Лента: Религия

Вряд ли возможно отрицать тот прогресс, которого достигла наука к началу XXI века. Сегодня столь легко гордиться научными достижениями, что многие рассматривают науку как вершину человеческого знания, способную объяснить абсолютно все. Такой подход с неизбежностью приводит к отрицанию необходимости религии и веры в Бога. В статье автор исследует способы, посредством которых возможно преодолеть существующее противостояние науки и религии.

Западная культура, какой мы знаем ее сегодня, является, главным образом, продуктом исторической конвергенции науки и религии. Относительно науки мы можем сказать, что ее возникновение имеет истоки еще в древнегреческой философии, где мы находим первые систематические попытки использовать наблюдение и разум для обнаружения причин вещей. В отношении религии следует сказать, что христианство, хотя оно было небольшой преследуемой группой, в конечном счете, стало официальной религией Римской империи. Это позволило христианскому Евангелию Любви к Богу и ближним оказать большое влияние на политику и культуру Европы.

В средние века эта конвергенция достигла своего пика в мысли Фомы Аквинского, который, утверждая, что не существует конфликта между наукой и религией, также акцентировал внимание на том, что люди способны доказать нечто о Боге посредством использования разума и нашего познания естественного мира[1]. Аквинат проводил четкое различие между этим типом естественного богословия и богословием Откровения, которое, в противоположность первому, опирается на принципы, которые были сообщены нам Богом и записаны в Священном Писании[2]. Для Фомы Аквинского естественное богословие было частью метафизики. Главным субъектом метафизики был не Бог, но сущее как таковое. Бог изучался в метафизике, но только в той степени, в какой Бог понимался как причина существования вещей[3]. Поскольку естественное богословие было частью метафизики, они были исторически тесно связаны между собой. Хотя Аристотель и Аквинат рассматривали метафизику как высшую из теоретических наук, наряду с физикой и математикой, это не означало наличия полного согласия. Со времени средних веков серии нападок на метафизику, сопровождаемые изменением концепции науки, привели к отделению метафизики и науки, и, таким образом, к большой изоляции между наукой и религией[4].

В последнее время ситуация становится еще хуже. Диалог между наукой и религией ухудшается временами до такой степени, что обе стороны объявляют войну друг другу[5]. В Великобритании, например, эволюционный биолог Ричард Докинз в своей книге «Бог как иллюзия» поднял полномасштабную атаку на Бога и религию[6]. В Соединенных Штатах Сэм Харрис, специалист в области нейронауки, написал статью под названием «Наука должна разрушить религию»[7]. Хотя большинство ученых не принимает этого подхода, Докинз и Харрис являются частью все более растущей группы ученых и философов, которые стремятся все сильнее заявлять о своей враждебности по отношению к Богу и религии[8].

В попытке наладить диалог и продолжить обсуждение этих вопросов я в данной статье предпринял следующее. Во-первых, я обсуждаю основные препятствия для диалога между учеными и богословами. Во-вторых, я предлагаю расширенную концепцию науки, которая может усилить науку и обеспечить нейтральными метафизическими рамками для того, чтобы ученые продолжали заниматься своими исследованиями. Эти нейтральные метафизические рамки должны быть приемлемы и для атеистов, и для теистов. В-третьих, я утверждаю, что ученые не могут исключить метафизику, и поэтому они должны заниматься междисциплинарными исследованиями вместе с метафизиками. Принятые вместе, мои предложения должны также помочь смягчить некоторые из проблем, которые в настоящее время осложняют диалог между наукой и религией.

I. Препятствия на пути к диалогу


Хотим мы того или нет, любой диалог между наукой и естественным богословием останавливается перед следующим вопросом: способна ли наука, по крайней мере, в принципе, сказать нам что-либо о Боге? Если ответ отрицательный, тогда, конечно, диалог будет невозможен. Если ответ «да», то наука не сможет говорить о Боге столь же детально, как это представлено в Священном Писании. Откровение неприемлемо в науке. Таким образом, то, что наука могла бы сказать о Боге, является достаточно ограниченным[9]. Например, возможно, что наука могла бы сделать вывод о существовании разумной причины, которая превосходит вселенную.

