Лента: Политика

Во французской партии «Национальный Фронт» разгорелся крупный скандал.

Глава Партии Марин Ле Пен приостановила членство в ней своего отца Жана Мари Ле Пена, который по ее мнению портил рейтинг партии своими радикальными высказываниями. Ирония в том, что Жан Мари Ле Пен эту партию в свое время и создал, а теперь он с большой долей вероятности будет из партии исключен совсем. Сам политик уже назвал происходящее «вероломством» и заявил, что готов отречься от дочери. О причинах такого «вероломства» и его последствиях в интервью Эксперту Online рассказал научный руководитель Европейского института МГИМО Олег Барабанов.

Почему «Национальный фронт» выгнал своего основателя?

Очевидно, что нынешняя семейная ссора внутри «Национального Фронта» имеет политическую составляющую, и она связана с президентскими выборами, которые пройдут во Франции через два года. До них, конечно, еще далеко, однако все социологические опросы французских граждан и здравый смысл подсказывают, что борьба развернется среди трех политиков1: Николя Саркози, Марин Ле Пен и Франсуа Олланда. Возможно Олланда все-таки заменят – он президент-неудачник, который неспособен переизбраться. А возможно и не заменят – у левых нет кандидата, который способен противостоять обоим правым кандидатам. И что с Олландом, что без него во второй круг с большой долей вероятности выйдут Ле Пен и Саркози.

И там на сегодняшний день шансы победить больше у Саркози. Прежде всего потому, что он более системный политик. Да, французское общество устало от всей той игры в Европейский Союз, общие ценности и политкорректность, и поэтому симпатизирует Ле Пен. Однако непосредственно на процесс голосования повлияет имеющаяся во Франции сила системной инерции. а партия Марин Ле Пен до сих пор воспринимается как несистемная структура. За нее могут проголосовать на выборах в Европарламент, когда идет речь не о персоналиях, а о выражении протеста против брюссельской политики. Но когда идет речь о личных выборах, то тут преимущество у Саркози. К тому же он понятнее избирателю, у него есть опыт управления страной, и, наконец, он сейчас ни за что не отвечает. Разочаровавшиеся в неэффективной экономической, фискальной, финансовой и внешней политиках Франсуа Олланда французы хотят вернуться ко временам Саркози, по которому они испытывают ностальгию.

А там есть по чему ностальгировать?

Ну в сравнении с Олландом – да. Однако у Саркози (как и у действующего президента) есть один серьезнейший с точки зрения французского электората недостаток – он не воспринимается как политик голлистского типа.

В чем смысл голлизма и чем он отличается от правой идеологии?

Разница прежде всего в области внешнеполитических воззрений. Генерал Де Голль и все политики, которые следовали за ним вне зависимости от их партийной принадлежности (и социалисты наподобие Миттерана, и правые в лице Ширака) ориентировались на особую роль Франции в мире, проводили обозначенную генералом «внешнюю политику по всем азимутам». Они четко и публично дистанцировались от США (насколько это было возможно в то время), и позиционировали Францию как автономный центр силы. Который хоть и не настолько силен как США или Китай, но занимает четкую позицию и с ним надо считаться.

Последним президентом-голлистом был Жак Ширак. Пришедший же после него Николя Саркози (избрание которого активно лоббировалось США и американской еврейской диаспорой, поддержавшей выходца из еврейско-венгерской семьи) отказался от внешнеполитической автономии Франции и сделал акцент на четкий союз с США с признанием подчиненного положения Парижа по отношению к Вашингтону. Именно Саркози вернул Францию в военные структуры НАТО, начал модифицировать французскую политику в Африке под интересы США.

И тут есть шанс для Марин Ле Пен. Если она перейдет от радикального антииммиграционного национализма к голлистскому национализму, то избиратель может ее поддержать.

А голлистский национализм не содержал в себе антииммиграционные посылы?

Голлистский национализм был разный. При голлистах Франция вела войну в Алжире, были конфликты в бывших французских колониях в Черной Африке. Но тем не менее именно во времена Де Голля и его наследников-голлистов сформировались арабская и африканская диаспора во Франции. Поэтому да, в голлизме можно найти неполиткорректные черты, но в теории это респектабельная правая идеология, которая позволяла Франции занимать свою позицию в мире и быть великой державой.

То есть и Марин Ле Пен, и Николя Саркози будут играть на правом фланге, транслировать примерно одинаковые пункты в отношении экономики, но Ле Пен будет выступать за независимость Франции, а Саркози будет упирать на вовлеченность Франции в ЕС и французско-американский союз?

