Лента: Религия

Все мы стали свидетелями драматических событий в Иране, где на выборах «консерватор» Махмуд Ахмадинежад, уже занимавший пост президента, официально выиграл, получив 63% голосов избирателей, а его соперник, «реформатор» Мир-Хосейн Мусави, проиграл, набрав около 30% голосов. Сторонники Мусави заподозрили власти в фальсификации результатов выборов и попытались устроить «майдан», причем в прямом смысле этого слова. Многочисленные демонстрации оппозиции состоялись в Тегеране на «Майдан-е Азади» (площади Свободы) и «Майдан-е Энгелаб» (площади Революции). Полиция открыла огонь по протестующим, десятки людей погибли или получили ранения, сотни были арестованы. Фото умирающей на мостовой девушки Неды Солтан облетело весь мир. Но все это не помогло. «Верховный руководитель» (рахбар), великий аятолла Сейед Али Хаменеи признал победу Ахмадинежада и в пятничной проповеди заклеймил реформаторов, назвав их «слугами Сатаны».

Все это мы читали в газетах и видели на экранах. Помимо жестокости репрессий многих поразило тесное сплетение религии и политики в Иране. Ведь чтобы стать президентом страны, победивший на выборах кандидат еще должен получить благословение высшего религиозного авторитета – рахбара, не избранного народом, а назначенного Ассамблеей экспертов. Даже для того, чтобы выдвинуть свою кандидатуру на пост президента необходимо обзавестись санкцией «Совета стражей Конституции». Впрочем, президентом может стать и представитель духовенства, как это бывало в прошлом, но процедура одна и та же. Мы привыкли слышать о режиме мулл, или аятолл, и, действительно, Иран – единичный случай в исламском мире. Даже в Саудовской Аравии, где ислам имеет более радикальные формы (женщины, например, имеют еще меньше прав, чем в Иране, там отрубают руку ворам) – но власть держит в своих руках королевская династия.

Иран уникален во многих других отношениях. Это, несомненно, жестко авторитарное государство, но не диктатура в классическом смысле слова. Мы точно не знаем, действительно ли недавние президентские выборы были подтасованы, но в прошлом они проходили достаточно свободно. Например, на предыдущих выборах в 2005 году, которые привели к власти тогда еще почти неизвестного Ахмадинежада, результат был полностью непредсказуем, ведь фаворитом президентской гонки был «либеральный» кандидат Али Акбар Хашеми Рафсанджани. При диктатурах такой непредсказуемости не бывает.

В Иране господствует ислам шиитского толка, к которому принадлежат примерно 20% мусульман мира. Но Иран – единственная крупная страна, где шиитов подавляющее большинство. Шииты считают истинными халифами имама Али ибн-Талиба и его потомков. Они полагают, что всего было 12 имамов (включая Али и его замученных сыновей Хасана и Хусейна), последний из которых таинственно исчез в IX веке н.э. («сокрытый имам»). В преддверии Судного дня он вернется в образе махди (ведомый Аллахом), чтобы спасти человечество и восстановить справедливость. В отличие от суннитов в шиитском исламе существует своя иерархия: шейх-уль-ислам (старец ислама), ходжат-уль-ислам (священник ислама), аятолла (знамение Божье) и аятолла-уль-аазам (великий аятолла).

Кроме того – и главное – между шиитами и суннитами есть разногласия по поводу иджтихада, то есть способности компетентного богослова-правоведа – факиха – толковать Коран и Сунну (предание) по вопросам религии, морали, права и политики. Сунниты полагают, что после того, как в Х веке н.э. сложились четыре основных мазхаба (богословско-правовые школы в исламе – «ханафия», «шафиия», «маликия» и «ханабилия»), «врата иджтихада закрылись». То есть в интерпретации Корана и Сунны не может быть новаторства, все уже сказано, и это сказанное можно только комментировать. Шииты же, придерживающиеся мазхаба «джафария», считают, что «врата иджтихада» еще открыты и еще можно выдвигать новаторские концепции, прежде всего в социально-политической области. Недаром понятия «исламская революция» и «исламская республика» возникли прежде всего в шиитской среде (идеология аятоллы Рухоллы Хомейни).

Недавно великий аятолла Хаменеи, обсуждая вопросы демократии, заявил: «Я не имею ничего против дебатов, диалога и критики, но эти дебаты должны проходить в рамках религии». Этот принцип утвердился в Иране в 1979 году, в самом начале правления Хомейни после свержения шаха Резы Пехлеви. Идеологом теории религиозного управления государством стал великий аятолла Хосейн-Али Монтазери, один из видных представителей богословских учебных заведений в Куме. Одно время его прочили в преемники самого Хомейни, но потом Монтазери впал в немилость и даже угодил под домашний арест. С подачи Хомейни Монтазери разработал теорию о «велаят-е факих» («авторитете правоведа»), которым теперь наделен рахбар Хаменеи. В книге «Дирасат фи вилаят-аль-факих» («Уроки»), написанной по-арабски, Монтазери излагает теорию, согласно которой исламскому правоведу (факиху) в качестве знатока закона (шариата), непосредственно исходящего от Аллаха, надлежит контроль за каждым действием парламента (Меджлиса). Таким образом, факих должен обеспечить соответствие работы парламента тому, что, по его мнению, является правильным толкованием шариата. Понятно, что при такой концепции присутствие религии в политической жизни становится вездесущим и всякая самостоятельная политическая жизнь делается невозможной. Конституционные гарантии, выборы, дебаты превращаются в ширму, за которой скрывается всемогущество духовенства.

Конечно, в среде нынешних аятолл есть более или менее жесткие представители этой линии. Одним из самых известных консерваторов, сторонником неуклонного применения принципов «велаят-е факих» является аятолла Мохаммад-Таки Месбах-Язди, известный как «духовник» и религиозный советник Ахмадинежада. Ходят слухи, что еще накануне выборов он издал фетву (богословско-правовое мнение), в которой, ссылаясь на особое понимание «такии» («лжи во спасение»), оправдывал фальсификацию выборов, если это позволит сохранить «исламский» характер государства, гарантом которого в его глазах является как раз Ахмадинежад.

Среди духовенства есть и «умеренные», к которым причисляют бывшего президента, ныне председателя Ассамблеи экспертов аятоллу Али Акбара Хашеми Рафсанджани. Между тем в лагерь «непримиримых» перешел другой бывший президент, предшественник Ахмадинежада Мохаммад Хатами, награжденный за это повышением по иерархической лестнице: из ходжат-уль-ислама он стал аятоллой. Именно он потребовал самого сурового наказания для противников избрания на пост президента Ахмадинежада вплоть до применения смертной казни. Однако оба лагеря, «консерваторы» и «реформаторы», одинаково крепко держатся за принципы исламского государства в трактовке шиитского учения. Поэтому не стоит сомневаться: власть в Иране по-прежнему в руках аятолл.

Джованни Бенси – итальянский политолог и журналист
Источник: "НГ-Религии"