо внимательно наблюдать за современным искусством. Мы часто говорим, что на 50% это шарлатанство. Как определить настоящее? Картинки на стенах, сделанные во время арабской революции, сегодня не искусство, потому что идет война. Через 200 лет они будут искусством. Карикатуры на Мухаммеда – не искусство, хотя стилистически к нему относятся. Искусство кончается там, где оно становится политической провокацией. В какой степени оно попадает в сферу уголовного преследования – не наш вопрос. Важно на провокации не поддаваться и знать, как им противодействовать.

Когда знаменитая группа "Война" рисует, извините, член на мосту перед ФСБ, это политическая провокация. То же самое было сделано на Дворцовой площади, там рисунок быстро стерли и реакции, на которую рассчитывали организаторы, не произошло.
Я уже говорил, как все ужасно мельчает, даже провокации. Серьезные выступления были у советских диссидентов, когда наши войска вошли в Чехословакию. Люди сознательно шли на лобное место, чтобы их арестовали. В этом поступке было содержание.
Сегодня только ленивый не говорит о "Пусси райот". Дело не в том, виноваты девицы или нет, хулиганки или нет и по какому кодексу их судить. Безусловно, мы имеем дело с сознательной провокацией, она должна была вызвать жесткую реакцию.
Провокация удалась. Общество занимается этим делом гораздо больше, чем оно того заслуживает.
Грань между искусством и провокацией определяет музей. Это его функция. Братья Чепмены, выставку которых мы только что открыли в Главном штабе, безусловно, провоцируют. У их выставки политический аспект – гитлеризм и война. Но это художественный уровень, не переходящий в политику. Философский разговор об ужасах войны, ужасах человеческой природы, склонной к насилию. Работа художников никого, кроме нацистов, не оскорбляет.

Повторю, провокация, которая оскорбляет людей, выходит за пределы искусства. Можно смеяться, можно протестовать, нельзя оскорблять.

Примеров художественных провокаций много. Сейчас их любят выстраивать в отношении религии, даже не столько религии, сколько религиозных институтов. На мой взгляд, это осознанная атака на русскую церковь . Ответом должно быть отсутствие внимания и выделение таких акций из сферы искусства.

"Молебен" в храме – хулиганство, а не художественная акция. Рубить топором иконы – оскорбление. Выставка со своеобразным переложением сюжетов икон – возможна, если она не оскорбляет чувства верующих.


Михаил Пиотровский, директор Эрмитажа
Источник: "Санкт-Петербургские Ведомости"