Лента: Религия

Вечером 19 апреля 2005 года из трубы на крыше Сикстинской капеллы повалил дым. Поначалу он был не белым, как полагается при благополучном исходе голосования кардиналов, а серым. Однако люди, собравшиеся на площади Св. Петра в Риме, все равно поняли, что новый Папа избран. На часах было 17.50, и если бы конклав не пришел к согласию, кардиналы голосовали бы еще раз, не будоража толпу почем зря.

Когда через час кардинал Хорхе Медина Эстевес с балкона базилики Св. Петра после традиционной формулы «Annuntio vobis gaudium magnum: habemus Papam!» назвал имя преемника Иоанна Павла II, едва ли кто-то из сведущих людей был удивлен.
Новым Папой стал баварский кардинал Йозеф Ратцингер. Ветеран Римской Курии, префект Конгрегации вероучения – преемницы Святой инквизиции. Он не раз выражал желание уйти на пенсию, вернуться в родной Регенсбург к брату Георгу, писать книги и играть на фортепиано. Не получилось. Конклав взвалил на его плечи новое бремя, и он его принял, вступив на папский престол под именем Бенедикта XVI.

Джон Аллен, ведущий американский ватиканист, ожидал тогда, в 2005 году, что понтификат Ратцингера станет «захватывающим». С тех пор прошло пять лет. Во многом понтификат получился неудачным, в чем-то – провальным, а в чем-то – и вовсе катастрофичным. Впрочем, катастрофы тоже захватывают…

Почему Ратцингер?

После смерти Иоанна Павла II Ратцингер оказался в выигрышном положении. Он занимал пост декана Коллегии кардиналов. В период interregnum («междуцарствия», или, если можно так выразиться, «междупапия») он проявил себя ярко. Он сумел обаять своих коллег из отдаленных епархий, редко бывавших прежде в Риме. Ратцингер обращался ко всем по имени. Он убедил их, «птенцов гнезда Войтылы», в том, что является лучшим продолжателем курса Иоанна Павла II. «Куриальным» кардиналам его выбор казался простым и безопасным решением.

Конклав выбрал Ратцингера в четвертом туре – по некоторым сведениям, он набрал почти 100 голосов из 115. После конклава в ряде европейских СМИ его избрание называли результатом консенсуса между «консерваторами» и «либералами», и, стало быть, ему, строгому поборнику «чистоты веры», придется теперь балансировать между двумя лагерями.

В действительности консенсуса не было. Точнее, в нем не возникло необходимости. «Либералы» не сумели консолидироваться, объединиться вокруг единого кандидата, будь то бразилец Клаудио Хуммес, флорентинец Эннио Антонелли или миланец Диониджи Теттаманци. Самая сильная фигура в «левом» лагере, кардинал Карло Мария Мартини, страдал от болезни Паркинсона, что сделало его кандидатуру непроходной. «Либералов» разбили в пух и прах.

За пять лет Бенедикт XVI не удовлетворил ни одного из «либеральных» запросов. Он продолжал яростно бороться против использования контрацептивов, полагая, что они лишь усугубляют проблему СПИДа, а не решают ее. Он намертво вцепился в целибат, бесконечно повторяя, что это – «дар Святого Духа». Настороженно относясь к национальным епископским конференциям, он не развивал коллегиальность в Римско-Католической Церкви. Вместо уходящих на покой «либералов» он назначал епископов правых взглядов (свежий пример – архиепископом Брюсселя вместо «прогрессиста» Годфрида Даннеелса стал консерватор Андре-Мютьен Леонар). Никому из опальных либеральных теологов он не протянул руку.

«Правый поворот»

В то же время бодрой походкой новый Папа шагал навстречу «правым» диссидентам, считая их разрыв с матерью-Церковью исторической драмой.

Уже в 2005 году Бенедикт XVI возобновил диалог с традиционалистами из Общества Св. Пия X – последователями отлученного от Церкви архиепископа Марселя Лефевра. Летом 2007 года он издал motu proprio, восстанавливавшее в правах старую, дореформенную латинскую мессу. Наконец, зимой 2009 года он снял отлучение с четырех епископов-лефевристов.

