Лента: Политика |
Европа в себе«Ничто не происходит само собой. И мало что сохраняется надолго. Поэтому вы должны помнить о своей силе, а также о том, что всякое время требует собственных ответов. И надо всегда соответствовать времени, дабы творить добро».
Этими словами завершалось обращение председателя Социалистического интернационала Вилли Брандта к участникам конгресса этой организации, собравшегося в Берлине в сентябре 1992 года. Они стали политическим завещанием бывшего канцлера, иконы германской социал-демократии ХХ века, – через три недели он скончался. Среди тех, кто искренне оплакивал Брандта, был и 37-летний социал-демократ Мартин Шульц, бургомистр городка Вюрзелен в Северном Рейне–Вестфалии. Если бы Вилли Брандт, покинувший мир четверть века назад, или его ближайшие соратники Гельмут Шмидт и Эгон Бар, дожившие до очень преклонных лет и ушедшие один за другим в 2015-м, увидели, что творится сегодня с партией, которой их поколение посвятило жизнь, они бы не поверили своим глазам. На днях опрос одной из социологических служб (INSA/YouGov) дал СДПГ 16,5% поддержки, «нерукопожатная» крайне правая «Альтернатива для Германии» (АдГ) набирает по тому же опросу 15%. (Для сравнения: лучшего в истории результата социал-демократы добились на выборах в бундестаг в 1972-м под водительством как раз Вилли Брандта – 45,8%). Катастрофу респектабельных левых, которые оказались перед лицом реальной угрозы потерять статус второй политической силы страны и перейти в категорию малых партий, многие связывают с личностью Мартина Шульца. Экс-глава Европарламента был довольно неожиданно выдвинут на пост партийного лидера и соответственно кандидата в канцлеры в январе прошлого года. Тогдашний глава СДПГ Зигмар Габриэль занял пост министра иностранных дел вместо Франка-Вальтера Штайнмайера, решившего увенчать свою карьеру почетной, хотя и церемониальной должностью федерального президента. Вести партию на осенние выборы ни Штайнмайер, ни Габриэль не хотели по простой причине – все были уверены, что победителем вновь станет ХДС Ангелы Меркель. А проигрывать не хочется никому. Но поскольку аксиомой считалось, что после выборов сохранится альянс СДПГ и ХДС, Габриэль заручился обещанием однопартийцев: он уступает место Шульцу, но в случае воссоздания «большой коалиции» сохранит пост главы МИД. Эта договоренность стала роковой. После многомесячных (выборы прошли в сентябре) попыток сформировать правительство из разных партий прежние партнеры наконец-то ударили по рукам. И оказалось, что частью сделки является назначение Шульца министром иностранных дел. При том, что пост был обещан Габриэлю, а Шульц после крайне неудачной для СДПГ парламентской кампании громогласно заявлял, что ноги его не будет в правительстве под руководством Меркель. Габриэль психанул и публично обвинил партийную верхушку в предательстве, а Шульца – в обмане. Тот понял, что перегнул, – под угрозой срыва оказалась сама коалиция, поскольку решение о ее создании должно быть подтверждено общепартийным голосованием, а в партии сильна оппозиция самой идее нового объединения с Меркель. В итоге Шульц отказался от всех должностей – и потенциального министерства, и реального председательства в СДПГ. Произошло все это в течение двух с половиной дней, а на партию имело фатальное воздействие – ее рейтинг обвалился, а организационно она начала рассыпаться. Теперь коалиция с ХДС/ХСС, резко критикуемая немалой частью актива, особенно молодежной организацией, становится для партноменклатуры залогом выживания – в случае новых выборов судьба социал-демократов плачевна. Так что временный партийный лидер – бургомистр Гамбурга Олаф Шольц – изо всех сил агитирует за вхождение в альянс, хотя при этом откровенно иронизирует над партнерами – Меркель и главой баварского Христианско-социального союза Хорстом Зеехофером. Интересно, что у Меркель и Зеехофера свои проблемы. Канцлера громко критикуют за то, что, стремясь во что бы то ни стало соорудить коалицию с социал-демократами, она пошла им на непропорциональные уступки, в частности, отдав ключевой пост министра финансов. Некогда задавленная авторитетом канцлера внутрипартийная фронда стремительно