Лента: Политика

И новый век американской сдержанности

Резюме: Несмотря на стагнацию во внешнеполитическом истеблишменте, перспективы более реалистичной и сдержанной внешней политики США более радужные, чем за многие годы. При всех его недостатках Трамп облегчил предложение альтернатив либеральной гегемонии, выражая презрение к консенсусу элиты.

Современный мир полон нескончаемых вызовов: более могущественный и самонадеянный Китай, новые угрозы из киберпространства, нарастающий поток беженцев, возрождение ксенофобии, неослабевающий экстремизм с его жестокостью и насилием, изменение климата и многое другое. Но чем сложнее и запутаннее обстановка в мире, тем больше Вашингтон нуждается в ясном понимании своих жизненно важных интересов и внешнеполитических приоритетов. Прежде всего успешная большая стратегия США должна определить регионы, в которых стране следует готовиться к войне, и цели, которые эти военные действия должны преследовать.

При всех разговорах о том, что внешняя политика Соединенных Штатов и их место в мире никогда не будут прежними после президентства Дональда Трампа, оптимальная стратегическая дорожная карта нам хорошо знакома. Лучшим выбором остается реализм – сугубо практичный и трезвый подход, которым страна руководствовалась на протяжении большей части XX века. И он позволил ей стать великой державой. Четверть века назад после окончания холодной войны внешнеполитические элиты отказались от реализма в пользу либеральной гегемонии, ослабившей страну и причинившей США значительный ущерб на родине и за рубежом. Чтобы вернуться на правильный путь, следует снова взять на вооружение реализм и сдержанность, которые исправно служили в прошлом.

Если бы Вашингтон заново открыл для себя реализм, Соединенные Штаты стремились бы к сохранению безопасности и процветанию американского народа, а также к защите главной ценности США – свободы. Политики признавали бы важность военной силы, но учитывали бы и выгодное географическое положение страны, а заодно соблюдали принцип сдержанности в применении силы. Америка взяла бы на вооружение стратегию «офшорного балансирования» и воздержания от крестовых походов с целью переделать мир по своему образу. Вместо этого они бы сосредоточились на сохранении баланса сил в нескольких ключевых регионах. Там, где это возможно, Вашингтон воодушевлял бы иностранные державы нести основное бремя ответственности за собственную оборону и брался бы защищать лишь те регионы, где у Соединенных Штатов имеются жизненно важные интересы и где их мощь все еще необходима. Дипломатия вернулась бы на свое законное место, и американцы отстаивали бы свои ценности за рубежом, прежде всего демонстрируя ценности демократии у себя на родине.

Если все хорошо работает…

В XIX веке, когда США были слабы, лидеры страны – от Джорджа Вашингтона до Уильяма Маккинли – старались избегать участия в зарубежных конфликтах, наращивали экономическую мощь и возможности внутри страны, расширяя ее влияние в Северной Америке. В конце концов Соединенным Штатам удалось вытеснить крупные европейские державы из западного полушария. В первой половине XX века президенты Вудро Вильсон и Франклин Рузвельт использовали мощь, которую страна накопила к тому времени, чтобы восстановить баланс сил в стратегически важных регионах за пределами Западного полушария. Но при этом они позволили другим крупным державам выполнить большую часть тяжелой работы. По этой причине Соединенным Штатам удалось избежать серьезных последствий участия в двух мировых войнах, опустошивших Азию и Европу. США вышли из этих войн сильнее, чем когда-либо. Соединенные Штаты не могли не разделить с другими странами бремя холодной войны, поэтому они активизировались и возглавили альянсы, сдерживавшие Советский Союз.

Американские лидеры на словах пропагандировали демократию, права человека и другие идеалистические устремления; однако в своей основе политика была реалистичной. Посредством Бреттон-Вудской системы и ее последующих модификаций США также помогли создать более открытую мировую экономику, уравновешивая экономический рост стремлением к финансовой стабильности, национальной автономии и внутриполитической легитимности. Попросту говоря, на протяжении большей части истории страны американские лидеры остро ощущали баланс сил, перекладывали ответственность на других, когда это было возможно, и брали на себя решение трудных задач, если это было необходимо.

