Лента: Религия

В православии тоже есть свои «субкультурщики». Священников они называют священноиереями, регентов головщиками. Псалмы они если поют, то полностью, а не несколько стихов. А пение у них одноголосное знаменное. Вы уже, наверное, догадались, что эти люди православные христиане, держащиеся старого, дониконовского обряда.

Гибкость не характерна

Мы говорим не о старообрядчестве как таковом, а о единоверии, возникшем в конце XVIII века течении, сохраняющем старый обряд при единстве с Русской Православной Церковью. К 1918 году на территории Российской империи действовало около 600 единоверческих приходов и несколько монастырей. Во время гонений на Церковь в ХХ веке единоверие в нашей стране было практически искоренено.

— Единоверие не устраивало новую власть в первую очередь по сословным причинам, ― говорит настоятель Никольского единоверческого храма иерей Петр Чубаров. ― База единоверия ― крепкие крестьяне, городской торговый люд от богатых купцов до лоточников‑разносчиков, казаки. Многие не приняли советскую власть. Часть единоверцев эмигрировала, часть (казаки, купечество и простые верующие люди) примкнула к Белому движению. Петроградские единоверцы влились в ряды «непоминающих», то есть не поддержали Декларацию митрополита Сергия и не поминали на службах архиереев, которые ее подписали. Для единоверия характерен высокий уровень бескомпромиссности (это идет, разумеется, от старообрядческих корней), а гибкость не характерна.

Вышли мы все из «Сайгона»

В Санкт-Петербурге до 1991 года единоверия не было. Как же община смогла возродиться?

— Оставались те, кто так или иначе отождествлял себя с единоверием. Община была создана последними прихожанами Никольского единоверческого храма и их потомками, а также теми, кто тяготел к древней церковной традиции, ― рассказывает отец Петр. ― А мой личный путь к единоверию прошел, как ни странно это звучит, через «Сайгон». В 1960–1980‑х годах центром молодежного движения было это кафе на углу Невского и Владимирского проспектов. Публика там была довольно разношерстная: от наркоманов и пьяниц до поэтов и художников. Всегда можно было найти собеседника по душе. Там и сформировалась группа молодежи, которая тянулась к древнерусской традиции. Мы устраивали пешие походы по русским городам и областям (по Псковщине, например), собирали карты, историческую информацию. Мы были чем-то вроде старателей, у которых цель ― добыть золото знаний.

Многие из друзей юности отца Пет-ра стали православными священниками, другие ― активными членами петербургской единоверческой общины, которая существует уже 20 лет. Среди прихожан немало коллег отца Петра (по светской специальности он психолог, преподаватель РГПУ им. А. И. Герцена), среди единоверцев есть и врачи, и компьютерщики, и шоферы…

Эталон не просто «хорошо»

Здание Никольского единоверческого храма занимает Музей Арктики и Антарктики, поэтому службы проходят в крошечной часовне.

— Вот, мы молимся в таких условиях. Люди не просто друг друга знают, они очень сплоченные в прямом смысле этого слова, ― невесело шутит отец Петр. ― Здесь человек 20 максимум помещаются, если больше людей приходит, то на улице стоят. Ситуация трагическая, потому что единоверие в современной жизни Русской Православной Церкви очень важно. Мы укореняем и пропагандируем древнерусские церковные традиции: знаменное пение, крещение с полным погружением. Во многих храмах настоятели говорят, что для крещения взрослых с полным погружением нет места, а у нас места нет вообще, зато есть бочка.

На Поместном cоборе Русской Православной Церкви 1971 года старый и новый обряд были уравнены в правах, признаны равноспасительными.

— Сейчас многие богословы и иерархи Церкви признают, что реформа XVII века была неудачной: скоропалительной, политически ангажированной, и качество работы с текстом было неудовлетворительным, ― продолжает отец Петр. ― Разговоры идут и о том, что необходимо снова править богослужебные книги. Митрополит Иларион (Алфеев) в недавней статье назвал древнерусскую литургическую традицию эталонной для Церкви. А что такое эталон? Это не просто «хорошо», это то, к чему следует стремиться. Еще одна важная задача ― преодоление раскола. К чему я все это говорю? К тому, что в существующих условиях мы эти задачи выполнить не можем. Недавно образовался еще один единоверческий приход в Павлове-на-Неве, он в процессе становления, но для петербуржцев наличие этого прихода не может быть решением вопроса: добираться туда сложно.