В связи с вопросом, который я упомянул выше, следует сказать, что большинство ученых не считают, что наука может сказать нечто о Боге. Одна из причин этого заключается в том, что Бог, мыслимый как трансцендентный, должен быть сверхъестественным, или, другими словами, быть вне природы. Однако большинство ученых утверждают, что наука исследует только естественный мир. В самом деле, Национальная Академия Наук (США) утверждает, что «наука есть путь познания естественного мира. Она ограничена объяснением естественного мира посредством естественных причины, наука не может сказать ничего о сверхъестественном»[10].

Запрет на сверхъестественное в науке обычно формулируется как руководящий принцип, известный под названием методологического натурализма, и он представляет собой один из главных барьеров на пути к диалогу между учеными и богословами. В силу этого он требует внимательного рассмотрения.



A. Методологический натурализм

Важно проводить различие между методологическим натурализмом и метафизическим натурализмом. Метафизический натурализм – это взгляд, который отрицает существование сверхъестественных сущностей. Обычно этот взгляд рассматривается как вид материализма, и, следовательно, он отрицает существование нематериальных существ, в том числе и Бога. Если наука принимает метафизический натурализм, она должна принять метафизическое положение о Боге, т.е. атеизм. Однако большинство ученых и философов науки признают, что принятие такого принципа является ненаучным, и поэтому они отвергают взгляд, что наука требует принятия метафизического натурализма[11].

В противоположность этому метафизический натурализм является эпистемологическим принципом, который указывает на то, какой должна быть практика науки. Он ограничивает ученых естественными объяснениями. Однако в отличие от метафизического натурализма, он не делает каких-либо утверждений о существовании или несуществовании сверхъестественных существ. Философ науки Майкл Рьюз объясняет: «Методологический натурализм ни в коем случае не обязан отрицать существования Бога. Он просто настаивает, что в научных исследованиях следует избегать каких-либо богословских или других религиозных ссылок»[12]. Как я уже говорил, если ученые принимают принцип методологического натурализма, то отсюда для науки следуют важные выводы[13]. Один заключается в том, что ученые должны быть последовательными и подвергать критике таких ученых, как Докинз, которые нападают на Бога и религию во имя науки. Прежде всего, если наука исключает сверхъестественное из объекта своего исследования и использования в объяснении, то наука не может сказать чего-либо о сверхъестественном. Некоторые ученые, такие как Евгений Скотт, антрополог Национального центра по научному образованию США, признают это[14].

Вторым следствием принятия методологического натурализма является то, что наука не должна более рассматриваться как вид реализма. Реализм, грубо говоря, это взгляд, который предполагает, что наука имеет своей целью открытие объективной истины о реальности, где реальность понимается как то, что существует независимо от нашего разума. Реализм в той или иной форме был доминирующим взглядом на науку на протяжении всей ее истории, и в настоящее время является доминирующим подходом среди философов науки[15]. Для реализма существенно то, что наши теории должны соответствовать реальности для того, чтобы быть верными. Если мы получаем свидетельства, которые конфликтуют с теорией, мы должны модифицировать или отвергнуть эту теорию. Это принцип самокорректировки. Но, как указывает философ науки Дель Ратцш, методологический натурализм подвергает риску этот принцип: «Если часть реальности находится вне естественной области, тогда наука не может получить всей истины без того, чтобы отвергнуть натурализм, которому она ранее следовала как методологическому правилу»[16]. Даже если методологический натурализм не является тем же самым что и метафизический натурализм, он все же добавляет самой науке определенный метафизический уклон. Методологический натурализм ограничивает метафизические категории, которые мы можем использовать в научном объяснении. Например, Скотт называет принцип методологического материализма и говорит, что он «требует, чтобы научные объяснения использовали только материальные (материю, энергию и их взаимодействия) причины»[17]. Но что если человеческий разум, например, нематериален? Тогда ученые не будут способны достичь истины.

Реалисты хотят изучать действительный мир, независимо от того, что он содержит, но методологический натурализм ограничивает науку естественным миром и естественными причинами. Прежде чем налагать на науку некоторое априорное понимание естественного или сверхъестественного, ученые должны рассмотреть другой руководящий принцип, который я называю методологическим нейтрализмом[18]. Принцип методологического нейтрализма утверждает, что ученые должны просто искать причины без принятия априорных установок в отношении онтологического статуса этих причин. Свидетельства, собранные учеными, могут говорить в пользу либо естественной, либо сверхъестественной причины. Однако даже этот вывод является только предварительным, поскольку новые открытия могут стать причиной того, что ученые изменят свой взгляд в отношении онтологического статуса конкретной причины.

