Лента: Политика

ЛАРС ШАЛЛ БЕРЁТ ИНТЕРВЬЮ У ДУГЛАСА ВАЛЕНТАЙНА

Ларс Шалл: 70 лет назад 18 сентября 1947 года, Законом о национальной безопасности было создано Центральное Разведывательное Управление, ЦРУ. Дуглас, Вы называете ЦРУ «подразделением организованной преступности американского правительства». С чего бы?

Дуглас Валентайн: Всё, что делает ЦРУ, незаконно; вот почему правительство окружает это непроницаемым покровом секретности.

В то время как распространители мифов в информационной индустрии изображают Америку бастионом мира и демократии, сотрудники ЦРУ управляют преступными организациями по всему миру. Например, ЦРУ наняло одного из главных наркоторговцев Америки 1950-х – 1960-х годов Санто Трафиканте, чтобы убить Фиделя Кастро. В обмен, ЦРУ позволило Трафиканте ввозить тонны наркотиков в Америку. ЦРУ создаёт собственные компании по торговле оружием, судоходные и банковские компании для содействия преступным организациям, занимающимся торговлей наркотиками, чтобы делать эту грязную работу. Мафиозные деньги смешиваются в оффшорных банках с деньгами ЦРУ, пока не станут неразличимыми.

Наркоторговля — это только один пример.

Л.Ш.: Что самое важное для понимания ЦРУ?

Д.В.: Это история организации, оказывающая, если её достаточно внимательно изучить, как ЦРУ удаётся сохранять свою секретность. Это основное противоречие в основе проблем Америки: если бы мы были демократией и если бы мы действительно пользовались свободой слова, мы могли бы изучать и обсуждать ЦРУ. Мы могли бы противостоять нашему узаконенному расизму и садизму. Но мы не можем, и поэтому наша история остаётся неизвестной, что, в свою очередь, означает, что мы не имеем представления, кто мы, как личности и как нация. Мы воображаем себя тем, чем не являемся. Наши лидеры знают обрывки и ошмётки правды, но стоит им начать говорить о поистине злодеяниях, совершаемых ЦРУ, как они перестают быть лидерами.

Л.С. : Есть один интересный термин, относящийся к ЦРУ — «правдоподобное отрицание». Объясни его, пожалуйста.

Д.В.: ЦРУ не делает ничего, что оно не сможет отрицать. Об этом рассказал мне Том Донохью, отставной высокопоставленный сотрудник ЦРУ.

Позволь мне рассказать немного о моём источнике. В 1984 году бывший директор ЦРУ Уильям Колби согласился помочь мне в написании моей книги, «Программа «Феникс». Колби познакомил меня с Донахью в 1985 году. Донохью руководил отделом «тайных операций» ЦРУ во Вьетнаме в 1964-1966 годах, и многие из программ, разработанных им, были включены в «Феникс». Поскольку Колби поручился за меня, Донохью был очень откровенен и разъяснил многое о том, как работает ЦРУ.

Донохью был типичным сотрудником ЦРУ первого поколения. Он изучал сравнительное религиоведение в Колумбийском университете и понимал символическую трансформацию. Он был продуктом и практикующим политиком округа Кук, поступившим в ЦРУ после Второй Мировой войны, когда он воспринял Холодную войну как «растущую отрасль промышленности». В конце своей карьеры он возглавлял резидентуру ЦРУ на Филиппинах и, когда я с ним разговаривал, он вёл совместный бизнес с бывшим министром обороны Филиппин. Он хорошо использовал свои контакты, само собой разумеется. Это к тому, как коррупция работает на бюрократов высшего эшелона власти.

Донохью рассказал, что ЦРУ не делает того, что не отвечало бы двум критериям. Первый критерий — это «разведывательный потенциал». Программа должна приносить пользу ЦРУ; возможно, она скажет им, как свергнуть правительство, или как шантажировать чиновника, или где скрыт отчёт, или как получить агента за границей. Термин «разведывательный потенциал» означает, что это может быть как-то использовано ЦРУ. Второй критерий в том, что это можно отрицать. Если они не могут найти способ выстроить программу или операцию так, что смогут её отрицать, они откажутся от её осуществления. Правдоподобное отрицание может быть организовано проще простого — предоставление сотруднику или агенту военного прикрытия. Тогда ЦРУ может заявить: «Это сделала армия».