Надежд на то, что Музей Арктики и Антарктики согласится освободить помещение или хотя бы правый Тихвинский придел, практически нет. Мы отгородили в этой маленькой часовне алтарную часть: когда нужно совершать каждение, мне приходится за престолом проходить бочком, нормально там не пройти. Но хотя бы мы здесь можем служить Литургию, причащаться… Приходские собрания проводим на квартире. Но на квартире не организовать ни воскресную школу, ни дискуссионный клуб для молодежи. А ведь уровень общины очень высокий, у нас есть люди, которые могут преподавать, в том числе и детям: педагоги и психологи, кандидаты наук.

Азям и сарафан

В Единоверческой Церкви не принято сокращать службы: Всенощное бдение длится пять часов, Литургия ― четыре часа, Крещение ― около двух. Но прихожан это нисколько не пугает.

— Меня сюда Божий промысл привел, ― говорит одна из активных прихожанок Алла Малышева. ― Как-то узнала, что мой прадедушка был старообрядцем, поэтому, когда стал восстанавливаться этот храм, сюда пришла. Не могу сказать, что сразу все было просто, были сложности и с пением, и с чтением, но они оказались вполне преодолимыми. Церковно-славянский совсем не кажется непонятным: молитвы, переведенные на русский, мне гораздо сложнее воспринимать. Службы у нас длиннее, чем новообрядческие, но когда поешь, читаешь, это не чувствуешь.

Свечнице Татьяне Астафьевой, по профессии театральному художнику, нравится, что все иконы написаны по канону: «Бабушка и тетки были из старообрядцев. Одна моя тетя в иконописной школе училась в Мстере, иконы писала».

— Единоверцы консервативны во всех вопросах, ― рассказывает отец Петр. ― Обычно сильно развит патриотизм: люди считают землю Русскую освященной Пресвятой Богородицей, хорошо помнят слова о третьем Риме, вспоминают легенду о граде Китеже и верят, что однажды он всплывет, что Святая Русь не погибнет до скончания времен.

Консерватизм и патриотизм современных петербургских единоверцев не имеет ничего общего с нетерпимостью. «Чего у нас точно нет, так это противных старушек: никто никому замечаний не делает, никто не выгоняет женщин в брюках, могут только сказать, чтобы в следующий раз в юбке приходили, но очень тактично, мягко», ― говорит Алла Петровна Чубарова, бывшая балерина и мать отца Петра. Правда, сам отец Петр жалеет, что в общине нет «простых деревенских старушек ― хранительниц живой веры»…

Служба по старому обряду предполагает большое количество земных поклонов. У каждого члена общины есть небольшой лоскутный молитвенный коврик, именно на него он склоняется головой. Платки женщины-единоверки, как и старообрядки, не повязывают, а скрепляют под подбородком заколкой (для этой цели подходит заколка-невидимка, еще лучше ― английская булавка).

— Строгого дресс-кода у нас нет, ― объясняет отец Петр. ― Но желательно, чтобы женщины были в сарафанах, а мужчинам положены особые длинные кафтаны ― азямы. И многие надевают, хотя им приходится носить церковную одежду с собой. Раньше в храмах была раздевалка, у каждого свой кафтан, люди приходили в обычной одежде, переодевались и шли на службу.

— Мы иногда начинаем носить сарафаны, но потом снова бросаем, ― признается Алла Малышева. ― Сарафан носить несложно, но… я не могу объяснить, почему перестаем. Наверное, нет твердого примера, чтобы кто-то все время так ходил. Хотя хорошо бы, чтобы мужчины все были в азямах, а женщины — в сарафанах.

К сожалению, среди далеких от Церкви людей бытуют предрассудки, связанные со старыми обрядами. «Некоторые зайдут: „Ой, вы старообрядцы?“ ― и бегут, как от огня, ― сетует Татьяна Астафьева. ― Обидно, что люди у нас так малосведущи в вопросах веры, не знают, что старых обрядов не надо бояться».

По причинам, указанным выше, вести просветительскую работу приходу крайне сложно: «20 лет мы связаны по рукам и ногам, но стараемся соблюдать традиции настолько, насколько это возможно», ― подытоживает отец Петр.


Татьяна Кириллина
Источник: "Вода живая "