Лента: Религия

В конце XX века в исламоведении все чаще стало употребляться понятие «постисламизм». Для одних оно стало обозначением неизбежной или уже происходящей на наших глазах эволюции «политического ислама», другими воспринято как очередная бессмысленная выдумка «прозападно настроенных» исследователей. В русскоязычной литературе слово «постисламизм» начало мелькать в начале XXI столетия, вероятно, прежде всего в связи с публикацией в 2004 году перевода книги французского исламоведа Жиля Кепеля (Gilles Kepel) «Джихад: экспансия и закат исламизма». На протяжении последующих нескольких лет тема «постисламизма» была затронута еще в ряде работ, знакомство с которыми говорит о нечеткости и неоднозначности нового термина.

Главная идеологема исламоведения

Понятие «исламизм» можно назвать главной идеологемой европейского/западного исламоведения. Нередко в СМИ, на уровне высказываний политиков и даже в работах исследователей оно отождествляется с любым исламом вообще или употребляется исключительно в негативном значении (для обозначения чего-то террористического, экстремистского – слово «исламизм» в массовом сознании, пожалуй, уже стало страшнее, чем «секта»). При этом само появление термина «исламизм», как видится, было прежде всего обусловлено той же насущной потребностью, как и, например, понятие «новое религиозное движение». Это – необходимость хоть как-то обозначить новый сложный феномен. Действительно, в XIX веке зарождаются и в ХХ активно развиваются многочисленные мусульманские идеологии и соответствующие политические движения, которые, в общем-то, не имеют аналогов в истории ислама. Как пояснил Религо.Ру специалист в области исламского модернизма профессор А. В. Мартыненко, «ислам сегодня, помимо деления на традиционные течения (сунниты, шииты, хариджиты и т.д.), распадается на три неодинаковые по значению «вектора» – традиционалисты (они наиболее влиятельны); исламский радикализм (исламизм, салафия, фундаментализм), активность которого, к сожалению, в последние годы только возрастает; и модернизм, не пользующийся большим влиянием, а в ряде стран даже и преследующийся». На наш взгляд, помимо нового «деления» уммы следует в качестве уникального феномена отметить возникновение мусульманских движений, которые можно охарактеризовать как политические партии современного типа. Помимо «исламизма» можно встретить и другие, тоже, как правило, в той или иной степени неудачные понятия для обозначения указанного феномена. Это и «исламский фундаментализм», и «политический ислам», и «исламский терроризм», и «джихадизм», и «исламский радикализм», и «экстремальный ислам» («Extreme Islam» – выражение американского публициста Адама Парфрея (Adam Parfrey, другая транслитерация – Парфри)), и «ваххабизм» как своеобразное родовое понятие. Все эти совершенно различные и, возможно, внутренне противоречивые понятия (особенно «исламский терроризм»), на наш взгляд, объединяет одно: идея «возрождения» мусульманского мира и, прежде всего, исламской государственности. И здесь слово «возрождение» взято в кавычки не случайно. С момента основания Арабского Халифата в 630 году до сегодняшнего дня можно наблюдать государства, которые официально позиционируют себя как «исламские» независимо от формы правления (будь то абсолютная теократическая монархия Саудовская Аравия, будь то республика Иран). Поэтому может показаться, что исламская государственность существовала беспрерывно практически с самого зарождения ислама. Однако к середине XIX столетия большинство исламских государств либо пало (например, Империя Великих Моголов), либо находилось в глубоком социально-экономическом и политическом кризисе (например, Иран). Падение в 1923 году Османской империи для мусульманского мира означало крушение идеи халифата, в особенности всемирного.

Естественным образом в этих условиях возникают идеи «возрождения» исламской государственности, «обновления», модернизации или реформации не только мусульманских обществ, но и даже самого ислама. Эти идеи построения «истинно исламского государства» (лучше всего в виде нового халифата – ради достижения этой цели муфтий Иерусалима Амин аль-Хусейни даже был готов сотрудничать с Гитлером) легли в основу целого ряда политических идеологий, таких как панисламизм или исламский социализм. Среди множества мусульманских движений ХХ века именно за «радикальными», наиболее «громкими» (заглушающими голос умеренных) движениями закрепился негативный ярлык «исламизм» (в результате чего, например, по приводимым Алексеем Малашенко в статье «Исламизм на все времена» данным, 44% американцев убеждены, что ислам поощряет насилие). При этом объективно эти движения во второй половине ХХ века получили достаточно широкий размах, что создало впечатление, будто весь мусульманский мир настроен радикально.

