Лента: Религия

От редакции. Опыт американского капитализма и опыт американской демократии были предметом внимательного изучения в Европе. Сегодня, исследуя Америку, мы часто хотим ответить себе на вопрос: в чем причина уникальной способности американцев порождать новые и новые инновации. И не иссякнет ли эта способность в будущем, как предсказывают многие алармисты? Следует вспомнить, что писали об Америке в прошлом классики политической и социальной мысли, в чем они видели уникальные особенности этой страны. Социолог и публицист Александр Кустарев знакомит читателей Terra America с мнением великого немецкого мыслителя Макса Вебера, который посвятил религиозной жизни Соединенных Штатов специальное эссе 1906 года.

Эта заметка опирается на американский этюд Макса Вебера. Он был написан после поездки Вебера в Америку как своего рода постскриптум к «Протестантской этике» и называется «Протестантские секты и дух капитализма» (М.Вебер. Избранные произведения. М, 1990, с. 273-306; «Frankfurter Zeitung», 13 и 15 апреля 1906 г., а затем, в несколько расширенном виде, — в «Christliche Welt» (1906, S 558 ff., 557 ).

В этой работе Вебер размышляет не столько о ментальности предпринимателя, сколько о коллективной агентуре, адекватной предпринимательству (бизнесу) в эпоху модерна.

Эта агентура в Америке XIX века – религиозная (протестантская) секта.

Вебера поразило, как многозначительна конфессиональная идентификация в отношениях между американцами. Государство здесь эффективно отделено от церкви и государственные службы демонстративно безразличны к деноминации заявителей на гражданство, в обществе господствует атмосфера веротерпимости, но в деловых отношениях и особенно при совершении кредитных операций партнеры обязательно хотят знать деноминацию друг друга.

Один из собеседников Вебера объясняет это так: невозможно доверять человеку, который не принадлежит ни к какой конгрегации; у него нет поручителей, он ничем не связан. У него нет лица. Он – социально неполноценное существо.

Конечно, сектанты в первую очередь доверяют друг другу, и поэтому деловые отношения внутри общины предпочтительны. Но нетрудно увидеть, что эта культура взаимного доверия неизбежно распространяется и на отношения между сектантами разных деноминиций. Этого не происходит в отношениях между членами разных племен и семейных кланов, если только они не связаны долгим и испытанным союзным договором.

Принадлежность к традиционно-церковному приходу, согласно наблюдению Вебера, ничего не говорит о человеке. Церкви индивид принадлежит по рождению и по обязанности. И церковь готова принять в свои ряды кого угодно и даже втягивает людей силком (христианство практиковало массовое принудительное крещение). А в секту индивид вступает добровольно, и секта со своей стороны проверяет его качества: не только при вступлении, но и в дальнейшем, корректируя его поведение, исключая недостойных или позволяя выйти из секты тем, кто не хочет, либо не может соблюдать установленные сектой критерии.

Дисциплинарные санкции, конечно, — не изобретение сект. Они применяются и в старой церкви, и в армии, и в сословиях. Вебер хорошо это знает, но напоминает: там они (1) находятся в руках духовных и (или) должностных лиц; (2) применяются в форме приказа-запрета; (3) карают или награждают конкретные действия (исповедь и покаяние развязывают индивиду руки, что и было одной из причин фундаменталистских реформаторских инициатив).

А в сектах дисциплинарные санкции (1) в руках самих мирян; (2) они побуждают индивида к самодисциплинированию как средству самоутверждения; (3) они воспитывают у индивида качества, которые он должен демонстрировать непрерывно, то есть формируют «характер».

Секта не примет никогда в свои ряды человека недостойного. Потому что репутация всей секты зависит от репутации каждого ее члена. Сектанты обязываются взаимно поддерживать друг друга и, стало быть, каждый из них должен быть к этому готов и этого заслуживать. Многие секты также и технически гарантируют выполнение сделки своего члена, поскольку практикуют взаимную поддержку. Чем щире и глубже взаимная поддержка в секте, тем меньше она склонна к прозелитизму

Разумеется, не все деноминации в равной мере авторитетны. Методисты, баптисты и их дериваты безусловно имели (во времена Вебера) самую высокую репутацию, но деловой человек должен принадлежать хотя бы к какой-нибудь деноминации.

