Лента: Религия

Роль миссионера – это роль вечного Другого, причем, не только в светской среде, но и в среде церковной. Причина этого коренится в том, что существование миссионера проходит, одновременно, в двух мирах и двух языках. С этой двойственностью связан целый набор парадоксов, которые и ставят фигуру миссионера под сомнение и одновременно – являются причиной его необходимости.

Сакральное и реальное

Может быть, переживая именно эту двойственности отец Иоанн Охлобыстин собирается подать прошение о лишении сана. По той же причине внутри православного мира остается осторожное и двойственное отношение к отцу Андрею Кураеву. И, кстати, именно поэтому многие чураются протестантских и католических миссионеров, которые слишком легко, по мнению части православной общественности, откликаются на нужды мира сего.

Руководствуясь представлением о том, что человек должен соблюдать некоторую цельность своей личности, христианская Церковь предостерегала своих чад даже от чтения сомнительных для верующего человека книг и уж тем более: от более глубокого погружения в другую культуру. Миссионер, напротив, не может оставаться несведущим по поводу тех слов и действий, которые составляют основу этих Иных культур. И потому, как любое существо, живущее в двух мирах, он всегда находился и находится в маргинальном и опасном положении.

Так было всегда, однако, сегодня ситуация усложняется тем, что мир, окружающий миссионера, уже пережил несколько этапов развития христианской культуры. Поэтому многие слишком легко поддаются искушению поиска религии там, где ее уже нет: в образах массовой культуры, в кино, литературе или политике. Так появляются рассуждения на тему «трансформация христианских образов в картине «Американский пирог»». Безусловно, в некотором количестве голливудских, и не только голливудских фильмов можно увидеть христианские образы и проследить их трансформацию, но содержательно все это не имеет к христианству никакого отношения или же нуждается в дополнительном толковании, которое только усложнит восприятие фильма и сделает его неинтересным для большинства зрителей.

Вспомним классический и в чем-то уже вульгаризированный образ католического или протестантского миссионера. Он предстает перед нами, в одеянии стиля сафари или же традиционном облачении, несущего гуманитарную помощь и, словно бы заодно, – слово Божие в страны Третьего мира. Миссионер Русской православной церкви в первую очередь несет слово. Отсюда у населения тех стран, где он появляется, возникает вопрос: А зачем он нужен? Особенно остро этот вопрос стоит в том случае, если миссионер родился, вырос и принял сан в той стране, в которой проповедует. И в этом случае критически важно знание миссионером языка той группы, внутри которой он проповедует.

Каким языком он будет говорить с людьми? Выберет ли он нужный тон при общении с властью или рокерами? Обратит ли внимание на субкультуры, например, готов, которые традиционно надевают на себя огромное количество сакральных символов, не понимая их значения? Наконец, как общаться миссионеру с интеллектуалом, который не готов все принимать на веру, а требует стройности и логичности изложения?

Ведь у каждого из его собеседников возникает естественный вопрос: остается ли этот человек равен себе, при том, что говорит на двух языках?

Постоянно доказывать это равенство – математическая задача высокого уровня.

Слуга и господин

Онтологический статус миссионера при кажущейся очевидности, распадается на две составляющие. С одной стороны, миссионер неизбежно является агентом влияния определенной системы. Эта система породила статус миссионера и его социальную функцию. Внутри иерархии этой системы его место четко определено, и оно далеко не первое. Ввиду маргинальности, о которой сказано выше, миссионер – это не более, чем слуга, исполняющий свой долг, и приводящий людей к порогу церкви. Сам миссионер может только начать обряд инициации. Его завершит та среда, в которую попадает верующий человек, и культура, к которой он приобщается. Укорененность миссионера внутри церковной иерархии меняет саму суть его деятельности: он не будет в таком случае фигурой маргинальной, а приобретет более высокий статус проповедника. Функция проповедника – не обращение, а толкование вероучения. Поэтому вовсе не каждое высказывание со стороны церкви, как это принято сегодня, можно назвать миссионерским. Своеобразная ситуация, сложившаяся в России, где часть людей уже считает себя принадлежащими к Русской Православной Церкви по факту крещения, но не может ею являться по факту незнания ритуалов, нередко заставляет нас смешивать два понятия – миссионерство и проповедничество.

Но в описываемом парадоксе более важно другое. Если для церковной системы миссионер является не более чем слугой, то в мире, в который он несет знание о своей истине, его фигура наделяется сакральным статусом и облекается властью.

Это, к слову, уже скорее специфика нашего времени, в котором носитель информации – изначально наделен собственностью, которая обосновывает его право на власть. Сегодня миссионер оказывается большим властителем дум, чем епископ, поскольку его языковая способность дает ему возможность говорить с миром обывателя, апеллируя к некому универсальному религиозному опыту. Жизнь Церкви, таким образом, оказывается под прицелом внимания общественности, но вовсе не в ее фактической функции связи повседневности с сакральным началом, но в связи информационной, рациональной. Церковь оказывается актором политического, социального и культурного поля, и при том парадоксально соотносится с идеей личного спасения и верования.

Толерантность и религиозная вражда

Ничто так не способствует развитию толерантности, как деятельность миссионеров. И чем большее количество религиозных конфликтов порождается благодаря их деятельности, тем очевиднее, что окружающий мир полон самых разных религий.