Методологический нейтрализм не налагает априорного ограничения на метафизические категории, которые могут использовать ученые. Вместо этого он опирается на свидетельства, собранные учеными, которые приводят их к их выводам, и, если необходимо, принятию новых метафизических категорий. По этой причине методологический нейтрализм предпочтительней методологического натурализма, если наука понимается как вид реализма. Другое преимущество методологического нейтрализма заключается в том, что он помогает построить нейтральные метафизические рамки, которые совместимы и с материализмом, и с нематериализмом. Например, возможно, что ученые не открыли ничего, что должно было бы привести их к постулированию нематериальных категорий. Затем они могут открыть нечто, что не может быть адекватно объяснено чисто материальными категориями. Например, космологи могут сделать вывод, что причина Большого взрыва должна быть нематериальной и вневременной. Этот последний пример поднимает вопрос о предельной причинности, который является следующим барьером на пути к диалогу, который я хотел бы рассмотреть.

B. Предельная причинность

По мере того, как наука углубляет все больше и больше свое понимание вселенной, кажется, что она достигла точки, когда она больше не может игнорировать идеи предельной причины, и, следовательно, не может более игнорировать метафизики[19]. Например, некоторые современные открытия в космологии и физике, которые, подразумевают, что вселенная была «тонко настроена» для жизни, вновь подняли споры о телеологическом аргументе в пользу существования Бога. Давайте рассмотрим этот вопрос более внимательно.

За последние 30 лет физики и космологи заметили, что законы вселенной выглядят задуманными для существования жизни. Как замечает физик Пол Дэвис в своей книге «Космический джекпот: почему наша вселенная столь пригодна для жизни»: «Существование жизни, какой мы знаем ее, сильно зависит от многих совершенно неожиданных свойств законов физики и структуры вселенной»[20]. Хотя некоторые считают свидетельства тонкой настроенности вселенной проблематичными, существуют сильные аргументы, как например: (1) космологическая константа, (2) сильная и электромагнитная силы, (3) механизм производства углерода в звездах, (4) различие масс протона и нейтрона, (5) слабая сила, и (6) гравитация[21]. Если изменить немного эти параметры, то жизнь во вселенной была бы невозможна. Это открытие навело некоторых ученых на мысль, что жизнь не является случайной. Например, физик Фриман Дайсон заметил: «Чем больше я исследую вселенную и изучаю детально ее архитектуру, тем большее я нахожу свидетельство того, что вселенная в некотором смысле должна была знать о том, что мы появимся»[22]. Дэвис также впечатлен тем, что данные «указывают весьма сильно на лежащий в глубине смысл существования. Некоторые называют это целью, некоторые замыслом»[23]. В своем поиске ответа на вопрос, почему вселенная кажется столь пригодной для биологического разнообразия, Дэвис желает расширить традиционное понятие науки и рассмотреть предельные причины. К концу своей книги он рассматривает некоторые предельные объяснения, включая мультивселенную, Бога, и принцип жизни. Он также говорит нам, что принцип жизни является одним из объяснений, к которому он склоняется. Я думаю, что на это стоит обратить внимание. Согласно теории принципа жизни Дэвиса «биологическая дружественность вселенной возникает из всеобъемлющего закона или принципа, который ограничивает вселенную... тем, чтобы она эволюционировала к жизни и сознанию»[24]. Есть несколько важных замечаний относительно этой теории. Во-первых, хотя Дэвис ясен в том, что принцип жизни это не разум, он предлагает тип телеологического объяснения, и поступая так, он расширяет современное понятие науки. Он признает это и говорит, что это «представляет решительный разрыв с традиционным научным мышлением, в котором ориентированная к цели или направленная эволюция рассматривалась как антинаучная»[25]. Во-вторых, обсуждение Дэвисом принципа жизни представляет особый случай, когда ученый не может исключить метафизики. Дискуссия о принципе жизни поднимает следующий вопрос: когда вещи действуют целенаправленно, всегда ли требуется разум? Это не означает, что ученый должен ответить «да» или «нет» на этот вопрос. Любая позиция ученого будет метафизической позицией. Вот почему ответ на этот вопрос должен быть разрешен в рамках метафизики, если он может быть разрешим вообще, поскольку этот вопрос не может быть разрешен эмпирически или логически.

