Лента: Религия

http://www.izbrannoe.info/duel/9871.html
"Избранное"

На этот раз в клубе "И" обсуждался вопрос: "Что можно и что нельзя журналисту, пишущему на темы религии?" Свое мнение высказали протоиерей Всеволод Чаплин, заместитель председателя Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата, Александр Солдатов, главный редактор независимого информационно-аналитического интернет-издания о религии "Портал-Credo.Ru" (www.portal-credo.ru), и заместитель главного редактора "И" Михаил Шевелев.

Михаил Шевелев: Темы духовной жизни вдруг приобрели абсолютно принципиальный характер. Поэтому тема этических норм, этического кодекса и ответственности людей, которые пишут на эти темы, становится не только профессиональной проблемой.

Всеволод Чаплин: Если говорить об этике в материалах, ведущих речь о религии, то мне кажется, что в них, в первую очередь, должна соблюдаться та этика, которая уже заложена в законодательство о средствах массовой информации и в различные профессиональные кодексы журналистов. Но все-таки, помимо этих общих этических правил, нужно иметь в виду, что журналистика, занимающаяся религией, должна учитывать особую деликатность сферы, особую ранимость религиозных чувств. Ведь речь идет о чем-то, что человек ценит выше своей жизни. Я совершенно убежден в том, что когда верующие люди считают для себя самым дорогим в жизни то или иное изображение, символ, текст, понятие, имя, к этому нужно относиться с максимально возможным уважением.

Есть религиозная журналистика, есть светская, есть религиозные издания, есть светские издания. Но все они должны адекватно отражать реальность, должна передавать людям правду жизни. Абсолютная беспристрастность невозможна. Мы знаем, что светская позиция по отношению к религии не беспристрастна. Светское мировоззрение – это одна из сторон спора. Сторонники мировоззрения, которое считает, что все религии в равной степени истинны или в равной степени неистинны, мировоззрения скептического – не являются нейтральной стороной в религиозных спорах.

И, конечно, вряд ли нужно говорить об этике и о нейтралитете, когда мы говорим о таком издании, как "Credo.ru", которое, конечно, тоже имеет свою позицию. Я думаю, что его главному редактору господину Солдатову даже сложно будет это отрицать. Возьмем количество материалов, говорящих положительно об официальных акциях всех тех, кто не принадлежит к Русской Православной Церкви, которую там называют Русской Православной Церковью Московского Патриархата, хотя это то же самое, что Россия Российской Федерации. Положительных материалов об инициативах священноначалия нашей Церкви почти нет. Может быть есть один-два, но их количество ничтожно по сравнению с числом положительных материалов о других религиозных организациях, особенно тех, которые находятся в противоречии с нами.

Есть православные газеты, католические, мусульманские, многие другие. У каждого издания своя позиция. Так вот, сторонники этих позиций, которые всегда пристрастны, должны, по крайней мере, быть честными в изображении окружающей реальности.

Нельзя увлекаться мифотворчеством, разговорами о том, что у нас 90 процентов сугубо православных или что у нас 2 процента православных. И то, и другое — неправда. Не стоит пытаться представить дело так, что у нас в стране сегодня существует какое-то массовое религиозное подполье. Это искажение действительности.

Михаил Шевелев: Одни говорят, что может писать на темы религии только человек, как минимум верующий, как максимум воцерковленный. И есть те, кто говорят, что поскольку так сильны разногласия и обострены чувства, то это должна быть абсолютно светская журналистика. Мне кажется, что и та, и другая точка зрения грешат простотой и радикализмом.

Всеволод Чаплин: С религиозной темой работают журналисты и верующие, и неверующие – так сложилось, и ни тем, ни другим запретить писать и говорить нельзя. Сейчас журналистов, пишущих о религии, насчитываются, наверное, тысячи. Не все из них стали мэтрами, но все-таки грамотность повышается. Я вижу людей, которые, по крайней мере, знают, как употреблять церковные термины, знают, что из себя представляют религиозные организации, осведомлены об учении этих религиозных организаций. Это не сразу произошло, и процесс еще далек от завершения. Я помню начало 90-х годов, когда людей, которые занимались раньше спортом или музыкой, бросили на религию, и они не могли разобраться ни в чем. Сегодня это люди уже достаточно грамотные. Были попытки профессиональной подготовки, и они продолжаются. Есть факультет журналистики при Российском православном университете, есть группа людей, которые рассуждают о религии на факультете журналистики МГУ, есть разного рода курсы, есть встречи церковных журналистов, которые обмениваются теми или иными идеями. Все это, конечно, очень далеко от какой-то общенациональной единой системы подготовки кадров. Я думаю, ее формирование – это процесс сложный и, наверное, он будет идти достаточно долго.

