Лента: Политика

Юрий Шафраник, Председатель правления МГНК «СоюзНефтеГаз», президент Фонда «Мировая политика и ресурсы»

Армен Оганесян, главный редактор журнала «Международная жизнь»: Юрий Константинович, Управление энергетической информации Минэнерго США в майском краткосрочном прогнозе по рынку энергоносителей делает вывод, что добыча нефти будет расти быстрее, чем спрос, а рынок в необозримой перспективе останется в состоянии избыточного предложения. Это верный прогноз?

Юрий Шафраник: Во-первых, к их рекомендациям надо относиться очень серьезно. Считаю, что на фоне разных агентств Министерство энергетики США дает правдоподобно взвешенные прогнозы. Во-вторых, анализируя ситуацию, не следует пользоваться краткосрочными прогнозами. Так, к примеру, с 2000 по 2013 год у нас было колоссальное увеличение роста объемов добычи нефти и рост цены в пять раз.

В настоящий период мы можем констатировать, что добыча первичных ресурсов достаточно хорошо развита, но потребление в силу разных причин стало меньше. В связи с этим цены снизились. По моему мнению, за десятилетие цена составит максимум 55 долларов. Вот что нас ждет. При этом, естественно, все мировые факторы – политика, экономика, региональные беды – будут сказываться на количестве добычи нефти и ее стоимости.

А.Оганесян: Россия долгие годы держалась в стороне от ОПЕК, но в последнее время контакты стали более интенсивными. Что принесет России тесное взаимодействие?

Ю.Шафраник: Взаимодействуя, мы стабилизировали ситуацию, подняли цену на нефть. Это положительный результат. Всегда считал, что России входить в ОПЕК не надо. А взаимодействовать – обогащать друг друга аналитикой, обсуждением тем – мы должны регулярно.

Мир за последние семь-восемь лет радикально изменился. Приведу пример. Америка потребляла нефти больше всех в мире со свободного рынка. За последние годы в результате завидного успеха сланцевого проекта там стали производить на 70% больше нефти. Китай в то же время заместил собой Америку в сфере потребления самого большого объема свободной нефти. Мир стал понимать, что нефтяных и газовых ресурсов, которые можно добыть, больше, чем казалось раньше. Наши нефтяники всегда говорили, что нефть есть, но вопрос заключается в том, как ее добывать.

Конечно, роль ОПЕК из-за изменившейся ситуации снижена. ОПЕК без России уже ничего не сможет делать. За последние 10-15 лет энергетический мир изменился. Обращу внимание на один острый момент, который до конца не понимается Ближним Востоком, Саудовской Аравией в частности. Из союзников, взаимно дополняющих друг друга, Америка и Саудовская Аравия превратились в конкурентов. Это касается и нас. До 2010 года сотрудничество Америки, Саудовской Аравии и России в энергетической сфере было первой строкой любых переговоров – от встреч президентов до рабочих комиссий. А сейчас энергетика превратилась в поле жесткой конкуренции. И это понимают еще не все.

Стала не нужна свободная нефть, изменились приоритеты Америки. Процессы проходят прагматично и жестко. И ОПЕК, и нам пришлось приложить усилия, чтобы стабилизировать ситуацию и установить более благоприятную цену и для производителей, и для потребителей. Для потребителя цена 30-40 долларов кажется хорошей, но цена-то потом обязательно поднимется до 80-90 долларов. А для экономики потребителя нет ничего хуже скачков вверх или вниз. Считаю, что мы сделали очень серьезный шаг, понимая, что это временно. Ведь в Америке работает свободная конкуренция – раньше сланцевая нефть стоила 80, а теперь 40 долларов. Американцы никогда не будут подписываться ни под какими ограничениями. Для нас это важнейший факт.

ОПЕК, в свою очередь, должна решить внутренние проблемы, связанные с эффективностью. Только она дает возможность при низкой цене удержаться на рынке.

И вторая задача, которую необходимо решать, – рынок. Не зря говорят: потерять рынок легко, вернуться туда трудно. Потеряешь рынок, потом будешь еще раз платить за вхождение. Это конкретные деньги, растянутые по разным составляющим. Поэтому эффективность российских компаний зависит от понимания того, что рынок мы должны удержать, памятуя, что сейчас Америка для нас конкурент. Она уже протестировала и перегнала в Европу первые танкеры с газом. Это дорого, но в скором времени впишется в ценовой сегмент, который удовлетворит потребителей.

А.Оганесян: До выборов Трамп несколько раз очень жестко критиковал ОПЕК, что она чуть ли не ограбила Америку, и, кстати, он говорил о том, что для них цена 40 долларов за баррель – идеальная. В чем заключается критика Трампа?