Именно. Сейчас все понимают, что время Великой Франции проходит. При Олланде Париж не просто занимает подчиненную позицию США, но еще и полностью отошел в тень Берлина. Французов это особо возмущает – они считали Францию, а не Германию главным мотором ЕС. Поэтому в стране колоссальный запрос на голлистского лидера, и Ле Пен с ее специфическими внешнеполитическими воззрениями как никто другой сейчас подходит на роль «последнего голлиста». Но чтобы претендовать на это место ей за оставшееся до выборов время нужно сделать из «Национального фронта» партию европейского типа. За которую не боялись бы и не стыдились голосовать, которую бы не называли радикалами. Задача вполне выполнима – в Италии в 90-е годы местная неофашистская партия «Итальянское социальное движение» успешно провела ребрендинг и превратилась в «Национальный альянс», а ее лидер Джанфранко Фини стал одним из ключевых политиков не только в Италии, но и на европейском пространстве (он активно участвовал в выработке Конституции ЕС).

Именно поэтому она сейчас и запустила стратегию по ребрендингу партии. Вплоть до того, что публично отмежевалась от взглядов своего отца Жан-Мари Ле Пена, который и ассоциируется со всеми негативными в политкорректном смысле моментами. Но изгнание отца – это не самое сложное, что предстоит Марин Ле Пен. Важно не просто начать ребрендинг, а системно вести его в течение ближайших полутора-двух лет. То есть как минимум добиться того, чтобы депутаты «Национального Фронта» в Европейском парламенте – своего рода витрина партии – вели себя прилично. И тогда избиратель почувствует, что партия меняется.

А готовы ли эти депутаты вести себя прилично? Не возникнет ли сейчас ситуация, когда против такого ребрендинга выступит не только ее отец, но и другие уважаемые члены партии? И не потеряет ли она в погоне за умеренно-правым электоратом своих праворадикальных сторонников?

Пример «Итальянского социального движения» показывает, что большинство партии поддержит переход от радикализма к респектабельности. Да, есть группа твердолобых, которые будут группироваться вокруг отца Ле Пена, но социологические опросы все читают. И понимают, что партия папы победить не может, а партия дочери имеет шанс взять власть. Элементарный прагматизм.

Что же касается ее сторонников, то мне кажется, что праворадикальное ядро электората «Национального фронта» при любых раскладах будет голосовать за Марин Ле Пен. Саркози для них неприемлем хотя бы в силу его венгерско-еврейского этнического происхождения.

Вопрос не в том, кто им симпатичен, а в том, придут ли они на выборы для того, чтобы отдать свой голос?

Вряд ли они отсидятся дома. Уже сейчас понятно, что выборы будут весьма острыми, и явка на них ожидается высокой.

А за кого будут голосовать социалисты во втором туре – за старого Саркози или обновленную Марин Ле Пен?

Сложно сказать. Понятно, что для левых ни тот, ни другой кандидат не является идеальным. К Ле-Пен отношение более негативно из-за ее шлейфа несистемности, однако если ребрендинг удастся, то многие избиратели-социалисты все равно поддержат ее именно из-за голлистских идеалов.

Кто более выгоден для России в роли президента Франции – Марин Ле Пен или Николя Саркози? Да, Ле Пен выступает с пророссийскими позициями, но очевидно, что после выборов она начнет расшатывать Европейский союз. А России ведь не нужен слабый или разваливающийся Европейский союз.

Это очень спорное положение. Отношения России и ЕС весьма непростые, и таковыми они были даже до крымских событий. Несмотря на всю риторику о стратегическом партнерстве, с конца 90-х годов эти отношения были крайне сложными и конкурентными. ЕС либо не решал никаких проблем, либо выставлял Москве неприемлемые условия. Поэтому политика по ослаблению ЕС может отвечать российским национальным интересам. Мы, кстати, уже работаем в этом направлении – в частности, пытаемся сформировать альтернативное ядро внутри ЕС из стран, которые не выступают за санкции. Поэтому превращение ЕС в некое болото (за что выступает и Ле Пен) выгодно Москве.

Но даже если Марин Ле Пен уступит на выборах Николя Саркози, ничего страшного в этом нет. В бытность последнего президентом российско-французские отношения были на высоком уровне. Саркози пытался дополнить тесные франко-американские связи такими же тесными франко-российскими, пытался превратить Париж в связующее звено между Москвой и Вашингтоном. И если вспомнить позицию Франции во время кризиса в Южной Осетии, то именно благодаря Саркози Москва избежала жесткой реакции со стороны ЕС (французы слили польский проект резолюции, подразумевающий санкции), а соглашение Саркози-Медведев позволило странам выйти из этой сложной ситуации. Сейчас он снова начал разыгрывать российскую карту, говоря о необходимости учитывать интересы Москвы и о важности франко-российского партнерства, и с таким президентом Россия тоже сможет работать.

Геворг Мирзаян
Источник: "Эксперт "