Но когда Советский Союз распался и США оказались, как выразился бывший советник по национальной безопасности Брент Скоукрофт в 1998 г., «в одиночестве на вершине власти и силы… с редчайшей возможностью формировать новый мир», они отвергли реализм, который так хорошо служил Америке на протяжении нескольких десятилетий. Они попытались перестроить мировую политику в соответствии с американскими ценностями. Новая стратегия под названием «либеральная гегемония» преследовала цель распространения демократии и открытых рынков по всему земному шару. Эта цель была красной нитью, которая связала политику «взаимодействия и расширения» президента Билла Клинтона, «повестку свободы» президента Джорджа Буша и теплое приветствие президентом Бараком Обамой арабских восстаний 2010–2011 гг., когда он заявил, что «у граждан нет более фундаментального права, чем право выбирать своих лидеров и определять свою судьбу». Подобное мышление нашло широкую поддержку в обеих партиях, среди федеральных чиновников, занимающихся мировой политикой, а также в большинстве исследовательских центров, у лоббистов и представителей СМИ, составляющих внешнеполитический истеблишмент.

По своей сути либеральная гегемония – крайне ревизионистская стратегия. Вместо того чтобы добиваться сохранения благоприятного расклада сил в нескольких регионах, где сосредоточены их жизненно важные интересы, Вашингтон попытался трансформировать режимы во всем мире и включить новых членов в организации экономического сотрудничества и безопасности, в которых доминируют США. Последствия оказались удручающими: неудачные войны, финансовые кризисы, ужасающее неравенство, распадающиеся альянсы и осмелевшие недруги.

Гегемонистская гордыня

Когда в 1993 г. Клинтон стал президентом, Соединенные Штаты имели хорошие отношения с другими мировыми державами, включая Китай и Россию. Демократия распространялась повсеместно, Ирак удалось разоружить, а у Ирана не было возможностей для обогащения урана и других ядерных материалов. Соглашения в Осло, похоже, стали предвестником окончания палестино-израильского конфликта, а Вашингтон вполне был в состоянии взять на себя руководство этим процессом. Европейский союз принимал новых членов и продвигался к вводу единой валюты. Американская экономика динамично развивалась. Американцы считали терроризм второстепенной проблемой, а армия казалась непобедимой. Попутный ветер дул в спину, и жизнь была хороша.

Но эти обстоятельства породили у элит опасную самонадеянность. Убежденные в том, что США – «незаменимая страна», как заявила в 1998 г. госсекретарь Мадлен Олбрайт, они уверовали в то, что обладают правом и мудростью, чтобы формировать политическую систему в любой стране мира и что на них лежит такая ответственность. Этот план оказался высокомерной фантазией. Все попытки быть посредником на мирных переговорах между израильтянами и палестинцами провалились, а решение проблемы через создание двух независимых государств, к чему стремились три американских президента, больше не представлялось жизнеспособным вариантом. «Аль-Каида» нанесла удар по Соединенным Штатам 11 сентября 2001 г.; реакцией Вашингтона стало объявление глобальной войны с терроризмом, включая вторжение в Афганистан и Ирак. Эти кампании обернулись дорогостоящим фиаско, разрушив ауру непобедимости армии США. Сегодня конфликты бушуют почти по всему Ближнему Востоку. Жестокие экстремисты проводят операции на огромной территории от Африки до Средней Азии и за ее пределами. Тем временем Индия, Пакистан и Северная Корея испытали и развернули ядерное оружие, а Иран потенциально является ядерным государством. Крах жилищного ипотечного рынка в США в 2008 г. обнажил проблему повсеместной коррупции в финансовых учреждениях и запустил самый тяжелый экономический кризис со времен Великой депрессии. От этого потрясения мировая экономика еще полностью не оправилась.

В 2014 г. Россия захватила Крым и с тех пор осуществляет вмешательство во внутренние дела других стран, а ее отношения с Западом сегодня хуже, чем когда-либо после окончания холодной войны. Мы видим рост мощи и амбиций Китая; при этом сотрудничество Пекина и Москвы углубляется. Кризис еврозоны, решение Великобритании выйти из Евросоюза и энергичные популистские движения породили сомнения в будущем ЕС. Демократия отступает по всему миру; по мнению Freedom House, 2018 г. стал 13-м годом сворачивания свобод во всем мире, и это тревожная тенденция. В Венгрии и Польше у власти находятся нелиберальные лидеры, а аналитический отдел журнала The Economist в ежегодном «Индексе демократии» понизил статус США с «полноценной» демократии до демократии «с изъянами». Америка не единственная страна, несущая ответственность за эту неблагоприятную динамику, но она внесла немалую лепту.