поднимает голову. ХДС все больше начинает рассуждать в категориях «после Меркель», чего не было еще в прошлом году. Зеехофер займет должность «министра внутренних дел и родины», фактически отходя от руководства ХСС, где его тоже упрекают за неубедительные результаты партии на последних выборах. В общем, ситуация, казавшаяся предсказуемой летом, когда в ФРГ шла традиционно скучная избирательная кампания с предрешенным, как думали, финалом, – на грани фола. Всем участникам предполагаемой коалиции отступать некуда. Провал будет означать новые выборы, а избиратели раздражены происходящим еще больше, чем полгода назад, когда они уже наказали все три правящие партии, отдав голоса их конкурентам. Бастион стабильности Германия переживает самый серьезный политический кризис со времени объединения, который выходит за рамки обычных межпартийных трений. Внутриполитическим коллизиям одной из европейских стран, пусть и самой мощной, вероятно, не стоило бы уделять столько внимания, если бы они не служили ярким проявлением системного сдвига, затрагивающего всю Европу. И от итога изменений зависит, каким будет вектор политики всего Старого Света. ФРГ долго производила впечатление бастиона стабильности во все более неспокойном мире. Экономика росла, от выборов-2017 не ждали сюрпризов. Опасения вызывали только цифры поддержки «Альтернативы». Но истеблишмент был уверен, что даже относительный успех правых популистов не позволит им всерьез влиять на принятие решений, поскольку АдГ в парламенте подвергнут остракизму. Иными словами, все рассчитывали, что ФРГ и дальше будет пребывать в стороне от тревожных тенденций европейской и мировой политики, ведь после событий ХХ века страна обрела, хоть и страшной ценой, иммунитет к политической безответственности. Однако оказалось, что абсолютного иммунитета не бывает. Новый дивный мир Разумно организованный мир европейской политики, каким он сложился после Второй мировой войны, исчезает. Главная примета – упадок классических политических партий. Забавный пример буквально последних дней: на выборах в крошечном и очень богатом государстве Монако безоговорочную победу одержала созданная лишь несколько месяцев назад партия «Приоритет Монако». Она организовала кампанию в форме народного движения и просто разгромила традиционные политические силы. Прошлой весной подобное случилось во Франции. Во второй тур выборов не прошли кандидаты от обеих системообразующих сил – социалистов и республиканцев, а атмосферу кампании диктовали демонстративно противопоставивший себя всем партиям Эмманюэль Макрон, ультралевый почти троцкист Жан-Люк Меланшон и «великая и ужасная» Марин Ле Пен. В Великобритании после шока, вызванного брекзитом, начались удивительные процессы. Попытка премьера Терезы Мэй укрепить свои позиции досрочными выборами дала прямо противоположный результат. А ее оппонент лидер лейбористов Джереми Корбин внезапно доказал, что приверженность классическим и, казалось, безнадежно устаревшим левым взглядам в духе 1970-х импонирует избирателям. Интеллектуал-острослов Стивен Фрай заметил, издеваясь над главным лозунгом тори: «Стабильность? В каком зазеркалье униженное меньшинство, из последних сил цепляясь за власть, дерзнет применить к себе термин «стабильность»?» «Униженное меньшинство» – это не изгои и отверженные, а истеблишмент. После холодной войны он последовательно отказывался от идеологических признаков, консолидируясь на основе усредненного центризма и тем самым вроде бы расширяя собственную базу. Таково было следствие исчезновения глобальной идеологической конкуренции: казалось, что после краха СССР можно считать доказанным, какая модель построения общества и государства правильная. К тому же уход красной угрозы сильно снизил тонус – создалось психологическое ощущение: «все в порядке, можно расслабиться». Жизнь, однако, не стоит на месте. Глобализация создала другие условия для развития, конкуренция стала не военно-политической и идейной, как во второй половине ХХ века, а чисто экономической. Но конкурировать приходилось уже со всем миром, прежде всего с поднявшейся на волне либерализации экономики Азией. Разрастание и совершенствование социальных