Все эти беспрецедентные акты доброй воли оказались пустой тратой энергии, не оздоровившей Церковь, но, напротив, разделившей ее на энтузиастов и противников «правого поворота». За пять лет Бенедикт XVI вывалил на стол все козыри, так и не дождавшись от самих лефевристов хоть малейших уступок, будь то признание решений Второго Ватиканского Собора или терпимость к экуменизму. Добрая воля Ватикана была воспринята традиционалистами как слабость.

«Казус лефевристов» обнажил важнейшую проблему понтификата Йозефа Ратцингера – крайне слабую, а подчас и просто удручающую работу Государственного секретариата. Налаженная при кардинале Анджело Содано бюрократическо-дипломатическая машина начала давать сбои, мгновенно раздуваемые прессой до масштаба мировых сенсаций.

Восстанавливая старую мессу, Святой Престол не подумал о том, что вместе с ней восстанавливает и оскорбительную для евреев молитву об их ожидаемом «обращении». Реабилитируя епископов-лефевристов, Святой Престол не озаботился пристальным изучением их биографий. Информация о том, что один из этих епископов – Ричард Уильямсон – вот уже 20 лет публично отрицает Холокост, стала для Папы и Госсекретариата неожиданностью.

При Бенедикте XVI ватиканский Госсекретариат совершенно перестал заниматься профилактикой скандалов, предварительно разъяснять прессе суть принимаемых Папой решений, анализировать политическую ситуацию в той или иной стране, вычитывать папские речи перед их произнесением. Отсюда конфликт с еврейским сообществом, отсюда назначение архиепископом Варшавским иерарха, уличенного в связях с коммунистическими спецслужбами, отсюда печально знаменитая «Регенсбургская лекция», оскорбившая мусульман.

Папе Ратцингеру нужен был принципиально иной Государственный секретариат. Ведь сам он вовсе не дипломат и не политик, а богослов-библиотекарь, живший и продолжающий жить в собственном книжном мире и от переизбытка искренности готовый рубить правду-матку.

Куриальный монстр

Мог ли Госсекретариат Бенедикта XVI быть иным? Пожалуй, нет.

От Ратцингера ждали реформ Римской Курии, погрязшей в клановой борьбе. Его воспринимали как иерарха, всегда стоявшего над этими малоприятными схватками. Реформа была начата и… провалена. Новый Понтифик не смог даже объединить Папские советы. Еще в конце 2008 года у Совета Justitia et Pax и Совета по пастырской заботе о мигрантах был единый глава. В 2009 году их уже возглавляли разные иерархи. Все вернулось на круги своя. Куриальный монстр оказался сильнее Папы, разменявшего девятый десяток. Он, похоже, махнул на реформу рукой, занявшись книгами и энцикликами (их у Бенедикта XVI пока три).

Курия заставила Бенедикта XVI играть по ее правилам, то есть сколачивать «клан», перетаскивая в Рим своих людей. В этом немецкий Папа преуспел. Он сделал госсекретарем кардинала Тарчизио Бертоне, свою «правую руку» времен Конгрегации вероучения. Монаха-салезианца, не обладающего никакой дипломатической выучкой, конфликтовавшего с Конференцией итальянских епископов (и победившего в этой борьбе), не принятого куриальной элитой (и выдавившего из Госсекретариата людей Анджело Содано). Бертоне справился лишь с одной задачей – Бенедикт XVI почувствовал себя комфортнее.

Американцы Уильям Джозеф Левада и Рэймонд Бёрк, итальянец Анджело Амато, цейлонец Малкольм Ранджит Патабендиге, индиец Иван Диас, испанец Антонио Каньисарес Лловера – все эти бывшие сотрудники Ратцингера или идейно близкие ему люди заняли ключевые посты в Курии. На подходе австралийский кардинал Джордж Пелл, которого практически все аналитики прочат на место префекта Конгрегации по делам епископов. Несмотря на то что в последующем «постсодановской» элите все же удалось выжить из Курии совершенно неудобоваримого для нее Патабендиге, Бенедикт XVI совершил своего рода революцию. К сожалению для тех, кто ждал от него реформ, это была не структурная, а кадровая революция, с отчетливым «правым», консервативным привкусом.

Памяти Войтылы будьте достойны!

Стал ли Йозеф Ратцингер достойным преемником Кароля Войтылы? На этот вопрос нельзя ответить однозначно «да» или «нет». В чем-то Бенедикт XVI является антиподом прежнего Понтифика. В чем-то – прямым продолжателем.