Более общая позиция заключается в том, что космология будет оставаться незавершенной, если она отвергает необходимость междисциплинарного исследования вместе с метафизикой. На этом особый акцент делают философ науки Ненси Мерфи и математик Джордж Эллис: В науке мы можем принять существование и вселенной, и законов природы, и, хотя мы потратили много времени и энергии на определение природы этих законов, мы не должны рассматривать вопрос, почему они имеют такую форму, какую они имеют. Космология, однако, в конечном счете, призывает к объяснению этих вопросов: 1. Почему вообще существует вселенная? 2. Почему вообще существуют какие-либо закономерности в природе (позволяющие нам понять их в терминах физических законов)? 3. Почему эти закономерности и физические законы имеют именно такую форму? (Вопрос о тонкой настроенности включен в этот последний вопрос)[26].

Заметим, что исследование существования является традиционной областью метафизики. Как я отметил ранее, Фома Аквинский утверждал, что первичным субъектом метафизики является сущее как таковое. Однако Мерфи и Эллис правы, когда говорят, что без ответа на некоторые экзистенциальные вопросы космология остается неполной. В свою очередь вопрос о существовании является слишком искусительным для ученых, чтобы они могли совсем его игнорировать. Так, например, физик Хайнц Р. Пагельс является одним из нескольких ученых, который рассматривает квантовые флуктуации как путь к объяснению возникновения всей вселенной: «Возможно, что вселенная возникла сама собой из ничего – гигантской флуктуации вакуума, которую мы знаем сегодня как Большой взрыв. Удивительно, но законы современной физики допускают эту возможность»[27]. В вышеприведенной цитате Пагельс делает утверждение о предельной причинности и существовании. По сути, он занимается метафизикой, независимо от того, признает он это или нет. Вина здесь в плохой метафизике. Сказать, что вселенная может возникнуть из ничего, тождественно тому, что сказать, что она может возникнуть без причины. Но наука касается только причинно-следственных отношений. Таким образом, утверждать, что вселенная могла возникнуть без причины, означает подрывать основы самой науки. Здесь можно возразить, что даже если наука случайно выступает против метафизики, эти две дисциплины совершенно различны. Фактически, одна из причин, почему наука не может рассматривать метафизические вопросы, заключается в том, что метафизические вопросы, такие как те, которые поставлены Мерфи и Эллисом, не являются тестируемыми. В самом деле, вопрос том, может или нет ученый сказать нечто о Боге, уходит от тестируемости, которая является следующим барьером, который я хотел бы обсудить.


С. Тестируемость

Верно, что некоторые метафизические вопросы не могут быть проверены научным образом. Однако я думаю, что некоторые из предлагаемых гипотез в метафизике могут быть проверены наукой – не в смысле проведения физических экспериментов – но посредством использования гипотетико-дедуктивного метода. Мерфи и Эллис указывают на это, когда говорят о вышеупомянутых вопросах[28]. Они утверждали, что Отношение между тонкой настроенностью и теорией замысла является гипотетико-дедуктивным: если существует устроитель, этот факт объясняет тонкую настроенность и, таким образом, подтверждается. Более специфично, наше утверждение состоит в том, что для данной богословской исследовательской программы, которая включает теорию, что вселенная была сотворена (имела замысел) Богом, чьей целью были личные отношения с разумными существами, тонкая настроенность вселенной может рассматриваться как обеспечивающая новым подтверждением в смысле терминологии Имре Лакатоса[29].

В этом случае гипотеза Бога является оправданной в той степени, что она является наилучшим объяснением, которое, конечно, является предметом дальнейшего пересмотра. Интересно, что физик и атеист Виктор Дж. Стенгер не видит никакой проблемы с этим подходом, хотя считает, что наука показала, что Бог не существует[30]. Я не имею здесь достаточно места, чтобы описать исследовательскую программу Мерфи и Эллиса детально, но я думаю, что она предлагает хорошую модель междисциплинарного сотрудничества между космологами и метафизиками[31].