Правдоподобное отрицание — это язык. Во время сенатских слушаний о заговорах ЦРУ с целью убийства Фиделя Кастро и других зарубежных лидеров тогдашний заместитель директора ЦРУ по оперативной работе Ричард Биссел определил «правдоподобное отрицание» как «использование уклончивых выражений и эвфемизмов в обсуждениях, когда чёткое определение может раскрыть тайные действия и привести к их концу».

Всё, что делает ЦРУ, можно отрицать. Это часть его мандата, выданного Конгрессом. Конгресс не хочет, чтобы его привлекли к ответственности за преступления, совершаемые ЦРУ. Единственный случай, когда ЦРУ становится объектом общественного внимания — не считая редкостной катастрофы или появления информатора — это когда Конгресс или президент считают, что из соображений психологической войны полезно сообщить американскому народу, что это делает ЦРУ. Хороший пример — пытки. После событий 9 сентября 2001 года и до них, а также во время вторжения в Ирак, американский народ жаждал отомстить. Люди хотели видеть льющуюся кровь мусульман, поэтому администрация Буша позволила допустить утечку о том, что ЦРУ пытает злоумышленников. ЦРУ обыграло это изящно и назвало всё «расширенными методами допроса», но всё понимали эту условность. Иносказание и эвфемизм. Правдоподобное отрицание.

Л.Ш.: А люди из ЦРУ знают, что они — часть «подразделения организованной преступности правительства США»? В прошлом вы предположили, в связи с программой «Феникс», например: «Поскольку само ЦРУ разделяется на отделы, я пришёл к тому, что знаю о программе больше, чем любой отдельно взятый человек в ЦРУ».

Д.В.: Да, им это известно. Я много пишу об этом в своей книге «ЦРУ и организованная преступность». Большинство людей не имеет понятия, чем реально занимаются полицейские. Они думают, что копы штрафуют вас за превышение скорости. Они не видят полицейских, связанных с профессиональными преступниками и получающих с этого деньги. Они уверены, что когда парень надевает униформу, он становятся добродетельным. Но люди, которые идут в правоохранительные органы, делают это ради возбуждения от чувства власти над другими людьми, и в этом смысле у них больше общего с преступными элементами, с которыми они связаны, чем с гражданами, которых, как предполагается, они должны защищать и которым служить. Они стремятся кого-то запугивать, и они коррумпированы. Это правоохранительные органы.

ЦРУ заполнено людьми того же типа, однако не имеющими никаких ограничений. Создавший программу «Феникс» сотрудник ЦРУ Нельсон Брикхэм рассказывал мне о своих коллегах:

«Я я характеризую разведывательную службу как социально приемлемый способ проявления преступных склонностей. Парень, у которого сильные криминальные наклонности, но который слишком труслив, чтобы стать преступником, попадёт в такое место, как ЦРУ, если у него есть образование».

Брикхэм охарактеризовал сотрудников ЦРУ как карьеристов-наёмников, «которые нашли социально приемлемый способ делать такие вещи и, я бы мог добавить, которым за это очень хорошо платят».

Хорошо известно, что когда ЦРУ выбирает агентов или людей, которые будут руководить военизированными формированиями или отрядами тайной полиции в зарубежных странах, оно подвергает своих кандидатов скрупулёзной психологической проверке. Джон Маркс в книге «Поиск «маньжурского кандидата» рассказывает, как ЦРУ послало своего ведущего психолога Джона Уинни в Сеул для «подбора исходных кадров» для корейского национального отдела разведки (NIA). «Я организовал кабинет с двумя переводчиками, — рассказал Марксу Уинни, — и использовал корейскую версию тестов Векслера». Психологи ЦРУ дали тест на оценку личности двум десяткам офицеров армии и полиции, «затем написали по каждому отчёт в полстраницы, перечислив их сильные и слабые стороны. Уинни хотел знать о способности каждого из кандидатов подчиняться приказам, об их креативности, отсутствии личностных расстройств, о мотивации — почему он хочет уйти со своей нынешней работы. Большинство — ради денег, особенно гражданские».

