Лента: Вопросы и комментарии

Рене Генон – очень своеобразный историк-сочинитель на темы метафизики и религий. Мистическим опытом не обладая, на духообщение не претендуя, он постулировал, что работа его интуиции равна "осознанию интегральной традиции и всего, что она включает в себя".

Заслуживает уважения то, что он признаёт ценность духовного опыта разных религий, при этом не впадая в неразборчивость и всесмешение. Он ценил и внешние формы религиозных традиций, усматривая в них способность хранения и даже возобновления утраченной внутренней сути. В отличие, кстати, от Блаватской и т.н. "теософов", с которыми его формально объединяет ряд ключевых основоположений, и которых он, быть может, именно поэтому на дух не переносил. Его критика современности и Запада во многом справедлива, однако понимания существа тёмного начала в человеческой природе ("йецер ha-ра", ср. РМ 12.4.5-6) не было. Соответственно, не предвидел опасностей растлевающей "сексуальной революции", набравшей ход на Западе всего через десяток лет после его смерти (и как бы параллельно Западу осуществившейся в полуинфернальном южинском кружке Евгения Головина, где, как считается, открыли Генона для России).

Основная проблема учения Рене Генона в том, что оно противоречит всей известной истории религий. Подлинные традиции имеют истоком не "совершенное состояние" в прошлом, а восходят от примитивных, первобытных форм, творчески усложняясь и утончаясь в важнейшие периоды своего становления, складывая вдохновения и откровения свыше в формы священных преданий и текстов. Взять хотя бы историю индуизма и зороастризма, которые развивались совершенно непохожими путями от политеизма древнеарийских племён.

Идея "Единой примордиальной традиции" по Генону повторяет "Единую архаическую доктрину" Блаватской. Подобно основоположнице теософизма он обращается и к индийской религиозности, чтобы преимущественно на её основе выстроить свою трактовку. Как и Блаватская, в этом Генон оказывается нетрадиционен. Он называет Ишвару не верховным существом, а "принципом". Махатма – тоже, оказывается, принцип: "это слово обозначает в реальности метафизический принцип и не может прилагаться к человеческим существам", – утверждает Генон. Однако в классической "Мокшадхарме" махатмы – люди, пусть ничего общего и не имеющие с мнимыми "махатмами" теософизма. Генон отрицает смысл общепринятых индуистских представлений о карме, посмертии и реинкарнации, предлагая взамен жутковатое представление о "трансмиграции", где из сугубо схоластических соображений "существу" запрещено "более чем однажды пройти через одно и то же состояние" (настоящий же мотив Генона в том, чтобы, в рамках веры в циклы инволюционного вырождения, избавиться от бессмысленных повторов, которые делают её совсем уж непривлекательной; и слишком уж явно проигрышной по отношению к метафизике неограниченного творческого становления, где повторы допустимы и не фатальны (всегда преодолеваются восхождением), но которая в древних традициях [ещё] не обнаруживалась; вместо причинно-следственного объяснения мироздания через творчество сознающих Я, Генон отсылает к не поддающемуся объяснению, непонятно откуда взявшемуся кладезю возможностей проявления, трансфинитная мощность которого кардинально превосходит всё проявленное, т.е. никогда не исчерпывается бесконечностью циклов и всего что есть в этих циклах). От личностного состояния души человека при таких условиях не сохраняется ничего. Утрачивается надежда снова встретить на небесах друзей и родственников. Если поверить Генону, то всё, составляющее живую духовно-культурную традицию, которой живёт человек в ней укоренённый, утрачивает смысл после смерти, ибо его "существо" перемещается в некие иные бытийные сферы, категорически ничего общего с прошлой жизнью не имеющие. По итогу всякая традиция пресекается: не продолжается в своей небесной стране и не вливается в грядущее Царстве Бога на преображённой земле...

В этой связи очень любопытно, что надумал писатель Юрий Мамлеев, дабы сохранить непреходящее значение для своей неподдельной любви к России. Он вводит понятие о "России Вечной" как узнаваемом единстве всех стран и уголков бытия в мирах геноновского Абсолюта, где можно осуществить сводящую с ума "жажду иного берега", выйдя за грань самого Абсолюта! (вряд ли Генону, никакой особой "жаждой иного берега" не горевшему, такая идея понравилась бы).

Иногда заверяют, что "теософия" Блаватской – это эволюционизм, а Генон исповедует инволюционизм. Но в действительности Блаватская, точно так же как и Генон, утверждала инволюцию изначальной Традиции-Доктрины и усматривала в существующих формах религий результат деградации, сакральную истину, разбитую "на тысячи осколков". Эволюция для Блаватской, как ни странно, одновременно и есть инволюция! Язык "теософии" богат такими подменами. Она пишет в "Тайной Доктрине" "Вся древность была насыщена этою философией, учившей инволюции Духа в Материю, прогрессивному цикловому нисхождению или же деятельной, самосознательной эволюции". "...духовная и психическая инволюция следует параллельно физической эволюции". В т.н. "Станцах книги Дзиан": "Привычное использование учениками Эзотерической Науки терминов "инволюция" и "эволюция" в том же смысле, в каком они применяются в науке, легко может ввести в заблуждение [...] с точки зрения оккультиста слово "эволюция" имеет смысл свёртывания, тогда как слово "инволюция" соотносится, скорее, с тем состоянием Бытия, о котором обычное существо трёхмерного мира знает мало или вовсе ничего". Генон критиковал теософистов за эволюционизм, однако приведённые терминологические выверты не заметил и никак не учитывал.