Корнем многих из перечисленных выше неудач стало то, что Вашингтон взял на вооружение политику либеральной гегемонии. Для начала она расширила обязательства Соединенных Штатов в сфере безопасности, но не предусмотрела добавления новых ресурсов и средств для их исполнения. Политика «двойного сдерживания», нацеленная на Иран и Ирак, вынудила США держать многотысячный воинский контингент на Аравийском полуострове. Это было дополнительным бременем и убедило Усаму бен Ладена в том, что настал благоприятный момент для нанесения удара по Америке. Расширение НАТО заставило Вашингтон взять на себя обязательства по защите слабых и уязвимых новых членов альянса, в то время как Франция, Германия и Великобритания допустили полную атрофию своих вооруженных сил. Не менее важно и то, что усилия США по укреплению демократии, по сути бесконечное расширение НАТО и вынесение миссии альянса далеко за рамки его первоначальных параметров отравили отношения с Россией. А опасения некоторых стран, что Соединенные Штаты могут взять на себя руководство по смене находящегося у власти режима, побудили их обзавестись ядерными средствами сдерживания. Особенно преуспела на этом поприще Северная Корея. Когда США удавалось побеждать внешнего противника, как в Афганистане, Ираке и Ливии, это приводило не к появлению новых процветающих демократий, а к дорогостоящей оккупации, краху государственности и сотням тысяч погибших гражданских лиц. Если американские лидеры ожидали чего-то другого, то это было самообманом: создание функциональной демократии – тяжелый процесс даже при наличии благоприятных условий; но пытаться это сделать в расколотом обществе, культуру которого ты плохо знаешь и понимаешь, – миссия для глупцов. Наконец, глобализация не принесла обещанных результатов. Открытие рынков для торговли и инвестиций оказалось выгодно для бедного населения и среднего класса Китая, Индии и других развивающихся стран. Глобализация еще более выпукло высветила и без того невообразимое богатство одного процента богатейших семей мира. Однако доходы беднейших слоев и среднего класса США и Европы не росли, рабочие места в некоторых отраслях утекали за рубеж, а мировая финансовая система стала гораздо менее устойчивой.

Вот почему, когда Трамп в 2016 г. назвал американскую внешнюю политику «полной катастрофой», обвинив неприкасаемые и никому неподотчетные элиты в этом крахе, – многие согласились с подобной оценкой. Эти люди не были изоляционистами; они просто хотели, чтобы правительство прекратило попытки управлять миром и уделяло больше внимания внутренним проблемам. Похоже, что предшественники Трампа слышали эти призывы, по крайней мере когда баллотировались на президентский пост. В 1992 г. главной мантрой Клинтона была фраза «все дело в экономике, глупыш». В 2000 г. Буш высмеял попытки Клинтона заниматься «национальным строительством» за рубежом и призвал проводить «сильную, но скромную» внешнюю политику. Обама пообещал положить конец войнам за рубежом и сосредоточиться на «национальном строительстве на родине». Эти выражения сдержанности были понятны, поскольку опросы общественного мнения говорили о том, что большинство американцев против того, чтобы их страна играла роль мирового жандарма и помогала другим больше, чем должна это делать с учетом ее реальных возможностей. Согласно данным Исследовательского центра Pew, в 2013 году 80% американцев полагали, что «нам не следует так много думать о мировых проблемах и в большей степени сосредоточиться на решении внутренних, национальных проблем, наращивании силы и благополучия у себя на родине». А 83% участников опроса высказали пожелание, чтобы президенты больше внимания обращали на внутренние проблемы, а не на внешнюю политику. Клинтон, Буш и Обама прекрасно понимали, чего хочет американский народ, но не смогли удовлетворить его желания.