систем, главного достижения европейского «общества всеобщего благосостояния», прекратилось – напротив, встал вопрос об их сокращении ради поддержания конкурентоспособности. Это быстро сказалось и на среднем классе в ведущих странах, который расслаивался на верхнюю часть, способную удерживать прежний уровень качества жизни (но не повышать его), и остальных, планомерно съезжающих вниз. Немецкий социолог Хайнц Буде еще несколько лет назад говорил, например, о формировании в германском обществе, весьма благополучном по сравнению с остальными, «коалиции страха». Теряющая уверенность в завтрашнем дне часть среднего класса смыкается с так называемым «сервисным пролетариатом» – работниками сферы услуг, которые не имеют никаких шансов улучшить качество своей работы и жизни. Слишком старые партии, слишком старые лидеры Но растущее расслоение по меняющимся линиям не отражалось на структуре партийно-политического представительства. Тот же Буде предостерегал: в Германии формируется молчаливая прослойка, которая все больше отчуждается от общественных институтов и копит раздражение, не находящее выхода. Традиционные левые партии с ней не работают отчасти потому, что все еще нацелены на борьбу за голоса благополучных «середняков», отчасти оттого, что эта самая прослойка настроена «не по-левому». В частности, в ней сильны антииммигрантские настроения, декларировать которые вроде бы неудобно, но от замалчивания они никуда не деваются, а лишь усугубляются. Волна беженцев 2015 года (и политика «открытых дверей», проводимая Меркель) только обострила проблему, хотя и не создала ее. Конечно, есть проблема смены поколений. Меркель 63 года, Шульцу 62, Зеехоферу 68. С одной стороны, для политика этот возраст – не приговор. Трампу вон вообще 71. Но принципиальным является вопрос об укорененности в определенной социально-политической системе, которая уходит по объективным причинам. Трамп, Сандерс, Корбин весьма немолоды, но они стали выразителями антисистемных взглядов. А антисистемность сегодня имеет буквальное значение – политики новой генерации выступают не столько против конкретных соперников, сколько против существующего партийно-политического ландшафта. Новая идеологическая определенность напрашивается, но она вряд ли пойдет по прежним линиям. И уж точно из моды выходит центристская всеядность. Сдвиг ХДС влево, а СДПГ вправо сегодня служит предметом самой острой критики в адрес руководства соответствующих партий, хотя еще недавно это считалось грандиозным достижением. Европа поворачивается в себя «Большая коалиция» в Германии по-прежнему вероятна, по опросам, 77% немцев считают ее неизбежной (хотя только 40% этим довольны). Но правительство окажется весьма шатким, многие уже считают его просто переходным. В любом случае энергии и воли, чтобы инициировать процесс обновления Евросоюза – а этого ждали от нового кабинета Меркель, – явно не хватит. А другого источника общеевропейских инноваций не предвидится, суперамбициозный президент Франции с этой ролью не справится. Тем более что у него обширнейшая повестка по трансформации собственной страны. Европа поворачивается в себя, и делает она это по внутренним причинам. Все прочие темы, включая и отношения с Россией и даже с США, становятся элементами и аргументами в дискуссиях о собственном будущем. А будущее это не было таким туманным с середины ХХ века. Тогда важнейшую роль сыграли выдающиеся государственные мужи, люди с твердыми принципами, мировоззрением и очень адекватным пониманием реальности. Конечно, возвращаясь к политическому завещанию Брандта, «всякое время требует собственных ответов». Сегодня смена поколений там, где она происходит, приводит политиков другого типа – гениев гибкого приспособления и публичной презентации. Достаточно посмотреть на Макрона или австрийского вундеркинда Себастьяна Курца. Какое время, такие и ответы. Ну а не нравятся такие, то есть уже бывший министр иностранных дел Голландии Хальбе Зейлстра, которому пришлось уйти в отставку, потому что он много лет врал (точнее, по-детски фантазировал) о том, что якобы был на частном ужине у Путина. Это даже трогательно. Фёдор Лукьянов Источник: "Профиль " |
|
Тематики
|