Лента: Политика

Начиная с первых десятилетий XIX в. Европа не мыслила свою стратегию без учёта роли Турции как противовеса «русским экспансионистским вожделениям». Такой стратегии придерживалась Пруссия, а затем и возникший под её началом германский рейх (1871 г.). Важной опорой его политического и экономического проникновения в Османскую империю (1880-1890 –е гг.) стало создание военной миссии в Турции для реорганизации турецкой армии, а также получение концессии на строительство Багдадской железной дороги. В злободневном армянском вопросе Германия, в отличие от России, ориентировалась на политику Турции. «Высшие интересы Германии, – заявил немецкий пастор Науманн, – требуют от нас быть политически индифферентными к страданиям христиан в Турецкой империи, как бы это мучительно и больно не было для наших личных чувств»[1].

С приходом к власти в Османской империи партии младотурок «Единение и прогресс» (1908 г.), Германия поддержала концепции внешнеполитического экспансионизма младотурок: панисламизм, а потом и пантюркизм, считая, что они совместимы с пангерманизмом. При определении целей будущей войны пангерманизм учитывал потенциал пантюркизма на Кавказе, в Поволжье, в Средней Азии.

В Первой мировой войне благодаря военному союзу с Турцией Германия получила доступ в Чёрное море, который использовала для отвлечения значительной части российской армии от участия в войне на главном фронте.

После взятия русскими войсками Вана (май 1915 г.), младотурецкое руководство приняло закон о депортации в Аравийскую пустыню армян Анатолии и Киликии как потенциальных сообщников врага. Путь высланных был превращён в дорогу смерти. Символ успеха германской колониальной политики в Турции – Багдадская железная дорога – на всём её протяжении по Аравийской пустыне была по обе стороны устлана трупами 1, 5 млн. армян, погибших от жажды, голода, физического истощения, изуверских истязаний охранников и местных банд грабителей.

Эта потрясающая картина геноцида армян разворачивалась на глазах немцев – военных союзников турок. Германия предпочла не вмешиваться во внутренние дела союзного государства. Суть её позиции исчерпывающе передал граф Эрнст фон Ревентлов, заявивший, в частности, следующее: «Давно пора понять германцам, что не наше дело умиляться над судьбами армянских революционеров и мятежников, представляющих огромную опасность для нашего верного союзника – Турции и являющихся орудием борьбы в руках наших смертельных врагов – Англии и России»[2]. В то же время немецкая цензура предписывала хранить молчание в армянском вопросе»[3]. Поскольку эти установки последовательно проводились в жизнь и в послевоенной Германии, Гитлер, призывая в августе 1939 г. своих соратников не бояться возмездия за жестокости будущей войны, имел все основания усилить свою аргументацию сакраментальной фразой «Кто же сегодня ещё говорит об истреблении армян?»

За союзничество в годы Первой мировой войны германский рейх вознаградил Турцию, принудив Советскую Россию отдать ей по Брестскому мирному договору Ардаган, Карс и Батум, хотя на турецком фронте перевес был на стороне русских войск. Московский договор между Турецкой республикой и РСФСР (16 марта 1921 г.) оставил эти территории за Турцией, лидер которой Ататюрк пошёл на союз с Советской Россией против Антанты. 5 июля 1921 г. благодаря дипломатическим манёврам Ататюрка Карабах был включён в состав Азербайджана.

Несмотря на кардинальные реформы по европеизации Турции, Ататюрк не принёс извинений за геноцид армян и не компенсировал причинённый им материальный ущерб. Не оправдались надежды ленинского руководства Советской России в отношении участия Турции в мировой революции. Правда, усиление ориентации на западные державы не мешало Ататюрку выступать за укрепление советско-турецкой дружбы.

В 1933 г. последовательно модернизирующаяся Турция приняла тысячу эмигрантов из нацистской Германии – учёных и деятелей искусства[4].

Вместе с тем в те же 1930-е гг. наметился альянс турецкого национализма и германского нацизма, который окончательно сформировался после смерти Ататюрка в 1938 г.

Сохраняя во время Второй мировой войны формальный нейтралитет, Турция снабжала Германию стратегическими материалами и пропускала через проливы германские и итальянские военные корабли. 27 турецких дивизий ждали своего часа у южных границ СССР. Только разгром немецкой армии под Сталинградом удержал Турцию от вторжения на Кавказ. С началом «холодной войны» Турция вошла в блок западных стран, усилив южный фланг НАТО в противостоянии с СССР.

В годы послевоенного экономического подъёма и нехватки рабочих рук Западная Германия сделала ставку на привлечение трудовых ресурсов из Турции. Сегодня турецкая община в Германии составляет почти 3 млн. человек и является самой многочисленной среди других иностранных диаспор Германии.