То же касается и Трампа. Хотя в Твиттере и публичных выступлениях он часто ставит под сомнение знакомые идеологические догмы и установки, США по-прежнему защищают богатых союзников по НАТО, сражаются в Афганистане, преследуют террористов по всей Африке, безоговорочно поддерживают проблемные, но дружественные страны на Ближнем Востоке и по-прежнему надеются свергнуть некоторые одиозные режимы.

Президентский стиль Трампа резко отличается от стиля его предшественников, но по сути его политика удивительно похожа на политику прежних президентов. В итоге мы имеем худшее из возможного: Вашингтон продолжает реализовывать бессмысленную, ничем не обоснованную большую стратегию, но при этом данным процессом руководит некомпетентный парвеню в Белом доме.

Реализм на практике

Четыре президента воплощали национальную стратегию, нацеленную на достижение американской гегемонии, и все они выглядели бледно. Как я доказывал ранее на страницах данного издания вместе с Джоном Миршаймером, пора уже Соединенным Штатам вернуться к традиционному подходу под названием «офшорное балансирование». Эта стратегия начинается с признания того, что США остаются самой защищенной державой в современной истории. У них имеются тысячи ядерных боеголовок и могущественные обычные вооруженные силы, так что в Западном полушарии у них нет серьезных соперников. Атлантический и Тихий океаны по-прежнему изолируют страну, защищая ее от многих угроз и давая огромный простор для маневра и правильного выбора, где и когда воевать. Для сохранения гегемонии в Западном полушарии американские политики стараются не допустить, чтобы другие великие державы доминировали в своих регионах, подражая Соединенным Штатам. Любая конкурентоспособная страна, не имеющая серьезных соперников поблизости, считала бы себя вправе проецировать силу по всему миру, что Вашингтон и делает на протяжении нескольких десятилетий. С точки зрения американцев лучше, чтобы евразийские державы пристально следили друг за другом, поскольку в этом случае им труднее вмешиваться в события, происходящие у берегов Америки. США вступали в мировые войны, чтобы не позволить Германии эпохи Вильгельма, нацистской Германии и императорской Японии доминировать в Европе и Азии. Тот же принцип вдохновил Америку взять на вооружение стратегию сдерживания в годы холодной войны, хотя в этом случае американцы не могли переложить ответственность на других и вынуждены были сами нести большую часть расходов. Сегодня, когда в Европе нет потенциального регионального гегемона, европейским странам следует постепенно взять на себя всю полноту ответственности за собственную оборону. В странах Евросоюза проживает свыше 500 млн человек, а его совокупный ежегодный ВВП превышает 17 трлн долларов, в то время как в России, считающейся главной внешней угрозой для стран ЕС, население менее 145 млн при годовом ВВП всего 1,6 трлн долларов. Более того, европейские члены НАТО вместе ежегодно тратят на оборону в три с лишним раза больше, чем Россия. Поэтому мнение, будто ЕС (в составе которого две ядерные державы) не имеет достаточного потенциала, чтобы защитить себя от угроз страны, экономика которой меньше итальянской, просто смехотворно.

У НАТО все еще много пламенных защитников по обе стороны Атлантики, но они живут в прошлом. Альянс сыграл бесценную роль в сдерживании СССР и недопущении возврата агрессивной, экспансионистской Германии. Но Советского Союза давно нет, а Германия сегодня – либеральная демократия, твердо приверженная нынешнему статус-кво. Лидеры блока работали сверхурочно, чтобы придумать новые задачи для альянса после падения Берлинской стены, но попытки национального строительства на Балканах, в Афганистане и Ливии не увенчались успехом. Если европейские члены блока не поддержат усилия США по уравновешиванию Китая (неясно, будут ли они это делать и следует ли им этим заниматься), Соединенным Штатам следует постепенно дистанцироваться от НАТО и переложить на европейцев ответственность за безопасность в Европе. Одновременно нужно начать согласованный вывод американских вооруженных сил из Европы и позволить европейскому офицеру стать верховным главнокомандующим НАТО. Нужно ясно дать понять, что Соединенные Штаты больше не будут первой линией обороны Европы. Вашингтону следует предпринять эти шаги без обиды, раздражения или негодования, но с чувством выполненного долга и обязательством сотрудничать в тех областях, где интересы американцев и европейцев совпадают. Это прежде всего изменение климата, борьба с терроризмом и управление мировой экономикой.