Таким образом, ЦРУ рекрутирует силы тайной полиции как агентов в каждой стране, где оно действует, включая Ирак и Афганистан. В Латинской Америке, пишет Маркс, «ЦРУ… нашло процесс оценки наиболее полезным для того, что показать, как обучать антитеррористический отдел. Согласно результатам, у этих людей была очень зависимая психика, и они нуждались в строгом управлении».

Это «управление» шло из ЦРУ. Марк приводит слова одного из советников: «Каждый раз, когда Компания тратила деньги на обучение иностранца, цель заключалась в том, что в конечном счёте он будет служить нашим целям». Сотрудники ЦРУ «не довольствуются просто тесным сотрудничеством с этими зарубежными разведывательными службами; они настаивали на проникновении в эти разведслужбы, и Система оценки личности оказывала полезную помощь».

Что менее известно, так это то, что высшее руководство ЦРУ намного больше озабочено подбором правильных кандидатов в сотрудники ЦРУ, чем подбором агентов в зарубежных странах. ЦРУ посвящает огромную часть своего бюджета выяснению, как выбирать, контролировать и руководить своей собственной рабочей силой. Оно начинает с внушения слепого повиновения. Большинство сотрудников ЦРУ считают себя солдатами. ЦРУ создана как военная организация со священной системой подчинения, которая не может быть нарушена. Кто-то говорит вам, что делать, и вы отдаёте честь и делаете это. Если нет, — вы уволены.

Другие системы контроля, такие как «мотивационные программы идеологической обработки», заставляют сотрудников ЦРУ считать себя особенными. Подобные системы были усовершенствованы и внедрены за последние семьдесят лет с целью сформировать убеждения и реакции служащих ЦРУ. В обмен на отказ от своих законных прав они получают выгоду от систем вознаграждения — самое главное, сотрудники ЦРУ защищены от преследования за свои преступления. Они считают себя Неподсудными Избранными и, если они всем сердцем воспринимают культуру господства и эксплуатации, то, уходя на пенсию, присматривают себе тёплые местечки в частном секторе.

Высшая администрация ЦРУ подразделяется на различные отделы и филиалы, так что отдельные сотрудники могут оставаться изолированными. Хорошо идеологически обработанные, они слепо подчиняются на основе принципа «положено знать». Эта узаконенная система добровольного отказа знать и самообмана поддерживает в их искажённых мозгах, иллюзию американской праведности, от которой зависит их мотивация к совершению каких угодно преступлений во имя национальной безопасности. Это, и тот факт, что большинство из них — социопаты.

Кроме того, это система — саморегулирующаяся. Как объяснил Мартин Пера, сотрудник Федерального Бюро по борьбе с наркотиками:

«Если вы достигли успеха потому, что вы можете лгать, жульничать и красть, эти умения становятся инструментами, которые вы применяете в бюрократическом аппарате».

Л.С.: Не могли ли Вы объяснить нам, что Вы имеете в виду под выражением, которое любите использовать — «Всеобщее братство офицеров»?

Д.В.: Правящий класс в любом государстве рассматривает людей, которыми он правит, как низшие существа, подлежащие манипулированию, принуждению и эксплуатации. Правители создают всевозможные системы — с целью вымогательства под предлогом защиты («крышевание») — для обеспечения своих классовых привилегий. Военные — это реальная власть в любом государстве, а военные в любом государстве имеют субординацию, в которой слепое подчинение вышестоящему священно и непреложно. Офицеры не испытывают братских чувств к солдатам срочной службы, потому что в какой-то момент будут отправлять их на смерть. Офицерский корпус существует в каждой армии, так же как в любой бюрократии и в любом правящем классе любого государства, и он имеет больше общего с высшими бюрократами и правителями других государств, чем с расходным материалом, эксплуатируемым сбродом в собственном государстве.

Копы — это члены Всеобщего офицерского братства. Они существуют над законом. Офицеры ЦРУ существуют вблизи вершины Братства. С дарованной привилегией иметь фальшивые документы, в окружении телохранителей, они летают на частных самолётах, живут на виллах и убивают с помощью самых передовых технологий. Они приказывают армейским генералам, что делать. Они управляют комитетами Конгресса. Они убивают глав государств и уничтожают невинных детей безнаказанно и с безразличием. Для них каждый, кроме их боссов, — расходный материал.

