Лента: Религия

     
Некоторое время назад мне пришлось поработать в Турции. Одна российская фирма вела работы по электрификации железной дороги от Стамбула до границы Турции с Болгарией. Я при этом присутствовал в качестве технического переводчика.
     
База наша располагалась в 60 км от Стамбула. Само собой, в выходные все ездили в легендарный город: не столицу нынешней Турецкой Республики, но столицу Османской Империи, Константинополь и Царь-Град. В этом городе есть, что посмотреть. Для того чтобы увидеть всё стоящее, потребуется не меньше месяца. Я же в то время увлекался суфизмом. И вот мечтал хоть каким-то краешком увидеть этот самый суфизм, каков он на самом деле.
     
Ищущий находит. Меня же суфизм отыскал сам. Как-то я возвращался из Стамбула на пригородном, весьма не скором поезде. Коротал время, читая только что купленную книжку. И это была книга бесед некоего современного суфийского шейха. Рядом со мной сидел молодой турок. Судя по виду, студент. Скоро я заметил, что он посматривает на меня с интересом. Я заговорил с ним. Оказалось, действительно студент юридического факультета Стамбульского университета. Он понял, что я – иностранец, и тем удивительнее для него была книга в моих руках.
     
Я с охотой рассказал Али (так звали моего собеседника) о своём уважении к исламской традиции и интересе к суфизму. А он, ещё более оживившись, сообщил мне, что его семья имеет к «тасаввуфу» некоторое отношение, и он мог бы меня кое с кем познакомить. На прощание мы обменялись телефонами. Знакомство завязалось и продолжилось.

Тасаввуф – арабский аналог европейского термина «суфизм».
     
Мы встречались с Али несколько раз. Беседовали на самые разные – философские, религиозные и политические темы. Мой приятель исповедовал, как я понял, консервативно-традиционалистские взгляды. Из наших политиков он знал только Жириновского. Именно его знали, в основном, и все другие турки, с которыми мне приходилось беседовать о политике.
     
В Стамбуле Али показал мне несколько интересных мусульманских мест, среди которых наибольшее впечатление на меня произвела мечеть Эйюба, что находится на самой оконечности Золотого Рога, и расположенное рядом с этой мечетью большое историческое мусульманское кладбище.
     
Очевидно, в ходе этих прогулок Али присматривался ко мне. Обстановка в то время в турецком обществе была сложная. Нынешний премьер-министр Таййип Эрдоган только что избрался мэром Стамбула. Он был очень популярен. Но правая традиционалистская «Партия благоденствия», к которой он принадлежал, была оппозиционной, и на очень большом подозрении у всех «компетентных органов», исповедовавших совсем другую идеологию. В воздухе Стамбула пахло, если и не мусульманской революцией, то какими-то общественными потрясениями точно. Своеобразным символом этого напряжения были аджзменди – члены суфийского братства, исповедовавшего бродячий образ жизни. Они одевались в длиннополые чёрные одежды и тюрбаны, подпоясывались широкими красными кушаками, в руках имели посохи. Мы видели нескольких аджзменди на стамбульских улицах. Выглядели они в глазах «светских властей» очень вызывающе. От них веяло не просто имамом Хомейни, а прямо-таки каким-то средневековьем. Али говорил мне, что полиция, часто хватает их на улицах просто за их одеяния. Многие аджзменди уже сидели в тюрьме, но братство продолжало существовать.
     
Через некоторое время, видимо, убедившись в том, что я не из врагов, Али стал со мной полностью откровенен и не единожды приглашал погостить у него дома. К сожалению, работа не позволяла мне оставаться в Стамбуле долго. Но вот срок контракта вышел, я купил билет на пароход до Ялты, у меня выдались два свободных дня, и я, наконец, приехал к Али в гости. На второй день мой гостеприимный хозяин объявил, что в эту ночь покажет мне настоящий ночной зикр. И я, конечно, был в восторге.
     
К вечеру мы поехали в квартал Фатих – цитадель мусульманского традиционализма в Стамбуле. Поужинали там в одной из локанта – так в Турции называют кафе средней руки. Ближе к полуночи, побродив по опустевшим узким улочкам Фатиха, мы пришли к небольшому старому зданию, над входом которого значилось «Музей народного искусства и музыки».
     