Тем не менее, я должен указать, что некоторые ученые не согласны с моим утверждением. Например, химик Питер У. Эткинс считает, что ученые не нуждаются в метафизике. В полемике последних лет с Алистером Макгратом Эткинс говорит: «Наука ... есть, прежде всего. единственно истинный способ познания чего-либо... Не существует пределов науки... Я не вижу ничего такого, чего ... научный метод не способен затронуть»[32]. Этот взгляд весьма близок к сциентизму, взгляду, что мы не можем иметь никакого знания вне рамок науки. Он также представляет другой барьер для диалога, который я надеюсь уничтожить, показав, что метафизика неустранима. Позвольте исследовать этот вопрос более тщательно.


D. Сциентизм

В противоположность Эткинсу, позвольте мне указать, что сциентизм является ошибочным, поскольку наука сама предполагает некоторое знание, которого невозможно достичь посредством использования научного метода. Возьмем, например, закон непротиворечия. Он часто полагался как принцип логики. Аристотель дает его метафизическую формулировку: «Невозможно чему-либо в одной и то же время быть и не быть»[33]. Он также делает указание, что не все может быть продемонстрировано, в противном случае должен был бы быть бесконечный регресс, что сделало бы демонстрацию чего-либо невозможной[34]. Следствие для науки заключается в том, что не все может быть познано посредством научного метода. Вдобавок к этому некоторые ученые также признают, что наука требует философских рамок. Например, физик Санни Й. Айянг признает, что без философии концептуальные структуры науки являются неполными: «Хотя нашей основной озабоченностью являются квантовые поля и элементарные частицы, мы не можем забыть, что парадигмы объектов являются вещами, которые мы используем в повседневной жизни, такие как столы и стулья, которые обеспечивают опорой для понимания смысла понятий «объект» и «реальное»... Трудность философской проблематики лежит в отношении между нашими теориями и миром. Это отношение артикулируется и воспринимается на повседневном языке; интерпретаторы должны связать структуры физических теорий с общепринятыми концепциями, такими как объекты и свойства. Общие понятия являются неопределенными, что подразумевает, что они нуждаются в прояснении. Это прояснение является задачей философии[35].

Согласно философу Джорджу Дж. Е. Грациа прояснение этих понятий принадлежит метафизике. Для Грациа метафизика представляет собой изучение категорий и имеет несколько задач[36]. По отношению к менее общим категориям, метафизика имеет целью правильно вложить их в наиболее общие категории и определить, как они соотносятся со всеми наиболее общими категориями, включая категории, в которые они не укладываются.

Достоинство подхода Грация в его нейтральном понимании самих категорий[37]. Понимая категории нейтральным образом, Грациа избегает сведения всех категорий к словам, или концептам, или экстраментальным сущностям. Он пишет: «Каждая категория является тем, что она есть, как выраженная в определении, и, следовательно, не может быть сведена к какой-либо другой категории, если только условия, которым она удовлетворяет, не делают такую редукцию законной»[38]. Это позволяет метафизику охватить широкий диапазон объектов, и обеспечить категориальным основанием все знание, включая науки: метафизика, следовательно, превращается в категориальное основание познания. В ней мы пытаемся установить и понять наиболее общие категории и отношение всех остальных категорий к ним. ... Как взгляд на эти категории и их отношения, метафизика является логически предполагаемой любым другим взглядом, который может быть. Любое рассмотрение того, что мы знаем, или думаем, что мы знаем, следовательно, является неполным, пока мы не обеспечим его метафизическим основанием. Мы можем, конечно, практиковать другие дисциплины и утверждать, что другие взгляды неосознанно практикуют метафизику или придерживаются метафизических положений, но в этих случаях мы фактически занимаемся метафизикой и утверждаем метафизические положения, так как взгляды, которых мы придерживаемся, логически предполагают представление о наиболее общих категориях, их взаимоотношениях и отношении менее общих категорий, какие мы используем, к наиболее общим категориям. Все наше знание зависит от метафизического видения, знаем мы об этом или нет, и все наше мышление вовлекает метафизическое мышление. Те, кто обманывают себя полагая, что они не занимаются метафизическим мышлением, тем не менее, делают это. Единственное различие между ними и метафизиками состоит в том, что первые не понимают, что они делают это, и, следовательно, делают это скрыто и нерефлективно, в то время как последние понимают это, и делают это открыто и свободно. Метафизика является неустранимой[39].

Теперь должно быть ясно, что никакой ученый не может исключить метафизики. Считать иначе является самообманом. Вместо этого ученые должны признать, что они нуждаются в метафизике, и что следует заниматься междисциплинарной работой вместе с метафизиками.