Л.С.: По Вашему мнению, «самая глубокая, грязная тайна «Истэблишмента Национальной Безопасности» заключается в том, что он связан с глобальной наркоторговлей. Как это произошло?

Д.В.: Есть два аспекта, связанных с руководством ЦРУ и контролем международным оборотом наркотиков в интересах корпораций, которые правят Америкой. Важно отметить, что причастность правительства США к обороту наркотиков возникала ещё до того, как появилось ЦРУ, как средство контролировать государства, а также политические и социальные движения на их территории, включая и Америку. Непосредственное участие началось в 1920-х годах, когда США помогало националистическому режиму Чан Кайши в Китае материально обеспечивать себя с помощью наркоторговли.

Во время Второй Мировой войны предшественник ЦРУ, Управление стратегических служб (УСС) поставляло опиум повстанцам Качина, воюющим с японцами. Кроме того, УСС и армия США укрепили связи с американским миром организованной преступности во время Второй Мировой войны, и впоследствии обеспечивали тайное покровительство американским наркоторговцам, которых они нанимали, чтобы делать свою грязную работу внутри страны и за рубежом.

После того, как националистов вышвырнули из Китая, ЦРУ организовало этих наркоторговцев в Тайване и Бирме. К 1960-м годам ЦРУ управляло оборотом наркотиков по всей Юго-Восточной Азии и распространило свой контроль по всему миру, особенно на Южную Америку, но также и на Европу. ЦРУ поддерживало своих союзников-наркоторговцев в Лаосе и Вьетнаме. Генерал ВВС Нгуен Као Ки, бывший в 1965 году главой Управления национальной безопасности Южного Вьетнама, продал ЦРУ право организовать частные военизированные формирования и построить тайные центры для допросов во всех провинциях, в обмен на контроль над сверхприбыльной контрабандой наркотиков. С помощью своей «правой руки», генерала Лоана, Ки и его клика финансировали как свой политический аппарат, так и силы безопасности за счёт прибылей от продажи опиума. Всё это — при содействии ЦРУ.

Рискуя, что их связи с оборотом наркотиков в ЮВА будут раскрыты — вот что породило второй аспект — ЦРУ начало проникать и прибирать к рукам различные государственные учреждения, занимающиеся обеспечением соблюдения закона об обороте наркотиков. Высокопоставленные американские чиновники организовали расформирование старого Бюро по наркотикам и вновь организовали его в 1968 году в рамках министерства юстиции как Бюро по наркотикам и опасным лекарственным средствам. ЦРУ немедленно начало внедрять своих людей на высшие уровни руководства этого бюро с целью защиты своих союзников-наркоторговцев по всему миру, особенно в ЮВА. Отдел контрразведки ЦРУ при Джеймсе Энглетоне находился в тесных отношениях с этими наркокартелями с 1962 года, но в 1971 году эта функция была передана оперативному управлению ЦРУ. В 1972 году сотрудник ЦРУ Сеймур Болтен был назначен специальным помощником директора ЦРУ по координации борьбы с наркотиками. Болтен стал советником Уильяма Колби и позднее директора ЦРУ Джорджа Г. У. Буша. К 1973 году, с образованием Управления по борьбе с наркотиками, ЦРУ полностью контролировало все операции по борьбе с наркобизнесом в других странах, и было способно защищать наркоторговцев также и в самих Соединённых Штатах. В 1990 году ЦРУ создало собственный центр по борьбе с наркотиками, несмотря на то, что ему запрещено осуществлять какие-либо внутренние правоохранительные функции.

