Лента: Религия

Достоверен ли фильм «Царь»? Можно ли оправдать жестокость тиранов государственной необходимостью? Каким образом Церковь может воздействовать на власть? В бурную дискуссию по самому обширному кругу вопросов превратился круглый стол в медиа-центре «Известий», посвященный вышедшему на широкий экран фильму «Царь». Сама по себе картина Павла Лунгина еще до премьеры вызывала разноречивые мнения; масла в огонь подлили сотрудники «Известий», обозначив тему круглого стола так: «Актуальность проблемы взаимоотношения власти и Церкви в России на примере фильма "Царь"».

Заместитель главного редактора «Известий» Елена Ямпольская пригласила на круглый стол людей, у которых почти нет шанса встретиться где-либо еще: режиссера Павла Лунгина, протоиереев Димитрия Смирнова и Максима Козлова, телеведущую Ксению Собчак, историка Николая Сванидзе, режиссера-документалиста Бориса Лизнёва, политика и бизнесмена Альфреда Коха.

Первым слово взял режиссер картины, сразу заявив, что не считает продуктивным обсуждение фильма в ракурсе, предложенном «Известиями». По словам Павла Лунгина, созданный им фильм вовсе «не трактует отношения власти и Церкви в России». В центре картины – противостояние двух личностей: царя Ивана Грозного и митрополита Филиппа, которое основано на принципиально разном понимании границ христианской морали: если царь провозглашал (и это его подлинные слова): «как человек я грешен, как царь я праведен», то митрополит Филипп стоял на том, что «мораль Божья – одна и над царями тоже». П. Лунгин выразил в фильме свое восхищение поступком святителя, который «сам пошел на жертву, пытаясь остановить немыслимое кровопролитие».

Режиссер надеется, что созданный им фильм поможет существенно скорректировать парадигму «мифа», на котором зиждется массовое историческое сознание в России: это «иллюзия, что тиранические правители – самые лучшие для России, а прогресса можно достичь только через большую кровь». Но «на каждого Ивана Грозного был свой Филипп», и нельзя не учитывать, что «именно вдвоем они составляли стержень внутренней жизни России, иначе она бы не выдержала», подчеркнул П. Лунгин. Он упомянул о том, насколько «плачевными» и разрушительными были последствия «грозного» правления, завершившегося Смутой. Кинематографист отметил, что мечта о «твердой руке» не изжита в нашем народе: «миф о том, что России необходимы жестокость и кнут, и сейчас живет, являясь препятствием для развития демократического общества». Именно поэтому необходимо, чтобы вторая половина XVI века в России не ассоциировалась лишь с фигурой Ивана IV, но с парой – царя и святителя Филиппа как нравственного противовеса страшной тирании. «Если Россия будет жить «мифом» только Ивана Грозного, а не пары – Иван Грозный и митрополит Филипп, мы так и будем мучиться», -- сказал создатель фильма.

В защиту Ивана Грозного резко выступил Борис Лизнёв: он обвинил в фальсификации истории не только режиссера П. Лунгина, но и всю российскую историографию XIX в. (Карамзина, Костомарова, Ключевского и др.), которая якобы «оболгала» царя. Ссылаясь на некоторых современных историков и покойного митрополита Иоанна (Снычева), Б. Лизнёв – автор документальной картины об Иване Грозном «Царское дело» – эмоционально утверждал, что Иван IV был «самым кротким царем»: ему пришлось «взять на себя всю кровь» и казнить «всего 5 тыс. человек за все время». Однако же, по мнению кинодеятеля, положительные деяния царя, прозванного Грозным, существенно перевешивают пролитую им кровь, и главное из них – это создание особого типа «демократии», которая прекрасно сочеталась с монархией. В ходе круглого стола все высказывания, не соответствующие этой концепции и указывающие на подлинные исторические источники, Б. Лизнёв прерывал возмущенным восклицанием: «Это все неправда!»

Ксения Собчак выразила восхищение тем, как в картине Лунгина представлен образ царя: по ее словам, он трактуется в «нашей азиатско-византийской традиции» как неоднозначный, «мечущийся» между преступлением и покаянием правитель, в отличие от западноевропейской традиции, где «все черно-белое». Телеведущей фильм напомнил о том, что именно с Ивана Грозного в России началась традиция «обожествления властью самой себя», подавления самостоятельности Церкви и внедрения в народное сознание мысли о том, что «кровь льется ради великой цели».