Как и Блаватская, Генон не признаёт вселенское противоборство части духовных существ Богу и всему провиденциальному. Правда, "Сатану" как безличный принцип он не возвеличивает в качестве силы изменения и "божественного Alter Ego", а представляет фактором инволюционного вырождения (заложенным, однако, как и всё прочее, в "возможностях Абсолюта"; то же и у Блаватской).

Ничего хотя бы отдалённого напоминающего высокие этические идеалы (того, чем сильна русская литературная и религиозно-философская традиция) в учении Генона не прослеживается. Такой важнейшей добродетели индуизма как ахимса нет места в круге его понятий и в его интерпретациях традиции. Точно так же чуждо ему (у последователей – даже очевиднее) какое-либо отношение к проповеди высоких нравственных идеалов Иисусом Христом.

У Генона очень своеобразное представление о духовности: он формально приравнивает её к интеллектуальности ("для нас эти слова суть синонимы"). Но, конечно, всё не настолько, до абсурда, просто, и без подмены общепринятого понятия интеллектуальности не обходится. Интеллект отождествляется с буддхи индуизма, трактуемым, в свою очередь, как "интеллектуальная интуиция" (Вивекананда полагал, что буддхи – это воля. Исследователь и переводчик Б.Л.Смирнов – сознание в целом). Как же быть с интеллектуальностью типичного учёного, шахматиста, программиста? Неужто они носители высокой духовности? По Генону – таки нет, их интеллектуальность не "чистая" и не "истинная", а "псевдо". Приходится прибегать к ярлыкам, когда слова используются не по назначению. Есть ли в классической музыке духовность по Генону? Чем эта музыка велика – "интеллектуальностью" или всё же способностью вызывать возвышенные чувства и соответствующие им образы в воображении? Если разобраться – отвергая аки "прелесть" априорную веру в узрение высшей истины при помощи собственной интеллектуальной интуиции – в сути Генон не так уж неправ, отождествляя работу своей интуиции/воображения на темы метафизики с духовностью. Ведь духовность в этом отрицать невозможно, даже оспаривая часть выводов. Другое дело, что опирается духовность всё равно на внутренние чувства, побуждающие ненаправленное интуитивное мышление отталкиваться от низменного в пользу возвышенного. Но категорически неуместна отсылка к интеллектуальности, ибо в общепринятом смысле таковая к духовности никакого отношения не имеет, и не всегда дотягивает до понятия сознательной деятельности ("искусственный интеллект" или "интеллект насекомых" – примеры).

В метафизике Генон отстаивал континуальность, т.е. непрерывность пространства и времени, отрицая дискретный характер того и другого. Факты теории относительности и квантовой физики им никак не учитывались и никаких объяснений не получали. Важнейшую для математики и физики (теория относительности, электродинамика) теорию комплексных чисел он считал "причудливым алогичным следствием нотации отрицательных чисел" и отзывался о ней так: "достаточно очевидно, что теория этих чисел и их приложения к аналитической геометрии, в том виде, в каком они выступают в работах современных математиков, представляют собой не что иное, как поистине паутину противоречивых и даже абсурдных соображений". Будучи как бы математиком, Генон очень поверхностно пишет об апориях Зенона. "Генон, по сути, отказывается от рассмотрения апории, вместо этого априори постулируя континуальность и уравнивая её с движением" – отмечает в примечании переводчик его книги "Метафизические принципы исчисления бесконечно малых".

В своих суждениях Генон часто и совершенно произвольно, без всяких обоснований трактует то одно, то другое как "символизм", не затрудняясь отрицать очевидный смысл текстов и учений. Таков его универсальный метод снятия любых противоречий и нестыковок, с приведением всего к заданному знаменателю.

По психологическому типу, Генон практически безупречно вписывается в характеристики интуитивно-логического интроверта (первично воображение/интуиция разворачивания во времени, в сочетании с инструментальной деловой логикой). Людей такого типа редко привлекает метафизика. Метафизику Генон извлекает из создаваемой в воображении "летописи Традиции", а не строит её структурно-логически в стремлении к максимуму объяснительной силы, непротиворечивости и ясности. И совсем неудивительно, что в нём настолько выражен Критик, ведь это – основная характеристика типа ИЛИ, принятая в пост-юнговской соционике. Критик он именно логический, а не эмоциональный (таковыми почти всегда себя обнаруживают его последователи).