Лента: Религия

Чтобы по достоинству оценить живопись Олега Королёва , необходимо понимать, что она одновременно проявляет себя в нескольких сферах. С одной стороны, её можно рассматривать как органичную часть российского искусства. Тогда на первый план выступает то обстоятельство, что наиболее значительные произведения Королёва созданы в жанре религиозной картины.



Этот жанр появился в русской живописи в середине XIX века, у его истоков в России стоят Александр Иванов и Николай Ге. В начале XX века к нему обращались Михаил Нестеров, Николай Рерих… Религиозная картина отличается как от живописи на светские темы, так и от иконы. Водораздел с последней пролегает в области функции: религиозная картина не участвует в богослужении, в то время как для иконы это основное назначение. При этом религиозная картина, так же как икона, принадлежит к сфере сакрального, ведь она изображает персонажей священной истории (Христа, апостолов, святых), её события (библейские сюжеты, эсхатологию) или мистическую сторону жизни человека.

Религиозный сюжет может считаться внесакральным лишь в том случае, если его интерпретация отрицает священное или низводит его до обыденного (как это происходит в карикатуре, например). Священность изображённого на религиозной картине должна быть узнаваема (и/или) обозначаема в контексте определённого вероисповедания, что отличает её от живописи на мистические темы вообще.

В художественной жизни религиозная картина призвана служить передаточным звеном между мастерской художника и стенами храма: наиболее удачно разработанные христианские сюжеты, апробированные на холстах и выставках, переносились в интерьеры церквей, на иконы. В советский период религиозная картина, по понятным причинам, выделилась в полностью самодостаточный жанр. В 1950-1990-е в нём успешно работали Евгений Спасский, Виталий (Стефан) Линицкий, Александр Харитонов, Владислав Провоторов, Александр Исачёв и др.

Visionary art – не стиль, а метод, более напоминающий индивидуальную психодуховную практику, нежели искусство в его культурно-эстетическом смысле.

С другой стороны, произведения Олега Королёва принадлежат к сформировавшемуся в XX веке течению visionary art. Visionary art – не стиль, а метод, более напоминающий индивидуальную психодуховную практику, нежели искусство в его культурно-эстетическом смысле. На Западе артвизионерство, формально выйдя из католической живописи Иеронима Босха, Грюнвальда, Эль Греко, мистического искусства Уильяма Блейка и европейской школы символизма, трансформируясь через сюрреализм, ознаменовало кардинальный пересмотр отношения к сфере духовного.
Визионерство с необходимостью возникает в тех областях искусства, где ставится задача непосредственной визуализации духовного опыта.

Хотя, по большому счёту, данный подход не столь уж нов. Визионерство с необходимостью возникает в тех областях искусства, где ставится задача непосредственной визуализации духовного опыта. При этом аллегоризм, иероглифичность и другие подобные приёмы исключаются либо занимают подчинённое положение. Корни художнического визионерства уходят в палеолитическую стенопись гротов Ляско и Ла Мадлен. Тотемические видения охотников палеолита породили неустаревающие образцы высокого анимализма и лежат в основе метода, позднее приписанного реализму.



Безусловно, к арт-визионерству методически близки православная иконопись и танкопись ваджраяны, где художник-ученик воспроизводит образцы апробированного духовного опыта, а художник-учитель создаёт произведения, превращающиеся в образцы. Провозглашение арт-визионерства как отдельного направления в изобразительном искусстве становится своеобразным «реваншем», который берёт сакральное у светской цивилизации Запада.

В середине-конце 1940-х в разных странах на арену художественной жизни выступает целая плеяда художников-визионеров: Эрнст Фукс, Морис Эшер, Джофра… Позднее мировое признание получают Карлос Паэс Виларо, ХансРуди Гигер и целый ряд других. Определяя себя в условиях размежевания с нефигуративными видами живописи, visionary art свидетельствует, что творчество определяется не столько социальным контекстом или эстетическими установками, сколько эволюцией самой личности, новыми возможностями коммуникации, преодолевающими национальные границы и конфессиональные ореолы влияния.
Современные живописцы-визионеры, как правило, стремятся к личному техническому совершенству, используя классический подход к художественным техникам, что резко контрастирует с настроениями, царящими в contemporary art.

К пионерам visionary art в императорской России можно отнести Микалоюса Чюрлёниса. Интересно, что детство Олега Королёва прошло в Вильнюсе, и он мог созерцать те же виды Жемайтии с их радужной атмосферной взвесью, что и некогда Чюрлёнис. Хотя, как признаётся сам художник, гораздо больший интерес у него вызывали в то время полотна мастеров Ренессанса, Барокко и реалистов XIX века. Позднее Королёв познакомится с творчеством Николая Калмакова и Павла Челищева, двух других крупнейших художников-визионеров.