Протестантские секты, таким образом, были главной коллективной агентурой капиталистического предпринимательства в Америке в XIX веке.

Позднее многое изменилось. Появились новые институциональные инструменты для поддержания качества деловой среды и культивирования добросовестного бизнесмена. Многие секты деградировали. Но значение добровольной коллективности сохранялось.

В ходе секуляризации рядом с сектами появляются разного рода другие референтные группы «клубного» рода, основанные на том же принципе взятых на себя моральных обязательств и на отборе достойных доверия. Вебер, начав с классических протестантских сект, затем говорит именно о них, трактуя их как метаморфированные секты. И обобщает свои наблюдения и соображения так: «признаком специфически американской демократии было то, что она являла собой не хаотическое скопление индивидов, а совокупность хотя и замкнутых, но добровольных союзов» (с.280).

Итак, «замкнутые, но добровольные союзы». Секта – лишь частный случай, вариант такого «союза» и прообраз всех остальных – в Америке безусловно, а, может быть, и вообще повсюду.

Теперь – внимание!

Секта интересна двумя своими принципиальными характеристиками. Во-первых, нонконформистской культурной ориентацией с элитистскими амбициями. Во-вторых, — принципом социализации.

В Америке во времена Вебера формализованные референтные группы («союзы») по большей части наследовали критерии достоинства религиозных сект — типично мещански-буржуазные добродетели пуританского оттенка. Это был нонконформизм, отвергавший ценности старого (феодального) общества.

Такая программатика, если и сохранялась в дальнейшем, то становилась все менее обязательной и трудно поддерживаемой по ходу все большей либеральной (либертарианской) эмансипации индивида и с ростом его потребительских возможностей (следствие экономического роста).

Мы можем сейчас добавить, что дальнейшее метаморфирование сектантской организации сопровождается и значительным обновлением ее программного репертуара. Секты отходят от своего первоначального буржуазно-морализаторского стиля и могут становиться агентурой любых других харизматических инициатив религиозного, квази-религиозного, антирелигиозного и секулярного характера. Но, как и классические религиозные сектанты, ее участники самоопределяются как «моральная аристократия», каковы бы ни были их представления о положительной морали, и живут они так, чтобы подтвердить этот свой аристократизм.

Вторая особенность секты не менее, если не более важна. Сектантов не объединяет ничего, кроме общей веры и моральных обязательств; все остальное остается на усмотрение индивида. Такой вариант организованной коллективности, или способа социализации (обобществления) индивида, был, как думет Вебер, наиболее благоприятен для деловой активности индивида, или, иначе говоря, для канализирования его индивидуальности в сторону безнеса.

Это особенно заметно при сопоставлении сект с профессиональными цехами. Как подчеркивает Вебер, цех (ремесленный средневековый) объединяет конкурентов для ограничения конкуренции в конкретной специальности. Он опирается на совместное производственное обучение и семью. А секта, наоборот, поощряет конкуренцию.

Благодаря этим своим свойствам коллективность типа секты оказывается агентурой, адекватной нововведениям.

Морально солидарная община поощряет нововведения, понижая личный риск, связанный с инвестициями в новый бизнес, новый ресурс, новую технологию.

А еще важнее то, что она сама — агентура социо-культурного обновления. Капитализм в Америке помимо того, что он капитализм, был когда-то новшеством, оказавшимся потом не менее чем новым хозяйственным укладом и общественным строем. Религиозная секта и была его главным агентом. И есть все основания полагать, что этот тип организованной коллективности был и остается адекватной агентурой любого обновления. Поэтому Америка с ее мощной традицией сектантской самоорганизацией остается до сих пор главным очагом инноваций – будь то компьютер, рок-н-ролл, генная инженерия и, наоборот, органическое земледелие, филантропия, экспериментальная демократия...

Достославный американский индивидуализм был бы стерилен без этого специфического коллективизма. Вот что следует из этюда Вебера. Из чего в свою очередь следует много чего другого....


Александр Кустарев
Источник: "Terra America "