Лента: Политика

Интеграция Ирана в международное сообщество значительно повлияет на его отношения с Россией. Связи двух региональных держав разворачиваются на огромном холсте, охватывающем насколько регионов и многие «горячие точки», от Центральной Азии до Каспия и Кавказа, Персидского Залива, Ближнего Востока и Индийского Океана.

Российско-иранские отношения исторически были проблемными, и, несмотря на то, что обе стороны делают вид, что не всё так плохо, изобилуют сильными подводными течениями. Сам факт, что российские эксперты весьма холодно восприняли соглашение, достигнутое между Ираном и мировыми державами в Лозанне в прошлый четверг, и ставят под сомнение способность американского президента Барака Обамы выдержать грядущую бурю в Конгрессе и заключить окончательное соглашение с Ираном к концу июня, как запланировано, можно считать и хладнокровной оценкой реальностей американской политики, и одновременным напоминанием Тегерану о возможных подводных камнях и тонким намёком о непреходящей значимости России.

Почти всё, что Россия говорит об Иране, имеет двоякое – истинное и относительное – значение. Отсутствие прозрачности можно проследить ещё до расцвета американо-российской перезагрузки, когда примерно в 2010 году Москва активно сотрудничала с администрацией Обамы, чтобы прекратить санкции против иранского режима, и одновременно помогала ей задавить Иран беспрецедентным международным гнётом, изолируя его. Кроме того, под различными предлогами Россия затягивала завершение строительства Бушерской АЭС, и, что стало обиднее всего, под американским давлением Москва отказалась от оборонной сделки по поставке Ирану систем С-300 в условиях, когда США открыто угрожали нападением на Иран.

Косвенный ущерб, нанесенный американо-российской перезагрузкой российско-иранским отношениям, был весьма значителен. Налаживание отношений потребует значительных усилий с обеих сторон.

По иронии судьбы Россия с презрением отвергла инициативы одного иранского президента, идеологически самого близкого к мировоззрению, которое ныне демонстрирует Москва – Махмуда Ахмадинежада – а сегодня Москва призывает сотрудничать с самым «западно-ориентированным» правительством Ирана за три с половиной десятилетия истории Исламской Республики. И это в то время, когда собственные отношения России с Западом находятся на самом низком уровне с момента окончания холодной войны.

Достаточно сказать, что траектории российской и иранской внешней политики в последнее время разнонаправлены, что затрудняет дипломатам двух стран разрешение противоречий. Эти отношения нуждаются во внимании на уровне руководителей стран.

Во многом траектория ирано-российских отношений в ближайшем будущем будет отражать внешнеполитический выбор, стоящий перед Ираном в беспрецедентных условиях отсутствия санкций, когда Тегеран получит такие пространство и свободу маневра, каких не бывало со времён исламской революции 1979-го.

Таким образом, для российской дипломатии Иран, без сомнения – необычная страна. Кроме того, существуют объективные факторы, действующие сегодня в региональной и мировой политике, которые российская дипломатия может уверенно использовать.

Россия не теряла времени после того, как появились новости о рамочном соглашении, достигнутом в Лозанне на прошлой неделе и сигнализировавшем, что Москва может возобновить выполнение агонизирующего контракта о поставках Ирану систем ПВО С-300, как только ООН снимет запрет на поставки вооружений Ирану. Январский визит российского министра обороны Сергея Шойгу в Тегеран был важной инициативой, предпринятой с похвальным предвидением и призванной возобновить военное сотрудничество между двумя странами в предвкушении неотвратимого американо-иранского ядерного соглашения.

По российским расчётам даже в случае интеграции Ирана в международное сообщество немыслимо, чтобы западные державы начали поставки вооружений Ирану. Многие факторы препятствуют такому развитию событий, в том числе и давние отношения между западными странами и арабскими государствами Персидского Залива и чувствительность Израиля к передаче военных технологий Ирану. И наоборот, Россия позиционирует себя, как надёжный источник военных технологий для Ирана.