Возможно, днём сюда действительно водили экскурсии и что-то рассказывали о турецких ремёслах и народной музыке. Но ночью, оказалось, всё менялось: музей превращался в семахане.

Семахане – «дом слушания» – в суфийской традиции, и, прежде всего, в традиции мевлеви так именуют дома, где устраиваются слушания духовной музыки, суфийских стихов, а также сам зикр.
       
У входа Али пришлось что-то объяснить привратнику, видимо, сказать по чьей рекомендации мы сюда прибыли. Потом мы сняли обувь, прошли в просторный зал с несколькими колоннами по бокам, и уселись в уголке, у одной из них. Основная масса же ночных посетителей музея была одета в длиннополые белые одежды и белые же невысокие треугольные шапочки. Я спросил у Али, что это за тарикат.

Тарикат – дословно «духовный путь». Впоследствии этого слово получило значение суфийского братства
     
Али сказал, что это джеррахийа. Про такое братство я раньше не слышал. Но тут же увидел на стене изображение сильсиля.

Сильсиля – генеалогическая цепь духовной преемственности, включающая в себя имена шейхов, последовательно сменяющих друг друга на месте духовного главы братства, начиная с момента основания тариката по сегодняшний день. Сильсиля – это не просто цепь передачи сокровенного духовного знания, но и цепь передачи преображающей духовной благодати, называемой суфиями барака.
     
В то же время я заметил тут несколько человек в высоких белых конических колпаках, характерных для знаменитых «вертящихся дервишей» – членов братства мевлеви, последователей Джеляледдина Руми, которого считают самым великим из суфийских поэтов.
     
Вскоре начался и сам зикр.

Зикр – дословно поминание. Одна из главных суфийских духовных практик, предусматривающая регулярное произнесение языком и сердцем определённой священной формулы (вирд), составленной, как правило, из коранических имён Аллаха, в сочетании с определённым ритмом дыхания и различными упражнениями по визуализации тех или иных сакральных образов. Различают «громкий» и «тихий» зикр. При громком допускается произнесение вирда языком, вслух, в сопровождении музыки и движений. Тихий зикр предусматривает лишь безмолвное богопоминание сердцем.
     
Это был громкий зикр с движением и музыкальным сопровождением. Однако в отличие от зикра мевлеви из музыкальных инструментов здесь употреблялся только барабан. Он задавал ритм. Мелодию и настрой же создавал голос певца. Певец стоял рядом с барабанщиком. Это, насколько я понял, был довольно грузный человек в большом тюрбане, в очках и с бородой. Впрочем, бороду носило подавляющее большинство участников церемонии. Пел певец очень высоким голосом, который иногда казался фальцетом. Насколько я понял, пел он на арабском языке. Очевидно, это были какие-то суры из Корана, хотя у суфиев существуют и иные молитвенные песнопения, называемые илахи.

Илахи – дословно божественные
     
Сложно было говорить о красоте этого пения, ибо тут присутствовала непривычная русскому и европейскому уху гармония, но пение это совершенно точно было очень страстным и возбуждающим в сердце целую бурю чувств. Невольно вспоминалось всё прочитанное о суфийском идеале экстатической любви к Богу, который в иранской поэзии именуется йар, что означает не только «друг», но и «возлюбленная». При этом певец стоял довольно неподвижно, лишь иногда, слегка помогая себе жестами рук. За спиной певца стену закрывала складчатая драпировка фисташкового цвета. По обе стороны от певца и барабанщика на больших подставках стояли два электрических светильника с зелёным стеклом.


     
И вот, по какому-то неуловленному мною знаку шейха, руководившего церемонией, все собравшиеся вдруг встали, образовали круг. Шейх оказался в его центре. Началось круговое движение по часовой стрелке. Участники круга двигались сначала каждый по отдельности, потом, держась за плечи соседей справа и слева. С самого начала, по указаниям шейха, закиры что-то начали произносить, чередуя это с громкими выдохами. Головы закиров были склонены вправо.