II. Краткие итоги

Принимая методологический нейтрализм и занимаясь междисциплинарной работой вместе с метафизиками наука могла бы укрепить себя несколькими способами. Во-первых, нейтральные метафизические рамки не предполагают ни материализма, ни нематериализма для того, чтобы ученый занимался своими исследованиями. В такой перспективе наука становится сильнее, поскольку она позволяет ученому следовать свидетельствам, какие он получает, и находиться в гармонии с реалистской концепцией науки. Во-вторых, метафизика будет помогать обезопасить основания науки и завершить ее концептуальные структуры. В-третьих, междисциплинарное сотрудничество между учеными и метафизиками должно также помочь разрешить некоторые из проблем, затрудняющих сегодня диалог между наукой и религией[40].




Дельфино Роберт
Источник: "Богослов.Ру"
Оригинал статьи

---

[1] См. напр. Thomas Aquinas, Summa theologiae, I, q. 2; и первые три части Summa contra Gentiles.

[2] Thomas Aquinas, Expositio super Librum Boethii de Trinitate, q. 2, a. 2, resp., trans. Armand A. Maurer, Faith, Reason and Theology (Toronto: Pontifical Institute of Medieval Studies, 1987), pp. 41-42.

[3] Ibid., q. 5, a. 4, resp., trans. Armand A. Maurer, The Division and Methods of the Sciences (Toronto: Pontifical Institute of Medieval Studies, 4th ed., 1986), pp. 49-51.

[4] См. Jorge J. E. Gracia, Metaphysics and its Task: The Search for the Categorial Foundation of Knowledge (Albany, N.Y.: State University of New York Press, 1999), pp. ix-xiii, and W. Norris Clarke, S.J., "Is Natural Theology Still Viable Today?" Explorations in Metaphysics: Being-God-Person (Indiana: University of Notre Dame Press, 1994), pp. 150-182.

[5] Краткий обзор см. Alister E. McGrath, The Foundations of Dialogue in Science & Religion (Oxford: Blackwell, 1998), pp. 20-28.

[6] Richard Dawkins, The God Delusion (New York: Houghton Mifflin Company, 2006).

[7] Sam Harris, "Science Must Destroy Religion," The Huffington Post, January 2, 2006, http://www.huffingtonpost.com/sam-harris/science-must-destroy-reli_b_13153.html

[8] См. John F. Haught, God and the New Atheism: A Critical Response to Dawkins, Harris, and Hitchens (London: Westminster John Knox Press, 2008).

[9] Даже если познание Бога приобретается в естественной теологии, оно существенно ограничено. Например, хотя Фома Аквинский утверждает, что мы можем доказать некоторые вещи о Боге, используя философию, предикаты, которые при этом используются, являются предикатами аналогического характера (см. Summa theologiae, I, q. 13). Наше познание Бога, следовательно, является очень слабым, поскольку Бог превосходит понимание, которое мы имеем о Нем: «Поскольку человеческий разум не равен божественной сущности, так как эта самая божественная сущность превосходит наш разум и непознаваема для нас: как человек достигает высшей точки своего познания Бога, когда он знает, что он не знает Его, поскольку он знает то, что Бог превосходит то, как он представляет Его». Quaestiones Disputatae de Potentia Dei, q. 7, a. 5, ad 14, trans. by the English Dominican Fathers, On the Power of God (Eugene, Oregon: Wipf and Stock Publishers, 2004), third book, p. 33. См. также W. Norris Clarke, S.J., The Philosophical Approach to God: A New Thomistic Perspective (New York: Fordham University Press, 2nd ed., 2007), pp. 69-90.

[10] National Academy of Sciences, Teaching About Evolution and the Nature of Science (Washington, D.C.: National Academies Press, 1998), p. 58.

[11] См., например, Robert T. Pennock, The Tower of Babel: The Evidence against the New Creationism (Cambridge, Massachusetts: The MIT Press, 1999), pp. 189-194.

[12] Michael Ruse, "Methodological Naturalism under Attack," Intelligent Design Creationism and Its Critics: Philosophical, Theological, and Scientific Perspectives, ed. Robert T. Pennock (Cambridge, Massachusetts: MIT Press, 2001), p. 365.