Вашингтону также следует вернуться к традиционному подходу на Ближнем Востоке. Чтобы обеспечить доступ к поставкам энергоносителей, от которых зависит мировая экономика, Соединенные Штаты давно уже стремятся не допустить доминирования какой-либо страны в богатом нефтью Персидском заливе. Но до конца 1960-х гг. они это делали, полагаясь на помощь Великобритании. После ее ухода Вашингтон опирался на страны-сателлиты в регионе, такие как Иран, Израиль и Саудовская Аравия. Вооруженные силы США не вторгались в страны региона до января 1991 г., они сделали это через несколько месяцев после того, как лидер Ирака Саддам Хусейн захватил Кувейт. Реагируя на эти действия Саддама, администрация Джорджа Буша-старшего собрала коалицию стран, которая освободила Кувейт, уничтожила армию Ирака и восстановила баланс сил в регионе.

Сегодня главная цель Вашингтона на Ближнем Востоке остается без изменений: не допустить, чтобы какая-либо страна препятствовала свободному поступлению нефти на мировые рынки. Мы видим глубокий раскол в регионе по нескольким линиям при отсутствии доминирующей державы. Более того, нефтедобывающие страны зависят от экспорта энергоносителей, поэтому они жаждут продавать их. Следовательно, поддержание регионального баланса сил не должно быть слишком трудным делом, особенно если США прекратят контрпродуктивные попытки изменить местную политику. Американские вооруженные силы должны быть полностью выведены из Ирака и Сирии, хотя Соединенные Штаты могут продолжать сбор разведданных, сохраняя ранее размещенное здесь оборудование, заключая соглашения и предпринимая меры на тот случай, если придется вернуться сюда в будущем. Но, как это делалось с 1945 по 1991 гг., так и сегодня Вашингтону нужно рассчитывать на то, что местные державы будут поддерживать региональный баланс сил сообразно своим интересам.

Как внешняя стабилизирующая сила, США должны установить нормальные отношения со всеми странами региона вместо «особых отношений» с некоторыми и глубоко враждебных с другими. Нет на Ближнем Востоке таких добродетельных или важных стран, которые заслуживали бы безусловной поддержки Соединенных Штатов, так же как и нет настолько омерзительных стран, чтобы считать их изгоями. США следует брать пример с Китая, Индии, Японии, России и ЕС, которые поддерживают нормальные рабочие отношения со всеми государствами региона, в том числе и с Ираном. Помимо прочего такая политика побудила бы соперничающие региональные державы конкурировать друг с другом за поддержку Соединенных Штатов вместо того, чтобы считать ее само собой разумеющейся. В данный момент Вашингтону также следует ясно дать понять, что он уменьшит поддержку местных партнеров, если они будут вредить интересам США или действовать вопреки их основным ценностям. Если возникнет угроза доминирования какой-либо страны в регионе, Соединенным Штатам следует помогать другим государствам в противодействии этому влиянию, корректируя уровень своих усилий и присутствия сообразно с опасностью.

После рационального пересмотра отношений с Европой и Ближним Востоком Соединенные Штаты как внешняя стабилизирующая сила могли бы сосредоточиться на той единственной стране, которая потенциально может на равных конкурировать с ними и быть единственным другим гегемоном, – на Китае. Если КНР станет региональным гегемоном в Азии, ей будет легче проецировать силу по всему миру и распространить влияние на Западное полушарие. Для противодействия такому развитию событий Соединенным Штатам следует поддерживать и углублять нынешние связи в сфере безопасности с Австралией, Японией, Филиппинами и Южной Кореей, а также продолжать развивать стратегическое партнерство с Индией, Сингапуром и Вьетнамом. Если США прекратят субсидировать богатых европейских союзников и транжирить триллионы долларов на дорогостоящие затяжные операции на Большом Ближнем Востоке, они смогут позволить себе содержание необходимого воинского контингента для сдерживания Китая.