«Лютеране ислама»

Однако позиции «исламизма» в мусульманском мире отнюдь не являются абсолютно господствующими. Одним из ярких примеров этому являются летние волнения в Иране после президентских выборов 2009 года. Как отмечает екатеринбургский исследователь Алексей Старостин в своей статье «На пути к постисламизму, или Абдолкарим Соруш как зеркало иранской революции», эти события показали, что живущие в «исламистской стране» иранцы стремятся к переменам. Другой пример, который приводит Аракс Пашаян в своей статье «Постисламизм: неизбежная эволюция», – это деятельность «аль-Каеды», идею тотального военного джихада которой (против «крестоносцев и евреев» (Запада) в виде, например, повсеместного убийства американцев) в целом не поддержали даже радикальные «исламистские» движения. Все чаще раздаются голоса о кризисе «исламизма» и зарождении «постисламизма». Среди наиболее ярких теоретиков новой идеологии можно выделить «Лютера ислама» иранца Аболкарима Соруша (Abdolkarim Soroush), теоретика «евро-ислама», на данный момент профессора Йельского Университета

Бессама Тиби (Bessam Tibi) и профессора Лейденского университета (Нидерланды) Асефа Баята (Asef Bayat). «Постисламизм» как концепт в исламоведении разрабатывается или используется такими исследователями, как профессор Европейского Университета во Флоренции Олевер Руа (Oliver Roy, в иной транлитерации – Рой) («Провал политического ислама», 1992), Р. Г. Ланда («Политический ислам: предварительные итоги», 2005) и уже упомянутый Жиль Кепель.

В 2005 году журнал Международного института исследований ислама в современном мире (до закрытия института в январе 2009 года его научным директором был Асеф Баят) «ISIM Review» опубликовал статью своего персидско-нидерландского руководителя «Что такое постисламизм?» (переработанная лейденская лекция «Ислам и демократия»), в которой под «постисламизмом» понималась определенная метаморфоза иранских социально-политических движений эпохи «пост-Хомейни» (в сторону идей демократизации). Постисламизм, по Баяту, не является ни «анти-исламским», ни «секулярным исламским» движением. Это «сознательная попытка осмыслить и выбрать стратегию обоснования и условий трансцендирования исламизма из социальной, политической и интеллектуальной сфер». Постисламизм – это «альтернативный модернизм», предполагающий отказ от насилия и разрушение монополии на религиозную истину. Идеи Асефа Баята вызывают достаточно значительный интерес. В июне 2006 года Асеф Баят в рамках программы «Русские чтения» Института общественного проектирования выступил в России с лекцией «Ислам, исламизм и диалоге о культуре в Европе». В 2007 году вышла в свет его книга, которую можно назвать «библией постисламизма», – «Делая ислам демократичным: социальные движения и постисламский ход».

Из последних выступлений Баята можно отметить опубликованное 31 января 2010 года порталом IslamOnline.Net интервью «Постисламизм и демократия: секулярная мусульманская перспектива».

Немного иное понимание постисламизма у французских исламоведов. Для Жиля Кепеля «постисламизм» – это, прежде всего, отказ от концепта «джихад», для Оливера Руа «неофундаментализм» – своеобразная «приватизация исламизма» (как оппозиция «исламизации государства»).

Еще одно достаточно странное понимание «постисламизма» можно найти у Абдуллы Рината Мухаметова, который под «неоисламизмом» понимает движения, которые «переносят основу своей активности с воспитательной и социально-реформаторской роли на непосредственно политическую борьбу за контроль над властными структурами государства». Фактически здесь «исламизм» и «постисламизм» «поменялись» своими распространенными значениями.

