Лента: Вопросы и комментарии

Как следует понимать в метаисторическом смысле такое явление, как современную Беларусь, свободную от либеральной идеологии, социалистическую и в то же время, вероятно, тесно связанную с российским демоном великодержавия? Отмечу, что в Беларуси, возможно, самый здоровый нравственный климат в Европе. Минск, конечно, имеет болезни российских мегаполисов, но в меньшей степени поражён.

---

Ответ

По поводу нравственного климата, кстати: как-то на старом форуме Кураева один эмигрант в Израиле говорил, что своим детям даёт смотреть только белорусское ТВ.

Современную Беларусь всё же нельзя назвать "социалистической", во всяком случае 1) ни в смысле того что называлось социализмом в СССР (и в этом несходстве есть положительные стороны), 2) ни в смысле той модели социализированного общества, о которой пишет Д.Андреев, в которой гораздо меньше элементов государственного капитализма, нежели в современной Белоруссии.

Никакой связи с российским демоном великодержавия лично у Лукашенко нет, т.е. он никогда не был человекоорудием уицраора. Если бы такая связь была, то Белоруссия давно вошла бы в состав России. Именно этого добивается российский уицраор в последнее время, и ради этого делались попытки оказывать экономическое давление, с одновременными массовыми рассуждениями депутатов, политологов и проч., что вот если бы Белоруссия вошла бы в состав России, то и цены были внутрироссийские...

В своё время ходили идеи, что Лукашенко должен стать следующим президентом России, и если бы связь с уицраором у него была, то уицраор этим несомненно воспользовался как возможностью объединить Белоруссию и Россию. Но в том-то и дело, что для уицраора с его либералистической идеологией в 1990-е годы Лукашенко был неприемлем абсолютно. Об этом свидетельствовало и освещение личности Лукашенко в российских СМИ, по "объективности" сопоставимое с тем, как сейчас освещают Россию и Путина на Западе.

Лукашенко, напротив, тормозил интеграцию с Россией. Почему? Прежде всего, потому, что не хочет распространения российской социальной и "культурной" (духовно и нравственно разлагающей) модели на Белоруссию. Часто говорят о мотивах личной власти, но тут, конечно, всё не так примитивно: Лукашенко держится за власть не потому, что любит власть, а, скорее, в силу уверенности в том, что другой правитель всё порушит и пустит страну по "естественному" для современной Европы пути. Эти опасения, и понимание того, что в условиях более свободной демократии внешние влияния легко подчинят общество либералистической идеологии, безусловно, обоснованы. Парадокс состоит в том, что западная демократическая идеология намертво сопряжённая с экспансией духовно-разлагающих общественных форм, препятствует развитию демократий иного образца, особенно в слабо защищённых странах, где нет своих уицраоров. Только некоторым странам, таким как Индия, пока удаётся строить свою модель демократии.

Также, за эти годы несомненно должен был возникнуть и укрепиться государственный эгрегор Белоруссии, который будет помехой на пути к объединению.

Сближение или объединение Белоруссии и современной России возможно в силу двух обстоятельств: во-первых, угрозы с Запада; во-вторых, если российский уицраор изменит социальную и культурную модель в России в сторону отхода от либералистических принципов (при этом желательно продвижение к большей демократичности). Духовное же основание единства – принадлежность к одной метакультуре.