Иоанна Павла II называли «путешествующим Папой», восхищаясь им и воспринимая его многочисленные турне как признак открытости. В действительности, как отмечают критические биографы Кароля Войтылы, он много где бывал, но почти нигде и почти никого не слушал. Он был упрям, убежден в собственной правоте (даже там, где был полным профаном), стоял как утес против волн. Ни одно его решение не стало результатом компромисса с иными мнениями. Точно так же твердо стоит на своем Бенедикт XVI, человек ничуть не менее «идейный», как ему кажется, давно и все понявший о том, какой должна быть Церковь в современном мире. Он успел побывать в США, Африке, Латинской Америке, Австралии, Израиле, Польше, ряде «проблемных» для Церкви европейских стран. Везде он громко (насколько позволял голос, конечно) декларировал свою позицию, но впоследствии ни один ватиканский документ не нес отпечатка приобретенного в этих поездках опыта.

От «книжного червя» Ратцингера никто не ожидал, что он станет медиазвездой, равной Войтыле. Не те грани таланта развивал в себе баварский кардинал. Войтыла был блестящим актером и мастером эффектного жеста. Жесты Бенедикта XVI оказались попроще – впрочем, образ немецкого Папы, взывающего к Богу у стен концлагеря в Освенциме, стоит всех войтыловских целований земли.

В то же время Ратцингер всегда был более ярким интеллектуалом, нежели его польский ментор: мнение о Кароле Войтыле как об оригинальном мыслителе – во многом продукт субкультуры его верных почитателей. От Бенедикта XVI ждали интеллектуального ответа на вызов европейской секуляризации. Более того – от него ждали успешной борьбы с секуляризацией. В борьбу Папа ввязался, регулярно и витиевато клеймя наступление лаицизма, безбожие и релятивизм. Но успеха в этой борьбе он добиться никак не мог. Причина тому – унаследованная от предшественника «ватиканская болезнь»: вместе с образом Церкви-утеса Святой Престол воспроизводит и неизменный образ противостоящего Церкви мира. Этот образ примитивен, он не учитывает нюансов и сосредоточен на «вневременных» категориях.

Прорыв плотины

От Иоанна Павла II его преемнику досталась Церковь, превратившаяся в «фабрику святых». Будучи префектом Конгрегации вероучения, кардинал Ратцингер высказывался о бесконечных беатификациях и канонизациях скептически. Нет, он, разумеется, не критиковал решения прежнего Папы. Он говорил, что святых на Земле гораздо больше, чем те сотни, которых объявляет таковыми Церковь. И в то же время, по его мнению, Церкви стоило бы сосредоточиться на фигурах, пример которых делал бы триумф католической веры явным.

Фигурой, на беатификации которой настаивает немецкий Папа, оказался Пий XII. Вполне возможно, что сам Бенедикт XVI видит в нем воплощение «триумфа веры». Проблема лишь в том, что общественное мнение склонно воспринимать Пия XII несколько иначе, вспоминая о поезде с итальянскими евреями, отправленном в Освенцим при полном молчании Ватикана.
Кароль Войтыла оставил в наследие своему преемнику Церковь, раздираемую изнутри скандалами вокруг священников-педофилов. Перед таким наследием Бенедикт XVI оказался беспомощным. Если Иоанн Павел II мог залатать прорехи в имидже Церкви, используя свою харизму и медийность, то у Бенедикта XVI такого ресурса нет. С уходом польского Папы плотину прорвало, и Церковь накрыла волна. «Команде» Ратцингера вновь приходится извиняться и изобретать меры профилактики, балансируя между рациональностью и целесообразностью, с одной стороны, и невозможностью тронуть «священных коров» католицизма (к примеру, целибат) – с другой.