Михаил Шевелев: Высокая степень вмешательства государства в средства массовой информации, и фактическая ликвидация рынка средств массовой информации, при огромном общественном интересе к религиозной проблематике создают большой соблазн использования журналистов, пишущих на эти темы в сугубо политических целях. Как его избежать?

Всеволод Чаплин: Религиозные процессы, как и любые мировоззренческие споры, влияют на общественную жизнь, и, естественно, на политику. И, разумеется, эти процессы будут обсуждаться в СМИ. Говорить о навязывании СМИ политических оценок в связи с религиозной проблематикой, конечно, можно. Да, это есть у нас, это есть на Западе, есть влияние западное на здешние СМИ, чтобы они такую или иную давали политическую установку, есть влияние бизнеса, связанное с мировоззренческой позицией владельцев бизнеса, которое тоже прослеживается иногда в материалах СМИ, в которых говорится о религии в общественном контексте. Так что, где люди, там и влияние. Но все-таки основные СМИ не слишком связывают религию и политику. Скорее, они даже говорят о религии в каком-то внесоциальном контексте, что, на мой взгляд, не вполне правильно.

Александр Солдатов: То, что религиозная проблематика в последнее время стала более острой в российских СМИ, чем любая другая – это не всплеск собственно интереса к религии, а дальнейший некий шаг в поступательном движении к политизации, социализации религиозной жизни, которые происходят в России. Поэтому, на мой взгляд, задача светского журналиста, пишущего о религии, в том, чтобы умело балансировать на стыке религии с политикой, религии с экономикой, религии с культурой, религии со спортом и так далее.

Я выступаю против того, чтобы о религии писали так называемые узкие специалисты. Я считаю, что благодаря вот такому пограничному существованию этой темы браться об этом писать можно, только хорошо ориентируясь сразу в нескольких темах. Уже нет нужды, как еще несколько лет назад, заниматься примитивным просветительством. Пора заниматься квалифицированным анализом тех явлений жизни, где церковь, религия соприкасаются с политикой, экономикой и другими сферами.

Для того, чтобы разобраться в этике светской журналистики о религии, нужно, во-первых, разделить внутриконфессиональную журналистику и общегражданскую. Есть масса журналистов, которые одной рукой пишут для конфессиональных изданий в одном стиле, другой рукой пишут для светских изданий в другом стиле. Как этой профессиональной шизофрении избежать? Или, может быть, не стоит ее избегать? Это, впрочем, отдельная тема.

У светских СМИ, конечно, не может быть религиозной этики. Иначе светские СМИ не смогли бы объединять в своих коллективах людей, принадлежащих к разным конфессиям, к разным мировоззрениям или вообще не принадлежащих ни к каким конфессиям.

Более того, я считаю, что принципы светской журналистской этики никак не противоречат христианскому мировоззрению. В данном случае христианскому, поскольку я разделяю его. Объективное освещение фактов, реализация прав на свободу слова, на свободу распространения каких-то убеждений – это вовсе не какие-то сатанинские, антихристианские принципы. Если бы проповедь Евангелия не имела свободных условий для своего распространения, то мы не имели бы такого количества христиан, таких церквей исторических, которые просветили мир светом Евангелия, христианство так бы и оставалась гонимой, маргинальной сектой. Свобода – это евангельское откровение, и только она создает условия, в которых евангельская проповедь может распространяться. Об этом свидетельствует, кстати говоря, весь опыт существования "подсоветской" церкви после капитулянтской "декларации" митрополита Сергия, отказавшегося от церковной свободы. 80-летие этой "декларации" мы как раз "отмечаем" в эти дни.