[13] Robert A. Delfino, "Replacing Methodological Naturalism" Global Spiral (May 2007), available here: http://www.metanexus.net/Magazine/tabid/68/id/10028/Default.aspx

[14] "Если наука ограничена объяснением естественного мира посредством использования естественных причин, и, таким образом, не может допустить сверхъестественного объяснения, то наука тогда ограничена и с другой стороны: она не способна отвергнут возможность сверхъестественного». Eugenie C. Scott, "Creationism, Ideology, and Science," The Flight From Reason and Science (New York: New York Academy of Sciences, 1996), p. 519.

[15] Frederick Suppe, The Structure of Scientific Theories (Urbana: University of Illinois Press, 2nd ed., 1977), pp. 652, 716-728.

[16] Del Ratzsch, Science & Its Limits: The Natural Sciences in Christian Perspective (Downers Grove, Illinois: InterVarsity Press, 2000), p. 105.

[17] Eugenie C. Scott, Evolution vs. Creationism: An Introduction (Berkeley, California: University of California Press, 2004), p. 50.

[18] Delfino,"Replacing Methodological Naturalism"

[19] Аристотель, например, вполне ясно указывает, что метафизика исследует предельные причины и принципы. См. Metaphysics, 981b27, 982b10, and 1003a27.

[20] Paul Davies, Cosmic Jackpot: Why Our Universe Is Just Right for Life (New York: Houghton Mifflin Company, 2007), p. 150. Все ссылки по изданию книги в США. В Европе эта книга имеет следующее название: The Goldilocks Enigma: Why Is the Universe Just Right for Life?

[21] Robin Collins, "Evidence for Fine-Tuning," God and Design: The Teleological Argument and Modern Science, ed. Neil A. Manson (New York: Routledge, 2003), pp. 178-199.

[22] Freeman J. Dyson, Disturbing the Universe (New York: Basic Books, 1979), p. 250.

[23] Paul Davies, "The Appearance of Design in Physics and Cosmology," God and Design: The Teleological Argument and Modern Science, ed. Neil A. Manson (New York: Routledge, 2003), p. 152.

[24] Davies, Cosmic Jackpot, p. 266.

[25] Ibid.

[26] Nancey Murphy and George F. R. Ellis, On the Moral Nature of the Universe: Theology, Cosmology, and Ethics (Minneapolis: Augsburg Fortress Press, 1996), pp. 60-61.

[27] Heinz R. Pagels, The Cosmic Code: Quantum Physics as the Language of Nature (New York: Bantam Books, 1982), p. 247.

[28] Murphy and Ellis, On the Moral Nature of the Universe, p. 61.

[29] Ibid., p. 63.

[30] Victor J. Stenger, God: The Failed Hypothesis: How Science Shows That God Does Not Exist (Amherst, New York: Prometheus Books, 2007).

[31] Кроме книги On the Moral Nature of the Universe, see George F. R. Ellis, "The Theology of the Anthropic Principle" and Nancey Murphy "Evidence of Design in the Fine-Tuning of the Universe" Quantum Cosmology and the Laws of Nature: Scientific Perspectives on Divine Action (Jointly published by the Vatican Observatory and The Center for Theology and the Natural Sciences, 2nd ed., 1996), pp. 363-399 and 401-428.

[32] Это произошло в 2007 г. в публичных дебатах под названием «Дарвин и человечество: должны ли мы избавиться от разума Бога?», которые проводились в Эдинбургском университете. Это доступно в онлайне по адресу: http://atheistdebate.org/. Первая часть замечаний Эткинса встречается на 37 минуте спора. Вторая часть этого замечания спустя еще около 4.5 минут. Он также делает подобные утверждения позднее.

[33] Aristotle, Metaphysics, 1006a2-3, trans. W. D. Ross, The Basic Works of Aristotle, ed. Richard McKeon (New York: Random House, 1941), p. 737.

[34] Ibid., 1006a4-10.

[35] Sunny Auyang, How is Quantum Field Mechanics Possible? (Oxford: Oxford University Press, 1995), pp. 11-12.

[36] Gracia, Metaphysics and its Task, pp. 131-158.

[37] Ibid., pp. 205-208.

[38] Ibid., p. 220.

[39] Ibid., pp. 220-221.

[40] Я хотел бы поблагодарить Артура Ганелли за полезные комментарии к этой статье. Я также получил пользу от дискуссий с Jorge J. E. Gracia, Marie I. George, and David S. Shear.