Однако поддерживать действенную коалицию в Азии будет нелегко. Азиатские союзники Вашингтона отделены друг от друга водными просторами и большими расстояниями, а также не горят желанием ставить под угрозу торговые связи с Китаем. Тесное сотрудничество Японии и Южной Кореи затрудняется непростой историей отношений этих двух стран. У местных держав будет сильное искушение переложить на Вашингтон большую часть необходимой работы, и от американских политических лидеров потребуется тонкое и мудрое руководство, чтобы эта коалиция не распалась и чтобы каждый ее член вносил справедливую лепту в сотрудничество. Опрометчивые шаги Трампа – отказ от Транстихоокеанского партнерства, начало торговых споров с Японией и Южной Кореей и непрофессиональный флирт с Северной Кореей – не помогли.

Действия за рубежом – офшорное предприятие

Защитники сложившегося статус-кво, вне всякого сомнения, назовут такой курс возвратом к изоляционизму. Это полная чушь. В качестве внешней стабилизирующей силы Соединенные Штаты будут тесно взаимодействовать с миром по дипломатическим и экономическим каналам, а в некоторых регионах прибегать к военной силе. У них сохранятся самые мощные в мире вооруженные силы, даже если на них будет тратиться меньше денег. США продолжат работу с другими странами над решением серьезных мировых проблем, таких как изменение климата, терроризм и киберугрозы. Но Вашингтон больше не станет брать на себя главную ответственность за оборону богатых союзников, которые могут сами себя защитить; не станет субсидировать зависящие от него страны, если они не действуют в интересах Соединенных Штатов, и не будет стараться распространять демократию посредством смены режимов, тайных операций или экономического давления. Вместо этого Америка будет использовать свою силу, прежде всего для поддержания баланса сил в Азии, где все еще требуется существенное присутствие США, и уделит больше времени, внимания и ресурсов восстановлению американской силы на родных берегах. Подавая пример, который снова будет приводить в восхищение другие страны и которому те станут подражать, Соединенные Штаты будут лучше защищать и пропагандировать свои политические ценности в качестве внешней стабилизирующей силы.

При таком подходе страна будет меньше полагаться на силу и принуждение и придавать больше значения дипломатии. Военная мощь останется главным столпом в деле обеспечения национальной безопасности, но применяться она будет как самая крайняя мера, а не по первому побуждению. Стоит помнить о том, что некоторые из величайших внешнеполитических достижений Вашингтона – план Маршалла, Бреттон-Вудская система международных отношений, мирный договор между Египтом и Израилем и мирное воссоединение Германии – были дипломатическими достижениями, а не победами на поле боя. Однако в последние годы демократическая и республиканская администрации пренебрегали подлинной дипломатией; слишком многие американские официальные лица стали считать даже умеренные уступки противникам равноценными капитуляции. Поэтому они пытаются диктовать свои условия и прибегать к санкциям или мечу всякий раз, когда какая-то страна отказывается подчиниться. Но даже слабые страны неохотно уступают шантажу, а навязывание другим односторонних договоренностей повышает вероятность того, что они начнут жульничать или нарушать обещания, как только появится такая возможность. Чтобы дипломатия приносила плоды, обе стороны должны получить хотя бы что-то из того, к чему они стремятся.

Более того, офшорное балансирование требует тонкого понимания региональной политики, которым обладают лишь компетентные специалисты и эксперты по конкретному региону. В частности, создание действенной коалиции для сдерживания амбиций Китая в Азии – это не столько военная миссия, сколько дипломатическая задача, и успех ее зависит от наличия достаточного числа специалистов, хорошо знакомых с историей, языками, культурами и болевыми точками региона.

Возвращение к стратегии офшорного балансирования также должно сопровождаться серьезными усилиями в области профессиональной подготовки дипломатов и укрепления дипломатического корпуса. Послами в других странах должны быть квалифицированные дипломаты, а не ВИПы или спонсоры. Государственному департаменту необходимо развивать, совершенствовать и корректировать дипломатическую доктрину – способы применения ненасильственных методов влияния – подобно тому, как вооруженные силы постоянно совершенствуют военные доктрины и боевую тактику. Следует существенно увеличить число сотрудников во внешнеполитическом ведомстве, и по мере развития их карьеры профессиональные дипломаты должны получать те же возможности для повышения квалификации, которые имеются у старших армейских офицеров.