Л.С.: Не является ли война с наркотиками также войной против чернокожих? Позвольте мне обозначить Вам некоторые рамки для этого вопроса, потому что Джон Эрлихмен, бывший старший советник Ричарда Никсона, говорят, признал, что: «Кампания Никона 1968 года и Белый дом Никсона после этого имели двух врагов: левое антивоенное движение и чернокожее население. Вы понимаете, о чём я говорю? Мы знали, что не можем законодательно запретить выступать против войны или быть чернокожим, но, связав в представлении общественности хиппи с марихуаной, а чернокожих с героином, и затем жёстко их криминализовав, мы смогли разрушить эти сообщества. Мы могли арестовывать их лидеров, обыскивать их дома, разгонять их митинги и поливать их грязью изо дня в день в вечерних новостях. Знали ли мы, что лжём насчёт наркотиков? Конечно, знали»[1]. Я могу привести цитату и из дневников Г. Р. Хэлдермана в связи с этим, конечно. На начальном этапе своего президентства, а если конкретнее, 28 апреля 1969 года, Никсон обрисовал свою основную стратегию главе своего аппарата: «[Президент Никсон] подчеркнул, что вы должны принять тот факт, что вся проблема по-настоящему — это чернокожие. Ключ — это разработать систему, в которой это признаётся, хотя и не показывается в открытую»[2]. Итак, не является ли война с наркотиками, начатая при Никсоне, войной также и против чернокожего населения? И если это так, что это говорит нам о Соединённых Штатах?

Д.В.: Америка — бывшее рабовладельческое государство и откровенно расистское общество, поэтому да, война с наркотиками, которой управляют сторонники белого расового превосходства, направлена против чернокожего населения и других презираемых меньшинств, с целью не давать им реализовывать свои гражданские права. Старое Бюро по наркотикам было откровенно расистским: до 1968 года чёрным агентам Бюро не разрешалось становиться руководителями групп (13-й класс) и руководить белыми агентами.

Я интервьюировал бывшего агента ФБН Уильяма Дэвиса для моей книги о Федеральном Бюро по наркотикам, «Сила волка». Дэвис рассказал о затруднительном положении чёрных агентов. После окончания Ратгерского университета в 1950 году Дэвис во время поездки в Нью-Йорк услышал, как в радиошоу певица Кэйт Смит хвалит агента ФБН Билла Джексона. «Она описывала его как чернокожего юриста, который прекрасно работает в качестве агента по борьбе с наркотиками, — вспоминал Дэвис, — и это меня воодушевило. Я подал заявление в Бюро по наркотикам и сразу же был принят, но скоро обнаружил, что там существует негласное правило, что чернокожие агенты не могут занимать высокие посты: они не могут становиться руководителями групп, и не могут руководить или отдавать приказания белым.

«Нас, чернокожих агентов, вообще были тогда единицы — говорит он с горечью, — может быть, человек восемь по всей стране, и нас осыпали оскорблениями».

Дэвид рассказал, как Уэйд МакКри, будучи в 1930-х агентом ФБН, создал патентованное лекарство. Но МакКри сделал ошибку, написав Элеоноре Рузвельт письмо с жалобой, что прокуроры на Юге называют чернокожих агентов «ниггерами». В результате юридическая служба ФБН обвинила МакКри в использовании оборудования ФБН для создания своего патентованного лекарства. МакКри был уволен с намеренно вызванным волновым эффектом: его увольнение послало ясный сигнал, что жалоб от чернокожих агентов впредь никто не потерпит.

В интервью для книги «Сила волка» Кларенс Джиаруссо, агент-ветеран антинаркотической службы Нью-Орлеана и шеф полиции этого города в 1970-х годах, объяснил мне расовую ситуацию с точки зрения местных правоохранительных органов.

«Мы заводили дела в чёрных кварталах, потому что это было легко, — говорит он. — Нам не нужен был ордер на обыск, это позволяло нам выполнять наши показатели, и это было постоянной практикой. Если мы находили дозу у чернокожего, мы могли посадить его в тюрьму на несколько дней, и никого это не волновало. У него не было денег на адвоката, а суды сходу признавали его виновным; со стороны членов жюри никто не ждал даже, чтобы мы оформили дело. Поэтому, вместо того, чтобы завязать с наркотой, он становился стукачом, а это означало, что мы можем завести ещё больше дел в его районе, а это было всё, что нас интересовало. Карлос Марчелло или мафия нас не волновали. Городским полицейским не интересно, кто поставляет дозы в город. Это работа федеральных агентов».