Понятно, что реакция многих мусульман на «лютеран ислама» достаточно критична. Как заметил Бессам Тиби, «постисламизм» существует не в исламском мире, а только лишь в западном сознании. Пользователи форума портала Islam.Ru считают, что «постисламизм» – это «чистой воды агитпроп», «придуманное врагами ислама словечко», «абсурдный термин, исходящий из незнания обсуждаемого предмета». Постисламизм, как считает один из высказавшихся (Курман Батчаев), не имеет перспектив, поскольку «исламский экстремизм порождается гонениями на мусульман, которые в последнее время только усиливаются». По мнению Алексея Малашенко, термин «постисламизм» изящен, но не имеет смысловой нагрузки. Как полагает этот исследователь, «исламизм есть объективно закономерный для мусульманского мира феномен, который невозможно «отменить». По мнению Абдуллы Рината Мухаметова, «на самом деле имеет место не эпоха «постисламизма» и не синтез «исламизма» и «исламского фундаментализма», а идет ни что иное как развитие нового этапа в исламском политическом движении, которое вынуждено реагировать на вызов глобализации».

Истоки и будущее постисламизма

На наш взгляд, можно выделить несколько источников постисламизма. Прежде всего, это осознание плюрализма современного мира, который вовсе не обязательно чем-то угрожает исламу. Например, Абдолкарим Соруш еще во время учебы в школе посещал курсы общества «Ходжатие» по борьбе с верой бахаи, где смог убедиться, что эта гонимая в Иране «опасная сионистская секта» совершенно не является антиисламским движением, а просто другой, причем близкой к исламу религией.

Осмысление проблем присутствия мусульман в «неисламском мире» также могли оказать здесь свое влияние. Теоретики постисламизма часто являются представителями и идеологами «евро-ислама», проживающими в странах «Запада» выходцами из Ирана, Сирии и других мусульманских стран. Возможно, функционирующая «демократия» в этих странах побудила их посмотреть на «права человека», «равенство мужчин и женщин», «свободу совести» и т.п. как на совместимые с исламом ценности, а не навязываемую извне разрушительную для мусульман идеологию.

Другим источником ослабления исламизма, на наш взгляд, можно считать негативную на него реакцию традиционалистов, позиции которых достаточно сильны. Иными словами, представители «классического» ислама так же вносят свой вклад в противостояние «исламскому радикализму». По мнению ряда исследователей (например, Р. Г. Ланда), «большую роль в торможении исламо-экстремизма играет суфизм». Как можно видеть, «исламизм» в форме экстремизма получает жесткий отпор не только со стороны «Запада», но и среди самих мусульман («умеренных», «традиционных» и т.п.). Существует и мнение (например, Ж. Кепель), что сами «исламисты» все больше убеждаются в своих ошибках, безысходности выбранного пути насилия, осознают, по выражению Алексея Малашенко, «мифологичность «исламской модели», что привело, например, в Афганистане к глубокому разочарованию властью «исламистов» со стороны простого народа, некогда активно поддерживавшего идеи «джихадизма»; осознанию, что идея всемирной исламизации представляет собой, как выразился иранский философ Дарьюш Шоегон, «культурной шизофренией» (Shoyegon. Cultural Schizofrenia). В этом контексте можно предполагать и снижение установки, по выражению Бессама Тиби, заключающейся в представлении о себе как жертве Запада.

Как можно увидеть, «постисламизм» – не просто очередная выдумка европейских исламоведов, боящихся «Bientôt Etat Islamique» (франц. «Грядет исламское государство»), но новая идеология в рамках «политического ислама», которая развивается как мусульманами-эмигрантами в Европе, так и мыслителями внутри самих мусульманских стран. Неоднозначность термина «исламизм» порождает соответствующую неоднозначность понятия «постисламизм». Представляется, что первое лучше употреблять в узком понимании, для обозначения «исламского экстремизма», тогда не очень благозвучный термин «постисламизм» можно успешно заменить на вполне имеющий перспективы «исламский демократизм». О будущем постисламизма трудно судить, но уже сегодня «мусульманская улица» часто требует не расправы над Западом, а внутренних перемен.


Источник: "RELIGO"