Покончить со старым мышлением

Несмотря на разочарования последних 25 лет, американская внешнеполитическая элита по-прежнему убеждена, что глобальное лидерство – неотъемлемое право США и что Вашингтон должен и дальше пытаться заставить другие страны подчиняться их диктату. Эта точка зрения – своего рода символ веры почти всех вашингтонских центров исследования внешней политики, на который опираются авторы обзорных статей, аналитических записок и докладов целевых рабочих групп. Аналогичное групповое мышление характерно для средств массовой информации, в которых закоренелые неоконсерваторы и необузданные либеральные интернационалисты занимают монопольное положение в качестве экспертов, а сторонники реализма, сдержанности и невмешательства появляются крайне редко.

В итоге внешнеполитические дебаты перекошены в пользу бесконечных интервенций. Чтобы вернуться к более реалистичной большой стратегии, необходимо расширить параметры дебатов и бросить вызов сложившимся интересам, из-за которых провальная внешнеполитическая повестка упорно продвигается и отстаивается. Клубный характер внешнеполитического истеблишмента также приводит к тревожному отсутствию отчетности. Хотя в дипломатическом сообществе имеется немало преданных своему делу, творчески мыслящих и уважаемых людей, первую скрипку играет каста инсайдеров, тесно связанных друг с другом и не желающих критиковать друг друга по принципу «рука руку моет». В результате лица, допускающие промахи, получают повышение по службе и возможность повторять прежние ошибки. Подумайте об официальных лицах, виновных в срыве мирного процесса на Ближнем Востоке (и о политических обозревателях, приветствовавших их действия), непродуманном расширении НАТО, бездарных войнах в Афганистане и Ираке, пытках, которым офицеры ЦРУ подвергали задержанных во время войны с терроризмом. Подумайте о слежке АНБ за американцами без санкции суда, провальной интервенции НАТО в Ливии и американских махинациях на Украине, которые дали России предлог для захвата Крыма. Никто из официальных лиц или политических обозревателей не понес профессиональной ответственности или наказания за свои ошибки и должностные преступления. Все они до сих пор занимают видные должности в правительстве, исследовательских центрах, СМИ или научных институтах.

Конечно, все ошибаются, и можно переусердствовать в стремлении призвать конкретных людей к персональной ответственности. Политики часто учатся на прошлых ошибках и со временем начинают работать более профессионально. Но когда одни и те же люди допускают те же самые грубые промахи и при этом не признают их и не выражают сожаления, пора искать новых людей с более конструктивными идеями.

Несмотря на стагнацию во внешнеполитическом истеблишменте, перспективы более реалистичной, более сдержанной внешней политики США сегодня более радужные, чем за многие годы. При всех его недостатках Трамп облегчил предложение альтернатив либеральной гегемонии, выражая презрение к консенсусу элиты. Молодые американцы более скептично настроены в отношении имперских притязаний своей страны, нежели старожилы внешнеполитического ведомства, а некоторые новые конгрессмены, похоже, настроены на то, чтобы частично вернуть под контроль внешнюю политику, которую американские президенты прибирали к рукам последние 70 лет.

Кроме того, могущественные структурные силы работают против либеральной гегемонии, продвигая повестку офшорного балансирования. Усиление Китая и частичное возрождение российской мощи вынуждают Соединенные Штаты уделять более пристальное внимание политике баланса сил, особенно в Азии. Трудноразрешимые проблемы Ближнего Востока остужают горячие головы, и в будущем наши президенты вряд ли захотят проливать там кровь американцев или транжирить средства налогоплательщиков – особенно под пение сирен о продвижении демократии. Вряд ли уменьшится давление на военный бюджет, особенно если придется вкладывать большие средства в борьбу с изменением климата, а также триллионы долларов в давно назревшие национальные проекты.

По этим причинам внешнеполитическая элита, в конце концов, заново откроет для себя ту самую национальную стратегию, которая помогала наращивать и сохранять американскую мощь на протяжении большей части нашей национальной истории. Пока неясно, каким образом мы вернемся к нашим корням, и вполне вероятно, что на это уйдет больше времени, чем следует. Но направление пути очевидно.


Стивен Уолт (Stephen M. Walt) – профессор мировой политики Школы имени Кеннеди Гарвардского университета
Источник: "Россия в глобальной политике "
Опубликовано в журнале "Foreign Affairs, № 3, 2019 год ". © Council on Foreign Relations, Inc.