Ю.Шафраник: 40 долларов за баррель – цена, которая на сегодняшний момент удовлетворяет американские сланцевые компании. Именно подход через экономические рычаги перестимулирования позволил как минимум в два раза снизить затраты на производство барреля нефти за последние восемь лет. Поэтому можно говорить о революции в отрасли. Главное – это снижение затрат за счет эффективности работы, очистки нефтяных компаний от всего второстепенного, перевод сервиса на подряд, стимулирование соревновательности и конкуренции. Нет других рецептов, и для нас в том числе.

Трамп против того, чтобы спасать весь мир, чтобы Транстихоокеанское и Трансатлантическое партнерства тащить на своих плечах. Это соответствует духу не Трампа, а бизнеса Америки. Они рассуждают так: мы в свободной конкуренции. Американский бизнес, здоровый, жесткий, выступает за свободу конкуренции. С одной стороны, во время поездки Трампа в Саудовскую Аравию был подписан величайший для Америки контракт, а с другой – отсутствие каких бы то ни было обещаний со стороны Америки, даже в военной части. Отлично! Что еще можно сказать?! Всем урок. Я бы на месте ближневосточных коллег, друзей, сделал вывод: спасаться придется самим и в экономике, и в террористических разборках, и в гражданских неразберихах.

А.Оганесян: Как вы считаете, может ли разрыв рядом стран дипотношений с Катаром негативно повлиять на устойчивость рынка нефти и газа? И какие надо предпринимать шаги для его стабилизации?

Ю.Шафраник: Конечно, Катар – серьезный игрок на рынке сжиженного природного газа (СПГ). Жидкий газ находится между нефтью и газом, поэтому его можно в какой-то мере отнести к нефтяному фактору. Катар – серьезный игрок, но не настолько. Когда на Фукусиме произошла беда, то, никого не предупредив, Катар ушел туда, потому что там цена на СПГ возросла в два раза, и снял, по моим оценкам, за несколько месяцев с рынка Европы до 20 млрд. кубов газа. Главный парадокс заключается в том, что никто в Европе этого не почувствовал, потому что Россия закрыла эту брешь. Катар может негативно повлиять на рынок как один из факторов. Наш МИД призывает к урегулированию отношений с ним. Но это политическая, а не энергетическая тема. Считаю, что страны должны решить данный вопрос, снять обострение, которое произошло. Но если есть рецидив, то они будут и дальше.

А.Оганесян: Вы недавно вернулись из Ирака. Что вы скажете об этой стране? Что там с добычей нефти и сотрудничает ли Россия в этой области с Ираком?

Ю.Шафраник: Россия сотрудничает в этой области с Ираком. «Лукойл» сделал очень большие финансовые вложения. После войны, по моему мнению, это наш самый большой проект. Отношение в целом в официальном Ираке к России хорошее. Основные политические проблемы решены. У нас нет никаких запретов. «Газпром» там работает. Сейчас с покупкой «Башнефти» «Роснефть» там легально присутствует. У них, конечно, несопоставимо меньшие проекты, чем у «Лукойла». Но «Роснефть» очень интенсивно занимается Курдистаном, соглашения, которые озвучены, могут серьезно поменять картину по нефти и газу в Ираке и регионе. Нефть и газ из Курдистана надо транспортировать, в связи с этим налаживать транспортные артерии. Есть все предпосылки для развития, но необходимо внутреннее согласие. Еще нет мира.

Всегда считал и считаю, что Ирак нам крайне интересен. Хотя я вернулся оттуда расстроенным. Озвученные желания и договоренности – это одно, а то, что страной занимаются многие игроки извне, у которых взаимоисключающие интересы, – это совсем другое. Ираку предстоят выборы, примирение политических сторон и, конечно, устранение ИГИЛ. Самое главное, о чем им надо думать, – это как вести себя с игроками извне, которые могут подорвать любые договоренности и дестабилизировать ситуацию. В этом отношении я пессимист, потому что не увидел реальных возможностей воплощения в жизнь намерений и договоренностей.

А.Оганесян: Последние данные говорят о замедлении экономического роста в Китае. Как вы думаете, сузится ли его энергетический рынок?

Ю.Шафраник: Последние несколько лет все предсказывают, что в Китае будет чуть ли не спад. Спад темпов – да, потому что они переходят на совершенно другой уровень развития. Условно говоря, у них была задача одеть и накормить страну, а сейчас перед ними стоит совершенно другая политическая и экономическая цель. Но в то, что в Китае в ближайшие хотя бы две пятилетки будет спад, – не верю, потому что это малореально. По всем прогнозам, Китай будет развиваться, это рост потребления Тихоокеанского региона: Китай, Индия, в целом Азия. Вероятны стабилизация в Европе и не такой большой рост потребления углеводородов в Северной Америке.