Тот, кто считает, что сейчас дело обстоит по-другому, живёт в мире фантазий. Там, где я живу, в городке Лонгмедоу штата Массачусетс, полицейские — в первых рядах защиты от чернокожих и пуэрториканцев в близлежащем городе Спрингфилд. Примерно 15 лет назад в районе «Маленькая Италия» в Спрингфилде мафия совершила убийство. В то время чернокожие и пуэрториканцы только начинали селиться по соседству, и было много трений на расовой почве. Местное телевидение взяло у меня интервью на эту тему, и я сказал, что Ал Бруно, убитый босс мафии, вероятно, был осведомителем ФБР. На следующий день мои знакомые перестали со мной разговаривать. Последовали комментарии. Один человек сказал мне, что сын Бруно посещает тот же оздоровительный клуб, что и я. В таком городе, как Спрингфилд и в его пригородах каждый связан, либо его приятель связан с кем-то из мафии.

За пару лет до убийства Бруно я подружился с уборщиком оздоровительного клуба, который посещаю. Волей случая, уборщик оказался сыном детектива по борьбе с наркотиками города Спрингфилд. Мы с уборщиком гоняли в бильярд, и пили пиво в местных барах. Однажды он сказал мне по секрету, что ему рассказал отец. Его отец сказал ему, что копы Спрингфилда разрешают боссам мафии привозить наркотики в Спрингфилд, а взамен бандиты называют им своих клиентов — чернокожих и пуэрториканцев. Таким манером, как сказал выше Джиаруссо, копы продолжают «шить дела», а меньшинствам становится труднее покупать дома и вторгаться в белые кварталы по соседству. Это происходит в США повсюду и изо дня в день.

Л.С.: Вам не кажется странным, что наркоторговли вообще не существовало бы — такой, какая она сегодня, — если бы наркотики в первую очередь не были незаконными?

Д.В.: Запрещение наркотических средств превратило проблему наркозависимости из предмета «общественного здоровья» в проблему правоохранительных органов, и тем самым поводом для наращивания полицейских сил и реорганизации криминальной юстиции и систем социального обеспечения, чтобы лишить презираемые меньшинства возможности политического и социального прогресса. Индустрия здравоохранения была отдана в руки бизнесменов, ищущих прибыли, за счёт презираемых меньшинств, бедных и представителей рабочего класса. Частные предприятия создали институты гражданского общества для поддержки своей репрессивной политики. Просветители общества разработали учебные программы, вдалбливающие как политическую доктрину продвижение расистского курса Партии Большого Бизнеса. Были созданы бюрократические структуры для продвижения экспансии бизнес-интересов за рубежом, в то же время подавляющие политическое и социальное сопротивление медицинским и фармацевтическим компаниям и правоохранительным отраслям, которые выиграли от этого.

Требуется целая библиотека книг, чтобы объяснить экономические основания войны с наркотиками и причины рыночного законодательства Америки для отраслей, которые извлекают из этого прибыль. Коротко говоря, они получают от этого прибыль, точно так же, как и мафия. Достаточно сказать, что инвесторы Уолл-стрит в фармацевтической промышленности использовали правительство, чтобы избавиться от ограничений и преобразовать свою экономическую власть в политическую и глобальную военную мощь; не забывайте — Америка не является страной-производителем опиума или кокаина, а наркотики это стратегический ресурс, от которого зависят все перечисленные отрасли, включая военную. Контролировать оборот наркотиков в мире, как легальный, так и нелегальный, — это вопрос национальной безопасности. Читайте в моей книге примеры того, как это происходило на протяжении последних 70 лет.

Л.С.: Является ли ЦРУ частью сегодняшней опиумной проблемы Афганистана?

Д.В.: В Афганистане сотрудники ЦРУ управляют наркоторговлей, лёжа в тенёчке в гамаках. Производство опиума резко подскочило с тех пор, как они создали правительство Карзая в 2001-2002 годах и создали разведывательные сети в афганском сопротивлении с помощью «дружественных гражданских лиц» на службе полевого командира и торговца опиумом Гуль Ака Шерзая. Американская общественность в значительной степени не осознаёт, что Талибан сложил оружие после американского вторжения и что афганский народ взял в руки оружие только после того, как ЦРУ поставило Шерзая в Кабуле. В союзе с братьями Карзая Шерзай снабдил ЦРУ сетью осведомителей, которые преследовали своих соперников по бизнесу, а не талибов. Как Ананд Гопал рассказывает в своей книге «Нет хороших людей среди живущих», в результате дружеских наводок Шерзая ЦРУ методически пытало и убивало самых уважаемых лидеров Афганистана в ходе ряда рейдов в стиле операции «Феникс», что радикализовало население Афганистана. ЦРУ начало эту войну как предлог для длительной оккупации и колонизации Афганистана.