Иран будет уделять первостепенное внимание отношениям с Западом как для того, чтобы привлечь передовые технологии для модернизации экономики, так и для наращивания торговли и инвестиций. Иранский средний класс, технократы и деловое сообщество, как известно, предпочитают западных партнёров. Западная «мягкая сила», особенно американская, для иранских городских элит обладает неотразимой привлекательностью. С другой строны, западные страны не передадут высокие технологии с лёгкостью. Они предпочитают, чтобы их товары продавались на большом иранском рынке. (Нефтяная промышленность – исключение). И вот тут-то появляется Россия.

Преимущества России – в выполнении решающей роли, как партнёра в военном сотрудничестве или в таких областях, как ядерная энергетика. В самом деле, для такой амбициозной страны, как Иран, Россия представляет собой «естественного союзника» до тех пор, пока поиск «стратегической автономии» и независимой внешней политики не противоречит российским стратегическим расчётам.

Немаловажно и то, что помощник по внешней политике верховного лидера Ирана, Али Акбар Велаяти, посетил Москву в качестве специального представителя президента Ирана в начале февраля и был принят Владимиром Путиным. Велаяти десятки лет был для Москвы доверенным переговорщиком. Велаяти дольше всех пробыл на посту министра иностранных дел Ирана (1981-1997 г.г.), и его, кстати, считают «окном во внешнюю политику Верховного лидера Ирана».

Велаяти – решительный сторонник многополярности в мировой политике и того, чтобы ось Иран-Россия-Китай противостояла глобальной гегемонии США. Следовательно, весьма интересно, что Велаяти был назначен иранским переговорщиком с Кремлём в узловой точке иранской внешнеполитической траектории. Тегеран не мог направить более убедительного сигнала Кремлю о своей глубокой солидарности с Россией.

Почему бы Ирану интересоваться командой «Б», когда его обнимает Запад? Во-первых, ядерное соглашение не означает, что идеалы исламской революции стали историей. Западные комментаторы часто рассуждают о президенте Хассане Роухани, словно он – диссидент, с копьём наперевес обрушивающийся на цитадель исламского режима. А Роухани – такое же порождение революции, как и его предшественники, и стоит ожидать сильной преемственности иранской внешней политики наряду с неизбежной тонкой корректировкой, направленной на оптимальное использование новых возможностей скрестить клинки с Западом.

Во-вторых, Иран вряд ли испытывает иллюзии насчёт того, что ядерный вопрос означает ослабление напряжённости в отношениях с Соединёнными Штатами или даже полномасштабной их нормализации. Наверняка США продолжат бессмысленно долбить иранские революционные идеалы, как подрывные, и сохранят подозрительность в отношении иранских амбиций, как региональной державы.

Суть дела в том, что соглашение с Ираном не означает, что США готовы избавиться от своих традиционных союзников в регионе. Без сомнения, Соединенные Штаты представят соответствующие соображения своим союзникам в ответ на их озабоченности касательно иранских возможностей, когда он сбросит кандалы режима санкций.

Со своей стороны, Иран предвидит, что как только соглашение с Ираном будет завершено, США перенесут внимание на то, чтобы предложить своим традиционным союзникам новые формы гарантий безопасности и сотрудничества. Без сомнения администрация Обамы сделает всё, чтобы поддержать встревоженных друзей, а это может, впоследствии, даже повлечь давление на Иран, дабы продемонстрировать строгость.

В целом, Иран ничего не может сделать без стратегического взаимопонимания с Россией. Миссия Велаяти в Москве нацелена на восстановление стратегических связей с Россией и подстройке их к развивающимся иранским озабоченностям, как «нормальной страны». Весьма высока вероятность и того, что Россия и Китай ускорят принятие Ирана в члены Шанхайской организации сотрудничества.


М.К.Бхадракумар
Источник: "ПолиСМИ"
Оригинал публикации: A challenging time for Russia-Iran ties