Сегодня де-юре мы живем в толерантном мультикультурном мире. За двумя этими достаточно шаблонными определениями стоит идея, согласно которой традиционная религия более не является смысловой основой, определяющей тип общественного устройства. Религия в толерантном обществе принимает роль культурного идентификатора и оказывается предметом скорее личного выбора, нежели системы, определяющей социальное мироустройство.

В этой ситуации высказывания о "Боге в душе", столь распространенные у невоцерковленных христиан действительно оказываются оправданы. Другое дело, что роль религии на самом деле вовсе не уменьшилась. Система общественного устройства, при которой все религии одинаково важны (хотя и не все одинаково полезны, если мы вспомним о радикальных верованиях) сама по себе является глубоко религиозной. Миссионер такой религии – это активист движения за права человека, глобалист или антиглобалист. И священная война продолжается, только ее воины уже не носят рясы, но их по-прежнему можно узнать по той убежденностью, с которой они декларируют причастность к истине и необходимость всему миру приобщиться именно к их вероучению.

Этой системе квазирелигий противостоит фундаментализм, но и он на самом деле оказывается на равны условиях с системой либерализма и глобализма. Среди этих "измов" продолжается толерантная война, и миссионер никуда не уходит с передовой линии.

Анархист и консерватор

Французский социолог Пьер Бурдье выделял две роли религиозных агентов, которые оказываются актуальны и востребованы в разных ситуациях. Это роль пророка и роль священника.

Пророк всегда противостоит сложившейся социальной системе, он несет новую весть об истине, о личном и общественном спасении. Фигура пророка всегда маргинальнаю Она маргинальна, во-первых, по отношению к религии и, во-вторых, по отношению к обществу. Пророк может быть легитимирован временем, только в тот момент, когда появятся результаты его деятельности и станет ясно: была ли его весть созидательной или разрушительной. В первом случае он может быть даже канонизирован, во втором – предан анафеме. В любом случае, в момент своей деятельности пророк – существо анархическое, хотя и несет вместе с разрушением обещание нового мира.

Наоборот, священник – фигура, востребованная при устоявшейся системе общественных отношений. Священников всегда количественно больше, чем пророков, ведь они занимаются сохранением существующего порядка. Соответственно, фигура священника – консервативна, вне зависимости от политических взглядов человека, вынужденного эту роль играть.

Если мы примем такое разделение, то на первый взгляд может показаться, что миссионеру в этой системе вовсе нет места. С одной стороны, он – персона причастная к миру порядка, с другой – для новообращенного он предстает в роли пророка, уничтожающего все основания дорелигиозной жизни.

Отбрасывая контекст, мы можем найти решение, как ни странно, в фильме "Царь». Стремясь одновременно изменить и сохранить, митрополит Филипп практически застывает между двух полей, он не может четко определиться со своей позицией, будучи неспособным оценить сложившуюся ситуацию в ее целостности. В Этом смысле митрополит Филипп оказывается миссионером, который почти всегда вынужден действовать на локальном уровне, иначе сохранить тонкий баланс между сохранением порядка и ниспровержением старого мира будет невозможно. Миссионер оказывается с одной стороны, сопричастен полю власти, а с другой – противостоит ему, будучи носителем другой идеологии. Религиозное учение в таком отношении подобно ядерному реактору, который опасно приблизился к «точке невозврата», после которой начинает развиваться неконтролируемая ядерная реакция. Сами миссионеры редко поджигают, но вполне могут воспитать поджигателей.

Таким образом, фигура миссионера в высшей степени сомнительна. И главное, что заставляет нас недоумевать по поводу того, насколько возможен и нужен миссионер сегодня – факт привнесения им в этот мир одновременно знания и истины. В возможности и необходимости нести знание никто не сомневается. В самом деле, уровень религиозного невежества огромен, культурная роль христианства при этом недостаточно понятна обывателю, но крайне ему интересна. Миссионер как медиа и информационный повод: два в одном – это почти универсальная фигура сегодняшнего дня.

Но смысловая, социальная и структурная позиции христианского миссионера вызывают закономерные сомнения. То он видит своими оппонентами евангелистов общества потребления, то апологетов других религий. Цель деятельности миссионера в таком случае остается непонятой. Сам он находится меж двух миров, но может быть, именно поэтому миссионер и важен для общества.

Христианский миссионер в «чистом виде» действительно чаще воспринимается как маргинал или фанатик. Мало кто способен поверить в то, что он искренне понимает окружающих людей и при этом способен их изменить. Но при этом миссионерство само по себе очень популярно. Адепты любой культуры несут свою миссию. Когда общество больше нельзя назвать монолитным, наступает время миссионеров, когда каждый из них стремится обратить как можно большее количество людей в сторонников своей веры.

Парадоксально, но сегодня миссионер, этот вечный Другой стал «своим». Общество может сколь угодно активно сопротивляться, не любить его, бояться. Но сама роль миссионера перекочевала из христианской культуры в профанный мир. И прежде чем искать миссионера вовне, стоит задуматься о том, нет ли его в нас самих.


Полина Колозариди
Источник: "Русский Мир"