В обмен за свои услуги Шерзай получил контракт на строительство первой американской военной базы в Афганистане, вместе с крупной франшизой по торговле наркотиками. ЦРУ договорилось, что его афганские полевые командиры-наркоторговцы будут исключены из списков Управления по борьбе с наркотиками США. Всё это задокументировано в книге Гопала. Сотрудники ЦРУ, ответственные за наблюдение, заинтересовано наблюдают, как стремительно растёт уровень наркозависимости среди молодёжи Афганистана, чьи родители были убиты и чьё сознание было травмировано пятнадцатью с лишним годами американской агрессии. Этих сотрудников не заботит то, что наркотики приходят в районы больших городов на американской территории, по всем экономическим, социальным и политическим причинам, перечисленным выше.

Кроме того, торговля наркотиками имеет «разведывательный потенциал». Сотрудники ЦРУ имеют помещения у крышуемых ими афганских полевых командиров, которые превращают опиум в героин и продают их русской черни. Никакой разницы с тем, как копы сотрудничают с наркодилерами мафии в Америке; это командировки к врагу, которое обеспечивает политическую безопасность правящему классу. Командировка основывается на принципе, что преступную деятельность нельзя искоренить, то её можно только возгласить.

ЦРУ уполномочено договариваться с врагом, но только если каналы безопасны, и их можно отрицать. Это произошло во время скандала «Иран-контрас», когда президент Рейган завоевал любовь американского народа, пообещав никогда не вести переговоры с террористами, в то время как его двуличная администрация тайно послала сотрудников ЦРУ в Тегеран, чтобы продать ракеты иранцам и на полученные деньги закупить оружие для торгующих наркотиками контрас. В Афганистане внедрение в преступный мир наркоторговли обеспечивает ЦРУ тайным каналом связи с руководством Талибана, с которым они ведут переговоры по простым вопросам, например об обмене заключёнными. Криминально-шпионское подполье в Афганистане обеспечивает рациональное пространство для любого возможного примирения. Всегда ведётся предварительный торг перед соглашением о прекращении огня, и в каждом современном американском конфликте это работа именно ЦРУ. Трамп, однако, собирается продлить оккупацию на неопределённый срок.

Тот факт, что 600 подчинённых Управлению по борьбе с наркотиками агентов находятся в Афганистане, создаёт возможность для «правдоподобного отрицания» всей этой деятельности.

Л.С.: Применяли ли США характеристики программы «Феникс» в качестве повтора в Афганистане? Я прошу, в частности, рассказать о начале операции «Несокрушимая свобода», когда лидеры Талибана вначале сложили оружие.

Д.В.: Афганистан — это пример стандартной двухуровневой программы «Феникс», разработанной в Южном Вьетнаме. Это партизанские военные действия, нацеленные на кадры «высокой ценности», как для вербовки, так и для убийства. Это верхний уровень. Это также и психологическая война против гражданского населения — дающая знать каждому, что его могут похитить, бросить в тюрьму, пытать, выколачивать показания и/или убить, если про него кто-то скажет, что он поддерживает сопротивление. Это второй уровень — террор против гражданского населения в поддержку марионеточного проамериканского правительства.

Американская армия сопротивлялась участию в этой отвратительной форме ведения войны (созданными по подобию айнзатцгрупп отрядами специального назначения и тайной полиции в стиле гестапо) на протяжении начального этапа Вьетнамской войны, но попалась на крючок, предоставив солдат при воплощении операции «Феникс». Именно тогда ЦРУ начало проникать в младший офицерский состав армии. Сотрудники ЦРУ Дональд Грегг (получивший известность благодаря ревизионисту-«ястребу» Кену Бёрнсу в его фильмах о Вьетнамской войне) и Руди Эндерс (у обоих я взял интервью для своей книги «Программа «Феникс»), экспортировали «Феникс» в Сальвадор и Центральную Америку в 1980-х, в то же самое время ЦРУ и армия объединили силы для создания отряда «Дельта» и Объединённого командования специальных операций для борьбы с «терроризмом» по всеми миру с использованием модели «Феникс». Обычных войн больше нет, поэтому армия, по экономическим и политическим причинам, превратилась при младших офицерах, завербованных ЦРУ много лет назад, в фактически полицейские силы Американской империи, действуя на семистах с лишним военных базах по всему миру.