В настоящий момент Олег Королёв является, пожалуй, наиболее последовательным преемником идей национально-ориентированного русского модерна, преломленного через опыт visionary art, одним из лучших мастеров, работающих в жанре религиозной картины. Живописи Королёва присущи высокое символическое «разрешение», виртуозная гармонизация бесчисленных деталей, не оставляющая ни малейшего «шва» в зрительном и концептуальном восприятии.
Созерцательное искусство Олега Королёва переводит на язык живописи основные идеи православного аскетизма.

Хотя многие картины художника имеют сложную богословскую подоплёку, они вполне доступны для восприятия зрителя, находящегося и вне религиозного контекста. Так, идейный посыл картины «Пересвет, Ослябя, Пресветлый Мрак» (2006) вытекает из апофатического богословия Дионисия Ареопагита. В общефилософском плане Пресветлый Мрак это способ обозначить Божественное Бытие через отрицание всего того, что не является истиной. В то же время, Пресветлый Мрак выражает момент входа в ультимативную Реальность. По сравнению с ней любой образ и имя, включая образ святого или национального героя, – это только продукт умопредставления, условный и ограничивающий.



Пафос работ Королёва – в преодолении дуальности воспринимаемого и воспринимающего. В этом плане его художественное творчество ставит ту же задачу, что и практика «умного делания» православных монахов-исихастов. Достигается это, однако, не путём отказа от технического арсенала, а, напротив, через использование всех его богатств, наработанных поколениями живописцев Европы.
Максимально насыщая зрительское восприятие, Королёв создаёт условия для раскрытия «очей умозрения», когда предметом созерцания делается не различие вещей, а их внутреннее единство. Именно внутреннее, поскольку оно схватывается после фокусировки внимания на эксклюзивном свойстве всякой вещи, делающим её самой собой.

Сосредоточившись на оригинальном качестве какого-то предмета, зритель неожиданно попадает в вечностный слой восприятия, получая внутреннее доказательство собственного сродства с созерцаемым и его бытийной связанностью с остальными вещами, изображёнными на холсте.

Это сложный метод, забирающий много физических сил и требующий подлинного мастерства. Его признанными корифеями в visionary art выступают Джофра, Мати Кларвейн, Роберто Веноза. Олегу Королёву одному из немногих русских художников удалось достичь здесь виртуозности, не разорвав при этом соединительной «пуповины» с иконичностью православия.
Как мы помним, главным аргументом за принятие именно восточно-христианского обряда в качестве государственной веры в X веке послужил именно эстетический фактор. Послы великого князя Владимира в Константинополе были поражены открывшейся им неземной красотой византийского богослужения. Их эстетические чувствилища получили богатейшую пищу. Этот летописный рассказ отражает один из ведущих векторов в паттерне русской религиозности.

Опираясь на аскетическую теорию исихазма и апофатический метод рассуждения, Королёв создаёт свои трактовки притч Евангелия («Катафатический добрый самаритянин»; «Блудный сын»), картину видения апостолу Павлу на пути в Эммаус («Святой Павел»). Мистическому измерению русской истории посвящены «Шапка Мономаха», «Как закаляется сталь». Этапы духовного становления человека отображены Олегом Королёвым в работах «Лодка сознания белого дня», «Башня эго», «Постижение», «Генезис», «Апофатическое лето», «Исихаст» и др.

Последний по дате написания крупный холст «Михаил» (2008 г.) принадлежит к сфере эсхатологии, учения о конечных судьбах мира.

Последний по дате написания крупный холст «Михаил» (2008 г.) принадлежит к сфере эсхатологии, учения о конечных судьбах мира. Картина показывает один из ключевых моментов в дочеловеческом цикле Творения: падение Денницы и победу, одержанную над ним воинством Архистратига Михаила. Далеко не случайно низвергаемый Сатана и его демоны не персонифицированы, как это принято исторически в христианской иконографии. Мы наблюдаем лишь Собор Архангела Михаила, рассекающий тьму оружием из молний. Однако лики ангелов (решённые в манере неоэллинизма) явно отличаются друг от друга по степени освещённости. Обращаясь вслед за линией наносимого удара книзу, они с неизбежностью перестают отражать горний свет, словно бы помрачаются. Тени на просветлённых ликах являются единственно допустимым способом изображения зла, согласно эстетико-философскому канону, который утверждает живопись Олега Королева.


Роман Богдасаров
Источник: "Империя Духа"