А.Оганесян: Возможно Европе отказаться от российского газа?

Ю.Шафраник: Европа связана с Россией поставщиками, в данном случае с «Газпромом», километрами труб – это реальные деньги. Есть споры, суды, их Третий энергопакет. Европейцы хотели сделать коммунизм в отдельно взятом регионе, чтобы у них было все хорошо и конкурентно. Идет очень тяжелая дискуссия, и потребление российских энергоресурсов пока радикально не снижается.

Но, как уже говорил, наблюдается конкурентная борьба с США. И если в 1990-х годах мы были еще слабы и переживали драматичные ситуации по всем направлениям, то сейчас ни одна наша серьезная компания не боится конкуренции, она готова к свободному рынку. А вот перевод конкуренции в политическую плоскость – это уже конфронтация. Где эта грань? Как ее определить?

Европа же российский газ может заменить сирийским, иракским или иранским. Если европейцы так хотят уйти от России, то им нужно вкладывать деньги, стабилизировать ситуацию в регионе, рассчитать предсказуемость на 20-25 лет, проложить трубы, и тогда они могут в какой-то мере отказаться от сотрудничества с нами. В течение десяти лет на разных площадках приходится говорить, что ничего Европой не сделано, Америка не собирается там ничего предпринимать. Европу надо любить, она – наш потребитель.

А.Оганесян: А Россия может диверсифицировать источники поставки газа и нефти и компенсировать падение спроса за счет восточного направления?

Ю.Шафраник: За последние 15 лет Россия на внешнем рынке сделала очень-очень много. Но, по моему мнению, мы опаздываем на пять лет. Мы проложили дополнительные трубы нефти и газа, остался только «Южный поток», увеличили почти в два раза экспорт нефти. Все это делалось для того, чтобы удержать рынок. То есть мы вложили огромные деньги для удержания внешнего рынка. Считаю, что это правильный и большой шаг к успеху.

Касательно восточного вектора. Я побывал осенью на любимом Сахалине. Оттуда особенно видно, что разворот на Восток Россия точно делает, опираясь на нефтегазовые проекты. Нам необходимы эффективность внутренних компаний, внутренняя конкуренция, свободный сервис, тогда мы удержим свою долю на внешнем рынке.

И огромный вызов для нас – это внутренний рынок: насыщение нефтепродуктами, прежде всего газом, и стабильными киловаттами, даже возможное снижение цен на электрокиловатты и на базе этого – мощнейшее развитие нефтегазохимии.

А.Оганесян: Кстати, в контексте развития технологий, нового оборудования приводили часто в пример Норвегию, которая вокруг своих сырьевых богатств отстроила очень интересные технологии.

Ю.Шафраник: У нас территории большие, много потенциальных ресурсов. Я более жестко говорю: легче отдать на разных льготных условиях зоны, где надо вести разведку и добычу, чем отдавать сервисный рынок, потому что это наука, оборудование, технологии. Это нужно радикально отслеживать.

А.Оганесян: Наступили времена трудностей и неопределенностей мирового энергетического сектора. В то же время солнечная энергия становится намного дешевле. Как вы думаете, смогут возобновляемые источники энергии составить конкуренцию традиционным?

Ю.Шафраник: Во-первых, хотя и солнечная, но энергетика. Почему тяжелые времена? Нефтяники переживали и более тяжелые времена. Если говорить о цене на нефть, то были периоды, когда было все еще хуже. В конце 1980-х годов 70% нефтяников Техаса были без работы. Куда еще хуже? Там сейчас есть проблемы не с безработицей, а с кадрами, которые без работы, но не такие, как в конце 1980-х. Я бы никогда не драматизировал эту ситуацию. У нефтяников и газовиков нервы крепкие.

Мы занимаемся бизнесом уже 25 лет, могут быть взлеты и падения. Существуют солнечная, ветровая, атомная и гидроэнергетика. Недавно, кстати, прочитал интервью С.Б.Иванова и с удовольствием отметил, что один из высшего состава руководителей России вполне точно и разумно говорит о балансе энергетических ресурсов, о том, что он должен быть.

Если в Тибете чайник вскипает от солнца, то тащить туда газ не стоит. Если у нас вся Якутия – несколько тысяч километров влево, несколько тысяч километров вправо, то для какого-то одного поселка не будешь тащить трубу с газом. Баланс энергетик и география – это важно. Возобновляемая энергетика сделала хороший шаг, в частности в Европе. Сейчас видно, что затраты на единицу ветра снижаются не так радикально, как у нас, нефтяников. У американцев сланцевый газ стал менее затратным. Любой вид энергии должен быть, но в конкуренции. Ничего не надо делать искусственно.


Источник: Журнал "Международная жизнь "