К чести Понтифика, он стал немного чаще говорить о жертвах преступного духовенства и реже прибегать к традиционному католическому защитному заклинанию: «Не стоит судить обо всей Церкви по небольшой группе ее нерадивых служителей».
Dominus Jesus

Есть ли у Бенедикта XVI достижения? Или его папская пятилетка была одной сплошной неудачей?
Кто-то, безусловно, отнесет к удачам Папы Ратцингера потепление климата во взаимоотношениях с Русской Православной Церковью. Однако это достижение весьма условно. Папа-поляк был озабочен «восточным вопросом», и при любом его преемнике, имеющем иные приоритеты, потепление было неизбежным. Оно не стало следствием каких-либо целенаправленных действий. Бенедикт XVI декларировал приверженность экуменизму, в прессу то и дело вбрасывались слухи о скорой встрече Папы с Патриархом Московским и всея Руси, но в то же время ответственные ватиканские структуры продолжали, как от печки, плясать от декларации «Dominus Jesus». Этот документ, произведенный Конгрегацией вероучения под руководством Ратцингера, Бертоне и Амато в 2000 году, фактически объявлял «неполноценными» и православие, и протестантизм, напоминая о том, что полнота спасения есть лишь в Римско-Католической Церкви.

Летом 2007 года увидел свет документ Конгрегации вероучения под названием «Ответы на вопросы, касающиеся некоторых аспектов учения о Церкви». Его подготовили Уильям Джозеф Левада и Анджело Амато, соратники Ратцингера. 16-страничные «Ответы» фактически повторяли основные тезисы «Dominus Jesus».

Диалог с православными, протестантами, мусульманами, иудеями – не та область, в которой Бенедикт XVI чувствует себя комфортно. Причина этого дискомфорта – не в злонамеренности, а в психологии. Йозеф Ратцингер провел годы, очищая «камень веры» от наслоений – точнее, от того, что он сам и Иоанн Павел II считали наслоениями. Он любит католическое вероучение так, как верные мужья любят своих жен. Он не может флиртовать с другими женщинами, выискивать в них достоинства. Он способен лишь на дежурные комплименты. Впрочем, это лучше, чем домогательство.

Тень понтификата

К несомненным успехам Бенедикта XVI стоит отнести ряд точечных кадровых назначений.
Одно из них – Джанмария Виан, новый главный редактор ватиканского официоза L’Osservatore Romano. До его назначения газета была аналогом советской «Правды». Виан (заметим особо: протеже кардинала Тарчизио Бертоне) модернизировал ее, освежил, начал поднимать неожиданные темы, а также больше использовать цветные иллюстрации. В обзорах СМИ на газету стали ссылаться уже как на источник актуальных мнений и комментариев, а не только на рупор Ватикана.

Другое важное назначение – архиепископ Джанфранко Равази, глава Папского совета по культуре. «Восходящая звезда», «бриллиант», «человек с мышлением Ратцингера и сердцем Иоанна XXIII» – так пишут о нем ватиканисты. Библеист и археолог, работавший некогда вместе с Карло Марией Мартини, но отличавшийся более консервативными взглядами. Любитель искусства и музыки, публицист, способный на оригинальность (по сведениям ватиканиста Сандро Магистера, именно из-за оригинальности мышления Равази не стал епископом итальянского города Ассизи). В Курии он работает «по профилю». Ему пророчат большое будущее: кто-то говорит о Миланской архиепископской кафедре, кто-то – о папском престоле.
Равази был назначен на высокий куриальный пост, будучи простым священником. Таким образом, видим, что немецкий Папа оказался способен на гибкость, дальновидность, открытость.

Перед Бенедиктом XVI ставились эпохальные задачи, которые он, некогда сотрудник Кароля Войтылы, кабинетный интеллектуал, не мог решить, не решил и, по-видимому, не решит. Для этого нужен новый энергетический импульс, «молодая кровь», принципиально иной – не куриальный – опыт церковной деятельности.

Такая кандидатура уже просматривается. Все пять лет понтификата Бенедикта XVI где-то на подступах к Ватикану заметна фигура молодого кардинала, считавшегося «папабилем» (претендентом на папский престол) еще в 2005 году, но инвестировавшего свой репутационный капитал в поддержку Йозефа Ратцингера, своего бывшего наставника. Это кардинал Кристоф Шёнборн. Он возглавляет кафедру в столице Австрии – секулярной европейской страны. Шёнборн – сторонник реформ в Ватикане. При этом он наращивает свою медиаактивность.

Идеальный преемник престарелого Бенедикта XVI. «Тень» его понтификата. Ведь в Ватикане ценят преемственность. Сам Йозеф Ратцингер – живое тому подтверждение…

Станислав Минин
Источник: "НГ-Религии "