С приходом к власти в Турции Партии справедливости и развития (ПСР) во главе с Р.Т. Эрдоганом (2002 г.) Анкара заявила о серьёзном намерении вступить в ЕС и модернизироваться. В 2005 г. был начат процесс поэтапной адаптации Турции к правовым нормам Евросоюза. Однако в сентябре 2007 г. немецкий канцлер Меркель и французский президент Саркози закрыли вопрос о вступлении Турции в ЕС и тем самым косвенно способствовали усилению в политике Анкары идеологии неоосманизма. Сегодня это считается стратегической ошибкой Меркель. Отказ Турции во вступлении в ЕС мотивировался внутренней политикой, замаскированной под политику внешнюю. В то время правящий союз ХДС/ХСС отвергал идею превращения Германии в иммиграционную страну. Немецкие турки игнорировались, а Турция отклонялась скорее как слишком мусульманская страна, а не как слишком недемократическая.

Иммиграционный кризис, поразивший ЕС, сделал европейских партнёров Эрдогана сговорчивее. Канцлер Меркель была вынуждена обратиться за помощью к Турции. В годы холодной войны Турция была одним из бастионов Запада против СССР. Теперь ей отводится роль барьера на пути неконтролируемого притока беженцев, который питает антииммиграционный популизм и подрывает европейскую интеграцию.

На саммите ЕС 18 марта 2016 года стороны совершили сделку. Анкара перекрывает нелегальные пути притока беженцев в Европу по Эгейскому морю, забирая их назад в Турцию. За эту услугу Турция должна получить до 2018 года 6 млрд. евро на содержание беженцев. Кроме того, ЕС возобновляет переговорный процесс о членстве Турции в ЕС и вводит безвизовый режим с Турцией[5], что способствует повышению престижа Эрдогана как в своей стране, так и за рубежом.

Совершённая сделка свидетельствует о том, что в политике Германии, как и ЕС в целом, демократические ценности играют подчинённую роль по отношению к геостратегическим интересам и вопросам безопасности. Когда на этих направлениях возникают угрозы, Германия и ЕС переходят к реальной политике. И с этим ничего не могут поделать левые, консерваторы и правые популисты, бурно негодующие по поводу уступок авторитарному режиму Эрдогана[6]. Реальности таковы, что теперь «медийные клоуны» типа Йана Бёмермана за свою оскорбительную и непристойную сатиру в адрес Эрдогана не могут уйти от ответственности, апеллируя к свободе слова и свободе искусства[7] и должны предстать перед судом, потому что от сделки с Турцией зависит слишком многое для сегодняшнего ЕС.

Об этом прямо говорит, например, Й. Фишер, прежний министр иностранных дел ФРГ (1998-2005), в своей статье «Новый восточный вопрос»[8]. По его мнению, огромным риском для безопасности Европы может стать изолированная, отчуждённая, политически одинокая Турция на краю Европы и на краю Ближнего Востока. Не снимая с повестки вопрос о европейских ценностях, Фишер в то же время отмечает, что одновременно ещё в большей степени речь идёт о европейско-турецких отношениях, а именно о европейской и турецкой безопасности в XXI столетии. В этом контексте Турция снова мыслится как исторический союзник Германии.

В общем, не умирает тезис Бисмарка, заявленный миру в 1871 году: «Любовь турок и немцев друг к другу так стара, что её никогда не разрушить». Тогда, как и сегодня (события в Сирии), речь шла и идёт о балансе с Россией.

Поскольку германо-турецкое сближение не исключает критического диалога, возникает вопрос, как этот диалог будет развиваться в отношении геноцида армян. В отличие от многих европейских стран, Германия до сих пор отказывается квалифицировать события 1915 года как геноцид. При этом политики нередко даже путают дату этой катастрофы (называют 1916 г.). Принятие подготовленной бундестагом резолюции по геноциду армян много раз откладывалось. В условиях информационно-психологической войны, которую Германия ведёт против нашей страны, российской стороне целесообразно не допустить искажения истории, если при принятии резолюции по геноциду армян немецкие парламентарии обойдут роль германского рейха в этой трагедии.


Воробьёва Л.М., д.п.н.
Источник: "РИСИ "

[1] Dadrian V.N. The history of the Armenian Genocide. Berghahn Books, Providence/ Oxford, 1995. P.92.

[2] Цит. по: Армянский вестник. М., 1916. № 2. С. 20.

[3] Геноцид армян в Османской империи: Сборник документов и материалов / под ред. М.Г. Нерсисяна. 2-е изд. Ер.: Айастан, 1982. С. 579.

[4] Seibt G. Bizim Kiez – unser Kies. Von Bismark zu Böhmermann: Die Geschichten der deutsch-türkischen Freundschaft sind viel zu wenig bekannt // Süddeutsche Zeitung. 2016. 18. April. S. 11.

[5] Kirchner Th. «Die Botschaft verbreitet sich». Süddeutsche Zeitung. 2016. 21 April. S.6.

[6] Regierungserklärung zum Europäischen Rat am 17. Und 18. März 2016. Debattendokumentation. Das Parlament. 2016. 21. März. S.1-6.

[7] . Kreye A. Der Kontex zählt // Süddeutsche Zeitung. 2015. 18. April. S.11.

[8] Fischer J. Die neue Orientalische Frage //Süddeutsche Zeitung. 2016. 6. April. S. 2.