А известный московский священник, настоятель университетского храма МГУ протоиерей Максим Козлов, напротив, увидел в фильме слишком одномерный, «упрощенный» подход к образу Ивана Грозного, который, по мнению выступавшего, был не большим злодеем, чем его европейские современники (например, Генрих VIII) или русские предки (Иван Калита, Иван III), однако совершил еще и «много положительного». Именно поэтому о. Максим не одобряет того, что картина транслирует «еще один миф о русской истории (о жестокости Ивана Грозного – прим. ред.)», «преувеличивая специфику именно русского сознания». Еще одна претензия к создателям фильма со стороны выступавшего: «В фильме не прозвучала важная для всего средневековья идея сакральности монаршей власти». По словам о. Максима, для современников Иван IV был «не просто начальником, но помазанником Божьим, Богом благословленным государем», что хорошо осознавали и уничтоженные им святые (священник напомнил, что царь умертвил не только святителя Филиппа, но и прп. Корнилия Печерского и других подвижников веры).

Николай Сванидзе был возмущен тем, что некоторые участники круглого стола позволяют себе оправдывать злодеяния Ивана Грозного: «Этот царь пролил столько крови – разве можно говорить о нем: «с одной стороны, с другой стороны»! Так можно и о Гитлере рассуждать!» Историк уверен, что острота споров вокруг фигуры Ивана Грозного напрямую связана с оживившимся в последнее время почитанием Сталина: «Сталин воспринимается как alter ego, как реинкарнация Ивана Грозного. Споры об Иване Грозном подразумевают Сталина. Защищая этого царя, мы защищаем Сталина». Сравнивая Ивана IV с его воинственными предками – московскими князьями, Н. Сванидзе подчеркнул, что их жестокость имела какую-то политическую цель; первый же русский царь был «бессмысленно жесток, он был больным садистом», что не мешало ему слыть «образованнейшим человеком своего времени». Горячо полемизируя с Б. Лизнёвым, историк коснулся «своеобразной» религиозности Ивана Грозного, устроившего в опричнине пародию на монастырь и назначившего себя его «игуменом».

«Он, как юродивый, разыгрывал спектакль перед Господом Богом», -- добавил П. Лунгин.

Возвращаясь к фильму, Н. Сванидзе похвалил его за удачное художественное выражение «этического противостояния царя и Филиппа, святости и жестокости».

Споры достигли такого накала, что о. Димитрий Смирнов призвал дискутирующих к миру. Говоря о новой картине, он подчеркнул, что не стоит ждать от нее, как и от любого художественного произведения, исторической достоверности. О. Димитрий также выразил свое скептическое отношение к истории как науке, к любым попыткам написать объективную историю, а уж в XXI в. понять людей XVI в. и вовсе невозможно, уверен он. Однако рассуждения о том, что Иван Грозный был не самым кровавым из своих современников-правителей, священнику близки.

Заявленная тема взаимоотношений Церкви и власти с новой остротой была поставлена Альфредом Кохом. На примере «притчи», которую создал Павел Лунгин (а именно так расценивает картину выступавший), он сформулировал вопрос: «До каких пор добро может терпеть зло? Когда добро должно взбунтоваться?» А. Кох пояснил: кровавый поход Ивана Грозного на Новгород оправдывался необходимостью подавления сепаратизма, а в наши дни российская власть тоже «пугает развалом страны» и призывает ради этого «лить кровь на Кавказе». А. Кох полагает, что в сложных взаимоотношениях с властью Церковь не должна позволять правителям «прикрываться христианством» ради государственных целей. В этом контексте он выразил недоумение по поводу освящения Церковью ядерного оружия в современной России.

«Мы освящаем ядерное оружие, но оно никогда не выстрелит», -- успокоил его о. Димитрий, имея в виду оправданность вооружения в оборонительных целях. По его мнению, для того, чтобы слово Церкви было услышано обществом, ей надо «дать голос» -- открыть для нее теле- и радиоканалы, не препятствовать преподаванию православия в школе.

«Церковь не всегда делает приятное для государства», -- сказал о. Максим Козлов, напомнив об «августовской войне» России и Грузии, где РПЦ поддержала каноническую целостность Грузинской Церкви. По словам о. Максима, православный политический идеал – симфонию – невозможно воплотить с современным государством, поэтому Церкви надо ориентироваться на «симфонию» с культурными слоями общества.

Подытоживая прозвучавшие на круглом столе разные мнения, Павел Лунгин поделился убеждением, что «Церковь не может оправдывать злодейство, по крайней мере – в лице своих лучших представителей». Об этом – и его фильм. «Подвиг святителя Филиппа в том, что, будучи абсолютно преданным идее царства, он взял на себя эту муку, чтобы остаться там, где христианская мораль. Мне хотелось бы, чтобы христианская мораль была всегда выше (государственных резонов – прим. ред.)», -- сказал он, подчеркнув, что представление об этой морали имеют даже те, кто считает себя «вне христианства». Режиссер рассказал, что недавно задавал вопрос о «корневом противоречии морали и власти» Патриарху Кириллу (который тогда еще фильм не смотрел), и Патриарх ответил, что законодательство самых секулярных государств все равно зиждется на христианских этических нормах, что вселяет надежду.

Материалы дискуссии будут опубликованы в газете «Известия».

Юлия Зайцева
Источник: "Благовест-Инфо"