Л.С. В каком виде и в каком стиле существует программа «Феникс» в наши дни в самих Соединённых Штатах?

Д.В.: Более 159-ти лет тому назад Карл Маркс объяснил, как и почему капиталисты относятся к рабочим одинаково, что у себя в стране, что за рубежом. По мере того, как капитализм развивает и централизует свою власть, климат ухудшается, пропасть между богатыми и бедными расширяется, а ресурсов становится меньше, американские полицейские силы принимают стратегии и тактики «анти-террора» в стиле «Феникс», чтобы использовать их против гражданского населения. Правительство ввело законы об административном задержании, которые являются правовой основой для операций в стиле «Феникс», так что граждан можно арестовывать по подозрению в том, что они представляют угрозу национальной безопасности. «Феникс» — это бюрократический метод координации агентств, занимающихся сбором разведданных, со спецслужбами, проводящими «антитеррористические» операции, а Министерство внутренней безопасности создало «центры обработки информации» по всей стране. Сети осведомителей и психологические операции против американского народа также получили распространение после событий 9 сентября 2001 года. Всё это подробно рассматривается в моей книге «ЦРУ как организованная преступная группировка».

Л.С.: Насколько важную роль играют ведущие СМИ в том, как ЦРУ воспринимается общественностью?

Д.В.: Это самая важная особенность. Ги Дебор сказал: «Тайна господствует в мире прежде всего как тайна господства». СМИ мешают вам узнать, как над вами осуществляют господство, сохраняя секреты ЦРУ. СМИ и ЦРУ — это одно и то же.

Что объединяет FOX и MSNBC это то, что в «бесконтрольном» капиталистическом обществе новости — это товар. Новостные издания нацелены на определённую аудиторию среди населения, чтобы продать свой продукт. Всё это — поддельные новости, поскольку каждое новостное издание слегка искажает представление информации, чтобы удовлетворить своего потребителя. Но когда речь заходит о ЦРУ, это не просто подделка, это яд. Это подрывает демократические институты.

Каждая внутренняя организация или операция в стиле «Феникс» зависит от умения говорить туманно и возможности отрицать, а также от официальной секретности и самоцензуры СМИ. Всеобъемлющая потребность ЦРУ в обеспечении полного контроля над информацией требует соучастия СМИ. Это было одним из великих уроков поражения во Вьетнаме, выученном нашими лидерами. Хорошо идеологически обработанные и великолепно оплачиваемые менеджеры, управляющие правительством и СМИ, больше никогда не позволят общественности увидеть кровавую бойню, которую они учиняют против мирного населения других стран. Американцы никогда не увидят изуродованных детей Ирака, Афганистана, Ливии, Сирии, убитых мародёрами — подразделениями американских наёмников — и кассетными бомбами.

С другой стороны, фальсифицированные изображения того, как ЦРУ похищает, пытает и убивает, прославляют всё это на телевидении и в кино. Самое главное — рассказать правду. Благодаря соучастию СМИ, «Феникс» уже стал образцом для обеспечения политической безопасности внутри страны для американских лидеров.

Л.С.: Является ли ЦРУ врагом американского народа?

Д.В.: Да. Это инструмент богачей политической элиты, делающий для них свою грязную работу.


Источник: "ПолиСМИ"
Оригинал публикации: "The CIA: 70 Years of Organized Crime "

Ссылки.

1 — Dan Baum: “Legalize It All – How to win the war on drugs”, опубликовано Harper’s Magazine в апреле 2016 г.

2 — “Haldeman Diary Shows Nixon Was Wary of Blacks and Jews”, опубликовано The New York Times 16 мая 1994 г.