Есть общеизвестные истины, на которых базируется светская этика журналиста. Во-первых, необходимо отделять факт от комментария. Есть ряд изданий, которые пропитывают каждую свою новость, каждое мельчайшее сообщение неким идеологическим смыслом. И если какая-то информация не соответствует пропагандистской задаче авторов этого издания, она просто не публикуется.
Второй принцип – это обязательное предоставление разных точек зрения на спорный предмет. С точки зрения церкви, конечно, многие предметы не являются спорными. Например, в Московской патриархии считают, что не является спорным и вопрос о том, что воссоединении московской патриархии, с Русской и зарубежной церковью, которое якобы объединило всех русских православных людей, превратив всех, кто остался вне этого процесса, в маргинальную "секту". Потому что это некая истина, в которую мы должны верить. Вот это результат смешения религиозного мировоззрения и принципов светской журналистики, которые заставляют журналиста, по соображениям совести, как ему кажется, просто блокировать иную точку зрения, предоставлять только одну, которая соответствует истине, в которую он верит.

Итак, журналисту, если он человек верующий, надо разделять христианскую проповедь, которая уместна внутри общины или в каком-то приватном общении с людьми, и свою профессиональную деятельность.

Михаил Шевелев: Все мы помним недавний эпизод с распространением информации о состоянии здоровья патриарха, которая оказалась ложной. Это ведь не вопрос православной этики или мусульманской. Можно ли предотвращать подобное? И кому адресовать этот вопрос – владельцу издания, самому журналисту?

Всеволод Чаплин: Один из самых диких материалов в этой истории – это интервью господина Бычкова, взятое корреспондентом издания, которое возглавляет господин Солдатов.

Александр Солдатов: Наш портал нигде не утверждал, что "патриарх умер". Самая крайняя форма, в которой эти слухи отобразились на портале, это информация о том, что появился слух о смерти патриарха. Портал ни коим образом не заявлял, будто с этим слухом солидаризируется. Между прочим, самое первое сообщение на эту тему появилось у нас со ссылкой на пресс-службу Московской патриархии, опровергавшую слух. После того, как эти слухи были опровергнуты, естественно, у нас появился закономерный вопрос – какова технология возникновения этого слуха, какого его происхождение, кто его распространил, почему, как. Появление мнения господина Бычкова, было, на мой взгляд, естественной частью этого исследовательского процесса.

Всеволод Чаплин: Я дал самые подробные комментарии к этому эпизоду. Все опровержения были даны в течении нескольких часов. Но 25 апреля, уже после того, как было объявлено, что в ближайшие дни Святейший будет совершать богослужение, вдруг появляется интервью, взятое вашим корреспондентом у господина Бычкова, где он продолжает говорить о диагнозах, несовместимых с быстрым восстановлением здоровья, – о двух инсультах и клинической смерти.

Александр Солдатов: Интервью Бычкова, во-первых, никоим образом не выражает позиции нашей редакции, рубрика "Мнение", где оно было опубликовано, – это свободная трибуна, с которой звучат различные субъективные оценки. О. Чаплин, кстати, сам неоднократно выступал у нас в рамках этой рубрики. Во-вторых, "Мнение" Бычкова является неотъемлемой частью нашего журналистского расследования, на мой взгляд, достаточно добросовестного. Патриарх, действительно, фигура весьма публичная.

Всеволод Чаплин: Мы проявили добрую волю. Отец Владимир Вигилянский и я дали самые исчерпывающие объяснения по этому эпизоду. Патриарх имеет право на свою частную жизнь и на ее уважение, как любой из нас. Я не знаю, отражено ли это в законе, но думаю, что есть положения, которые защищают тайну частной жизни. Я не знаю, отражено ли это в кодексах журналистской этики, но какие-то этические нормы, как у любого человека, у журналиста должны быть.

Михаил Шевелев: Вы провели расследование. Вы говорите — оно качественное. И установили, что журналист запятнал себя, распространяя заведомо ложную информацию. Какова будет ваша позиция? Вы продолжите с ним сотрудничать.

Александр Солдатов: Какие есть критерии того, что он себя запятнал? Нам надо выработать объективные критерии. В нашем сообществе порой кипят такие страсти, что каждый журналист готов объявить своего коллегу, а тем более конкурента, запятнавшим себя чем-то. Поэтому, мы должны опереться на строго объективные критерии. Давайте опираться только строго на установленные законом, в законном порядке факты.

Михаил Шевелев: То есть, вы считаете, что солидарная позиция профессионального сообщества – это не способ решения этических вопросов?

Александр Солдатов: Нет, конечно, журналистское сообщество очень разобщено. В сфере журналистов, пишущих о религии оно разобщено, в первую очередь, по конфессиональному признаку.