Закир – практикующий зикр, участник церемонии зикра
     
Постепенно темп движения возрастал. Громче становилась и произнесение сокровенных слов идущими по кругу. Скоро я даже начал кое-что различать. Это были различные исм-аль-хусн.

Исм-аль-хусн – «прекрасные имена» Аллаха. В Коране их насчитывается 99. Всё это различные эпитеты Единого Бога, отражающие ту или иную сторону его единой Божественной сущности. Суфии утверждают, что в действительности этих имён гораздо больше. Называется цифра 999. Большинство из этих имён, однако, тайные.

"Прекрасные имена" Аллаха, повторяемые в определённой последовательности, чаще всего, и составляют основу формул зикров многих братств. Здесь я слышал, в основном, «Аллах Каййум» и «Аллах Хайй».

Каййум означает «Воскрешающий».
Хайй означает «Оживляющий».
       
Нельзя было не заметить, что на лицах участников зикра постепенно проявлялась не ожидаемая мной сосредоточенность или какое-то погружение в транс, а наоборот – радость. Глаза движущихся по кругу сияли, многие из них даже улыбались.
     
Для меня же всё-таки самым удивительным продолжало оставаться пение. Оно не то, чтобы очаровывало, но точно куда-то влекло. Я вдруг представил, какая прекрасная и торжественная ночь сейчас раскинулась над Стамбулом. А глаза приковывали к себе эти два зелёных светильника. Они были словно привратниками перед дверью Тайны, которая вот-вот откроется…
     
Меж тем движение стало весьма быстрым, а произнесение зикра и выдохи по-настоящему громкими. В решающий момент все вдруг подались в центр – к шейху – и тут всё смолкло. Теперь уже на всех лицах были улыбки.
     
Какой результат был достигнут, со стороны осталось неясным. Для этого, видимо, нужно было находиться в кругу. Однако дело этим не кончилось. После непродолжительного отдыха возобновилось и пение, и движение. А за этим циклом последовал новый. Но ощущение того внутреннего восторга, который я испытал в первый раз, больше уже не повторялось...
       – Это будет до самого рассвета, – сказал мне Али, когда мы насмотрелись и наслушались вдоволь. – Но тебе, ведь, скоро на пароход.
       – Да! – согласился я. И мы, поклонившись, потихоньку покинули собрание.
     
По дороге домой, обменялись впечатлениями. Я сердечно благодарил Али. С его стороны показать мне такое было очень щедрым даром. Сам же он и раньше бывал на подобных мероприятиях.
     
– В следующий раз, можем с тобой вместе не просто посмотреть, а и поучаствовать в этом, – сказал он. И слова его меня удивили. Возможно ли такое, чтобы пусть и друга, но не единоверца, допустили бы к такой сокровенной церемонии. Однако переспрашивать я не стал. Возможно, Али надеялся в будущем обратить меня в ислам. Такое ведь для мусульманина дорогого стоит. Согласно хадису Пророка, обративший хотя бы одного иноверца в ислам, при условии, что впоследствии он не совершит чего-нибудь уж совершенно богомерзкого, уже заслужил мусульманский рай.
     
А потом я снова вспомнил Джеляледдина Руми, сказавшего:

Приди, приди, кем бы ты ни был:
Неверующий или огнепоклонник – приди!
Наша школа не есть школа отчаяния.
Даже если ты нарушил свои клятвы сотню раз,
Приди, приди снова!
     
Впоследствии я навёл справки. Тарикат джеррахийа оказался ответвлением большого материнского братства хальватийа. С Али же нам больше пока что встретиться не удалось. И всё же я надеюсь ещё когда-нибудь увидеться с ним. Ибо благодаря ему в ту ночь мне посчастливилось постоять, по крайней мере, у двери Тайны. Слово тарик, от которого происходит слово тарикат, впрочем, означает «путь». В рамках мусульманской духовной традиции таких «путей» в настоящее время насчитывается более шестисот. Но не зря же Всевышний Бог создал в этом мире не один лишь ислам. Очевидно, к Тайне ведут тысячи и тысячи дорог. Главное, не стоять на месте, а всё-таки избрать хотя бы одну из них.


Источник: "Империя Духа"